Она снова расплакалась и решила принять душ: вдруг он поможет справиться со слезами? Вода была теплой и умиротворяющей и на несколько минут возы мела желаемое действие, пока она не вспомнила, что через несколько часов приедут ее родители. Голова была такой тяжелой, что едва держалась на шее.
Когда Кристиан услышал, что Рут ходит наверху, он сразу же встал с дивана. Не хотел, чтобы Эгги и дети нашли его там, и поднялся в спальню, чтобы хотя бы сменить одежду. Постель выглядела так, будто в ней никто не спал, только небольшая вмятина там, где лежала Рут. Это отсутствие беспорядка его удивило, и он забеспокоился, решив, что жена уже поставила на нем крест. Разумеется, он ничего другого не заслуживал, но все-таки это показалось ему несправедливым.
Кристиан почти всю ночь не мог заснуть, пытаясь придумать, что сказать, чтобы уговорить Рут позволить ему остаться. В жизни довольно редко случалось, когда он не мог настоять на своем с помощью одних лишь слов, но сейчас, в самый главный момент своей жизни, он не мог ничего придумать. Кристиан как-то подслушал, как его называли человеком с характером, что прозвучало так же бессмысленно, как если бы это произнес какой-то участник реалити-шоу, потому что, вне сомнения, без характера ты всего лишь пустая скорлупа. Но теперь он думал, что, возможно, у него и нет ничего, кроме характера, что весь его смысл потерялся, а может быть, его никогда и не было.
Когда он впервые встретил Рут, его поразила ее серьезность. Он осознал, что его в Рут привлекло то, от чего, по его мнению, она была должна отказаться, когда их жизни соединились. Кто мог предвидеть, что для женщины, которая размышляла столько, сколько она, материнство окажется таким потрясением? Он видел, что не сумел понять или полюбить ее по-настоящему. Рут нужна была поддержка, но получила она только беспокойство.
Когда ты заканчиваешь работу, спрашивала она каждый день примерно в три часа, и он иногда умышленно врал, чтобы преподать ей урок. Кто это, спрашивала она, когда его мобильный пищал в выходные, а он равнодушно пожимал плечами и говорил – никто, хотя точно знал, что это ее рассердит. Дело не в том, что ему нравилось быть злым, но она иногда заставляла чувствовать себя так, будто он еще один ее непослушный ребенок. Отвяжись от меня, хотелось ему крикнуть, иди и суетись по какому-нибудь другому поводу. Но разумеется, так не следовало себя вести, он это понял сейчас, сидя на краю кровати, которую скоро он уже не сможет называть своей. Если бы он приходил домой, когда положено, отказывался от второй порции выпивки и говорил ей, что это просто телефонный спам, она бы успокоилась и в следующий раз не спросила.
Рут вздрогнула, когда увидела его, и он сразу почувствовал себя виноватым в том, как плохо она выглядела.
– Прости, но я не хотел, чтобы Эгги и дети нашли меня на диване.
Она пожала плечами, стараясь не встречаться с ним глазами.
– Ты сегодня идешь на работу? – спросил он.
– Нет, позвоню, скажусь больной.
– Я тоже не пойду.
– Нет, не надо. Через несколько часов приедут мои родители, и я не думаю, что буду в состоянии изображать счастливое семейство на секунду дольше, чем абсолютно необходимо.
Что Кристиану хотелось сделать, так это притянуть Рут к себе, пока она еще влажная после душа. Чтобы они легли и как следует занялись любовью, чего они теперь почти никогда не делали. Похоже, его слова никогда до нее не дойдут, а ему хотелось показать ей, как много они значат. Но вокруг нее было силовое поле, он чувствовал, что может получить электрический разряд, если попытается хотя бы коснуться ее.
– Как ты думаешь, у нас еще будет возможность поговорить в эти выходные?
– Сомневаюсь. Мне нечего больше сказать.
– Пожалуйста, Рут. Как бы то ни было, мы должны поговорить.
Она резко повернулась, протянув в его сторону щетку для волос, как оружие:
– Почему, твою мать, ты мне не сказал, что снова с ней встречаешься?
– Не знаю. Мне бы самому хотелось знать ответ на этот вопрос. Я растерялся, когда ее увидел, а потом она позвонила и сказала мне про аборт, и меня затянуло. Но ничего не было и быть не могло.
В дверях появилась Бетти, вся растрепанная со сна.
– Эй, принцесса, – сказал он, подхватывая ее на руки. – Ты рано проснулась.
– Я есть хочу, – сказала она. – Мама!
– Маме еще надо одеться. Я отнесу тебя вниз. – Всех, похоже, удивило его предложение, поэтому он отправился вниз, размышляя, все ли родители прячут свои чувства, дожидаясь подходящего времени.
