срывать их с горячих фронтовых мест, чтобы получить очередную порцию разведданных о передвижениях немецких сил, об их концентрации на том или ином участке фронта, о железнодорожных и автомобильных перевозках. Безусловно, это важные данные, и они необходимы командованию. Но каждый из этих фронтовиков понимал, как в этом случае поступает командование. Сейчас все было иначе.
– Собственно, и все на сегодня. Отдыхайте. Завтра первое занятие на стрельбище.
Баталин поднялся, собираясь пойти в канцелярию. Куда деться от бумажной работы.
– Товарищ командир, а можно к вам по личному вопросу?
Сергей оглянулся. Перед ним стоял Сараскин. Правда, он был вполне серьезен.
– Да, конечно. Пойдемте со мной, старшина.
Когда они пришли в канцелярию, Сараскин без каких-либо долгих вступлений сразу взял быка за рога:
– Скажите, а что я здесь делаю?
– То есть? – не понял Баталин.
– Ну что я делаю в этой уникальной, как вы сказали, разведгруппе. Я не разведчик. Видите, что у меня на рукаве? Две пушки. Противотанкист. Бью фашистских зверей, только клочья летят…
– Гречин тоже не разведчик, и Григорьев…
– Не скажите… Тут все шары в лузу аккуратно ложатся. Гречин – подрывник, Григорьев – снайпер, Аня – радист, а я какого хрена? Мы что покатим мою сорокопятку в тыл к фашистам?
– Извини, старшина, насчет тебя начальство пока не просветило. Моя вина. Но, видать, задумка какая-то у руководства имеется. Поскольку оказался самым засекреченным. Не просто же так, с бухты-барахты, они тебя в разведчики записали.
– Вот и я думаю-гадаю, товарищ командир. Может, я не в ту лодку забрался. Хотелось бы поточнее знать, в какую сторону грести.
– Обещаю, при первой же встрече с начальством все уточню. Но чувство у меня такое, что грести нам в одну сторону. Без тебя мы никак не обойдемся.
Сараскин встал, одернул гимнастерку, пригладил на рукаве специальный знак противотанкиста – черный ромб с перекрещенными орудийными стволами, отдал честь.
– Разрешите идти.
Баталин кивнул. Старшина четко, как бывалый солдат, развернулся и вышел из канцелярии.
Глава 12
– Сегодня у нас с вами огневая подготовка в первой половине дня, во второй – приемы ножевого боя, – объявил Баталин. – Будем вести огонь из автоматического оружия. Вот он наш ППШ, немецкий МП, снайперская винтовка, пистолеты различных марок, опять же и советские и фрицевские.
Все это богатство было разложено на столе. Сергей, проходя вдоль стола, указывал на то или иное оружие.
– Главным консультантом на этих стрельбах будет лейтенант Григорьев.
– Готов, как пионер, – откликнулся снайпер. – Только попрошу небольшую паузу. Сначала надо пристрелять винтовку. Она у меня новая. Подарили перед самым отъездом, не успел привести к нужному бою.
– И нам будет интересно посмотреть на работу мастера. Помощь нужна?
– Хорошо, если бы кто-то сбегал и прикрепил мишень на том конце стрельбища.
– Давайте я помогу Николаю. Все-таки мы с ним родственные души, считай, оба снайперы. Только он маленьких зверей валит, а я больших, железных, бронированных, – вызвался старшина.
Побежал, повесил, возвратился назад. Снайпер сделал три выстрела. Сараскин смотался за мишенью, вернулся нерадостный. Смотрел пробоины на просвет, на солнце, потом вздохнул и сказал:
– Кучно, но что толку. Все в молоко ушли. В мо-ло-ко!
Григорьев на уколы Сараскина не ответил, только молча разглядел пробоины, подкрутил что-то на прицеле, скомандовал старшине:
– Егор, готов?
Снайпер выстрелил еще трижды. Сараскин поплелся, вернулся вовсе расстроенный. Махнул с досады рукой.
