После прогулки почти все солдаты остались во дворах казарм и вели оживленный разговор о событиях дня.
Скоро послышались звуки гармоний, а затем и песни. Пряча свою тревогу, солдаты пели бодрые русские и украинские песни. Кое-где песни сменялись плясками. Рапп направился к одной из групп, где было особенно оживленно. Солдаты узнали о прибытии Раппа и приготовились встретить его. Как только Рапп стал приближаться к группе, солдаты образовали круг. Вышедший из круга солдат, выбивая ногами четкую дробь, запел: [146]
Так гуди, моя гармошка,С Раппа выпили немножко,А закусим под кнутомУ Занкевича потом.
Затем вышел второй солдат, который продолжал:
На куртиноком солнышкеРасцвели подсолнушки,На куртинских веточках —Рапповы конфеточки.
А третий звонко пропел:
Мы деремся здесь в КуртинеИ порхаем птицею;Попадем сегодня всеК Раппу мы в полицию.
Круг танцующих расширялся. Каждый вновь вступавший в пляску начинал ее злой импровизированной частушкой по адресу русского военного командования во Франции. Постояв несколько минут, Рапп, не сказав ни одного слова солдатам, ушел из лагеря.
На второй день, 23 июля (4 августа), рано утром Куртинский Совет получил два предложения: первое — от комитета 3-й бригады, второе — от генерала Занкевича.
Соглашательский комитет 3-й бригады писал в своем обращении к революционным солдатам русской дивизии:
«Что вы делаете, куда вы идете? Пожалейте себя и свои семьи! Вы не выполнили приказа Временного правительства, вы нарушили законы. Знайте же, что ожидает тех, кто идет против законов: Временное правительство уже высказало мнение — наказать смертью изменников, ибо те, кто идут против установленных законов, мешают работе правительства. Сердце вашей матери, Родины, будет обливаться кровью, когда она узнает, что сыны ее, посланные ею, нарушили ее волю и законы. Мы даем вам последнюю возможность вернуться к нам... Мы примем в наши ряды тех, кто несознательно заблудился, но не тех, кто вывел вас на преступный путь. Ваши вожаки ушли от вас; они пришли, чтобы иметь возможность вернуться в Россию. Идите и вы; сейчас или никогда!Комитет 3-й бригады».
Предложение генерала Занкевича сводилось к тому, чтобы мирным путем соединиться с 3-й бригадой, забыть все прошлое и заняться боевой работой. Для этого 1-й бригаде в полном составе без оружия необходимо выйти [147] по шоссейной дороге на станцию Клерво, где 3-я бригада в таком же порядке, выйдя навстречу 1-й бригаде, будет ожидать ее. После соединения бригады разойдутся по своим лагерям со своими офицерами и под единым началом займутся полезной боевой работой, «после чего, — подчеркивалось в предложении, — к старому возврата быть не должно».
Как ни покажется это наивным и странным читателю, но Куртинский Совет решил воспользоваться предложением Занкевича. Совет созвал общий митинг бригады, где и доложил содержание полученных документов. Председатель Совета Глоба объявил собравшимся, что Совет постановил довериться обещаниям командования и выйти на соединение бригад без оружия.
Солдаты одобрили решение Совета. Совет сообщил об этом по телефону в Фельтен, потребовав, однако, гарантий неприкосновенности солдат лагеря ля-Куртин.
Совет распорядился при выводе 1-й бригады из лагеря оставить 3000 человек для охраны лагеря, складов и оружия.
В 13 часов 1-я бригада и маршевые батальоны без оружия отправились в путь. Во главе бригадной колонны шли члены Куртинского Совета, во главе полковых колонн и маршевых батальонов — командиры из унтер-офицеров. Подразделения шли с песнями.
Все население местечка ля-Куртин вышло провожать русских солдат. Жители местечка не знали, что случилось и почему русские покидают лагерь и к тому же без оружия. Поэтому одни из них стояли молча, в недоумении, другие, помахивая белыми платочками, кричали: «Бон вояж»{40}. Некоторые французы спрашивали у солдат: «Что случилось?», «Куда уходите?», «Почему без оружия?», «Вернетесь ли вновь?», «Скоро ли?»...
Отойдя от лагеря на три километра, революционные солдаты заметили, что по обеим сторонам дороги стоят вооруженные люди. И чем дальше уходили куртинцы от лагеря, тем вооруженных людей становилось больше.