Была вроде песня, чья же, черт побери? Кристиан порылся в памяти, но так и не вспомнил точную строчку. Что-то о том, как певец скорбит обо всех тех потерянных завтраках, когда он чувствовал себя слишком усталым, тогда как мог бы провести время с дочерью. Он тут же устыдился, припомнив, что эту песню пели АББА. Возможно даже, что она есть у Бетти на DVD с «Мамма Миа!». Он постарался не расплакаться от неожиданных трогательных ассоциаций. Бетти и Хэл никогда не были для него по-настоящему реальными. Может, это чересчур сильно сказано, но он любил их как-то абстрактно, любил мысль о них больше, чем их самих. Но вот они, маленькие человечки, они растут, меняются, они существуют. И он не хотел больше терять ни единой секунды. Это ведь было еще в одной ужасной песне, не правда ли? Может быть, так бывает, что вся твоя жизнь превращается в затертые клише из песен, которых ты был бы рад никогда не слышать?
Агате совсем не понравилась картина, которую она застала в кухне. Кристиан сидел с Бетти, которая ела кашу, а Рут в джинсах, прислонившись к раковине, пила чай. Пожалуйста, пусть она сегодня не остается дома.
– Эгги, – сказала Рут наигранно весело, – я сегодня не иду на работу, так что можете использовать меня при подготовке к празднику.
– Вы все еще больны? – спросила Агата, хватаясь за соломинку. Она не хотела, чтобы Рут хоть как-то касалась подготовки к празднику Хэла.
– Мне уже лучше. Но я и подумать не могу о метро и остальном. Да, вы ведь знаете, что к ленчу приедут мои родители.
– Я не сообразила, что они приезжают сегодня.
Агата направилась к чайнику, чтобы хоть как-то скрыть свое огорчение. Господи, это же немыслимо быть такой забывчивой и откровенно глупой, как Рут. Еще в начале недели они обсуждали приезд родителей Рут, и Агата очень любезно, как она сама считала, предложила, чтобы те ночевали в ее комнате, а не в тесной комнатенке под лестницей. Она рассчитывала, что они приедут в субботу и останутся только на одну ночь. Теперь ей придется собирать все свои вещи и при этом не вызвать подозрение о побеге, и все это в ближайшие четыре часа. Не говоря уже о том, что предстояло сделать для праздника.
– Извините, – теперь говорила Рут, – я уверена, что упоминала об этом. Тем более что мама на редкость хороший организатор, она совсем не такая, как я, она вам здорово поможет.
При этой новой информации на глазах Агаты по явились жгучие слезы. Суетливая бабушка плюс к бесполезной матери – и ее идеальный план идет к черту. Сверху позвал Хэл, и она было пошла к нему, но Рут положила ей руку на плечо:
– Не беспокойтесь, Эгги. Я сама. Нечасто мне удается накормить детей завтраком.
Агата хватала воздух ртом, как вытащенная из воды рыба. Но что она могла сделать?
Рут поднималась наверх на голос сына. Ей с трудом удавалось делать веселый вид, и она сомневалась, что сможет продержаться весь день. Она взглянула на часы: только начало восьмого. Почему Эгги уже встала? Но вероятно, та всегда вставала в это время, сообразила Рут. Ведь когда она влетала в кухню в половине восьмого, стол уже был аккуратно накрыт, Бетти ела, чай ждал в чайнике. Как быстро она к этому привыкла. Она никогда не просила Эгги поднимать детей и готовить завтрак, но каким-то образом так вышло, что та делала это каждый день. Рут запаниковала, сообразив, насколько легко она позволила Эгги забрать у нее такую важную часть дня. Или, может быть, все ровно наоборот, может быть, это Рут настолько легко отдала все Эгги.
В комнате Хэла было темно из-за закрытых жалюзи. Он сидел в своей кроватке, волосы во все стороны, и выкрикивал какое-то неразборчивое слово.
– Привет, зайка, ты хорошо спал?
Хэл оторопело смотрел на нее. Снова закричал, но она все никак не могла разобрать. Она попыталась взять его на руки, но он ее оттолкнул. То, что он кричал, было похоже на «Ги», но затем она четко расслышала, как он сказал «мама».
– Я здесь, радость моя, – сказала она, почувствовав, как чаще забилось сердце. Она всегда беспокоилась, что как-нибудь Хэл проснется и его странности придется признать.
Он все еще отталкивал ее:
– Мама!
– Хэл, – сказала она, держа его за плечи. – Это я, я здесь, мама здесь.
В дверь просунул голову Кристиан:
– Что тут у вас происходит?
– Не знаю, мне кажется, у него какой-то припадок. Он зовет меня, но одновременно вроде меня не видит.