– Оно, конечно, лучше прежнего, но…
Старшина отвернулся от Григорьева и похвалился.
– Вот у нас в бригаде был снайпер, так снайпер!
– Эй, Сараскин, кончай трындеть. Ты вызвался помогать, так помогай. Бью последнюю серию.
– Бей, – пробурчал старшина. – Я больше не побегу. Позорище это смотреть. Одно расстройство.
Снайпер произвел еще три выстрела. Поднимаясь, он отряхнулся и спокойно заметил.
– Больше бежать не надо. А то, смотри, взопрел весь. Спасибо за помощь, старшина.
Но Сараскин словно не услышал слов Григорьева. Он продолжал держать прерванную выстрелами речь.
– Вот я и говорю, был у нас в бригаде снайпер. Золотой глаз! Я ему фляжку водки проиграл. Меня будто черт дернул поспорить со снайпером, мол, если попадешь в донышко бутылки, фляга с меня, а нет – гони родимую. И так я был уверен в своей победе, аж в горле запершило от дармовой огнянницы. Думаю, одно дело фашистская ряшка, по ней не промахнешься, а тут ведь махонькое донышко, да на таком расстоянии… Вокруг толпа зубоскалов, как обычно собралась. Все ждут моей победы. Ну, сбегал я, положил бутылочку, травкой замаскировал. Что вы думаете, как на грех, не промахнулся. Ба-бах! И разнес бутылочку вдребезги.
Сараскин остановился, перевел дух и, видя, что его с вниманием слушают, решил подначить Григорьева.
– Коля, а ты не хочешь заложиться на фляжку водки?
– Не хочу.
– Я так и думал. Продуть боишься.
– Так бутылки все равно нет.
Старшина хмыкнул, медленно и важно прошествовал к своему вещмешку, открыл его, залез рукой внутрь.
– Внимание! Туш! Вот она, бутылочка! Вчера по дороге я выпил «Ситро», а ее, родимую, приберег. Как говорится, в хозяйстве пригодится. Вот и пригодилась. Что скажешь, Колян? Слабо?
– Ну-у, не знаю, – прогудел меланхолично Григорьев. – У меня и водки-то нет, всего полфляжки.
– Ничего, товарищ лейтенант, – поддержала снайпера радист Анна Пивоварова, – я вам свои полфляжки отолью. Все равно не пью.
– Не пьешь? – удивился Иван Грибной. – Это ты зря призналась. А куда деваешь?
– На сахар меняю, на… – Анна замялась.
– На женские фенечки, – догадался Гречин.
– Да ну вас, – зарделась радистка.
– Чего молчишь, снайпер? Воды в рот набрал? – задирался Сараскин.
Григорьев хитро улыбнулся.
– Жалко мне тебя, Егор. Совсем без водки останешься. Ну, беги, ставь свою бутылку.
Сараскин убежал, прижимая к груди пустую бутылку, словно дорогую награду. Он очень надеялся отыграться. В конце концов, сколько ж эти снайперы нагревать его будут.
Старшина возвратился. Григорьев занял свою позицию, изготовился. Все затаили дыхание, вглядываясь в то место, где была установлена бутылка. Прозвучал выстрел. Хотя и вправду было далеко, и донышка не видать невооруженным взглядом, но когда до разведчиков долетело эхо, все поняли: Сараскин проиграл.
– Не может быть! – вскричал старшина. – Я ее так замаскировал!
Он сорвался с места и бросился к противоположной границе стрельбища. Обратно шел едва волоча ноги. В руках держал горлышко бутылки.
– Никак в толк не возьму. Дно разбилось, а горлышко целым-цело… – растерянно повторял старшина. И вдруг его осенила страшная догадка.
– Колян! Это что пуля сквозь горлышко прошла?
Григорьев только скромно пожал плечами. Сараскин протянул руку.
– Дай-ка винтовку посмотреть. Она у тебя что, волшебная?
– Э, нет. Жену и