— Что это за вооруженные люди в русской форме, откуда они взялись? — спросил недоумевая член Совета Ткаченко, обращаясь к Глобе. — Ведь третья бригада нас ожидает где-то в другом месте и без оружия?..
— А ты разве не видишь? Это и есть третья бригада, — [148] ответил один из членов Совета, шедший рядом с Глобой. — Командование, очевидно, таким способом решило объединить дивизию. Я вижу — нас жестоко обманули, — заключил он.
— Занкевич надеется, что мы, молодое руководство, не справимся со своей задачей, — добавил Глоба.
— Не может этого быть, — возразил Ткаченко, не допуская мысли, что командование русских войск может пойти на такое вероломство. Но это было так. Вдоль всего пути следования куртинцев были расставлены вооруженные посты солдат 3-й бригады, за которыми находились стрелковые и пулеметные роты во главе со своими офицерами.
Стало ясно, что куртинцы попали в засаду. Об этом говорили и вооруженные люди, и боевой порядок, в котором находились подразделения 3-й бригады.
Еще один — два километра пути, и все убедились, что 10 тыс. человек, вышедших по призыву генерала Занкевича на соединение бригад без оружия, оказались в сплошном кольце вооруженных солдат 3-й бригады, которые все были пьяны и вели себя так, что каждую минуту от них можно было ожидать открытого вооруженного нападения. Раздумывать было поздно. Совет понял, что он дал себя обмануть и что теперь, как никогда, нужны выдержка и спокойствие. Поэтому куртинцы продолжали свой путь.
В пункте, намеченном для соединения бригад, куртинцев встретили генералы Занкевич и Лохвицкий, старшие командиры и военный комиссар Рапп.
Генерал Занкевич, расплываясь в довольной улыбке, с напускной торжественностью держа руку под козырек, подошел к Глобе, окруженному членами Совета, и сказал:
— Благодарю вас, господа, за покорность, внимание к моим приказам и подчинение Временному правительству! — И, не дожидаясь ответа, сразу же обратился к солдатам:
— Благодарю и вас, братцы, храбрые воины не царской, а новой, революционной армии! Я счастлив, что вы наконец одумались и сами пришли искупить свою вину. Я буду рад сегодня же телеграфировать Временному правительству и военному министру, что вы, вчера еще непокорные войска, сегодня раскаялись и готовы выполнить любой приказ...
На речь Занкевича не последовало ни криков «ура», ни возгласов одобрения. Все затихло в тревожной тишине... [149] И Занкевич, постояв несколько секунд в таком положении, под гробовое молчание куртинцев, уступил свое место командиру 5-го полка 3-й бригады полковнику Котовичу, который объявил:
— Все пришедшие на соединение дивизии располагаются на месте, отведенном для каждого полка. Вам сейчас раздадут палатки и укажут место для разбивки лагеря поротно. Через полчаса вам подадут кухни с готовым горячим обедом...
Полил сильный дождь. Кругом было голое поле, заросшее бурьяном. Солдаты спокойно выслушали речь Занкевича и объявление полковника Котовича. Но как только последний кончил говорить, поднялся страшный шум. Послышались голоса: «Обман, позор!», «Все равно силой не возьмете!», «За себя постоим!»
Занкевич и все его окружение не ожидали этого. Они считали, что куртинцы все еще не разобрались в их хорошо организованной ловушке. Поднявшийся шум, протесты и угрозы заставили Занкевича обратиться к Глобе с вопросом: «Что это значит?» Глоба, не отвечая Занкевичу, подал рукою знак солдатам успокоиться, быстро повернулся к нему и сказал:
— Господин генерал! Объединение бригад и ваши гарантии явились не чем иным, как беспримерным обманом. От имени Совета и десяти тысяч солдат заявляю, что мы не будем размещаться здесь, в поле, и вернемся в лагерь. Я прошу вас не чинить нам никаких препятствий, иначе я не ручаюсь и за вашу жизнь. Все это может произойти и произойдет в том случае, если вы сделаете хоть одну попытку обратить против нас оружие обманутых вами солдат. Вся ответственность за возможное кровопролитие ляжет на вас. Но заверяю вас, что никакая сила не заставит ни одного солдата оставаться здесь...
— Мы просим вас, — сказал в заключение Глоба, — сдержать свое слово относительно гарантии и дать нам возможность вернуться в Куртин. Распорядитесь убрать вооруженные части с нашего пути и назначьте офицеров, которые вывели бы нас отсюда. Это будет лучшим выходом из создавшегося положения.
