Я полагал, что после этих слов генерал-полковник немедленно вытурит взашей седовласого балбеса, однако Сухарев принял новость близко сердцу.
– Сволочь! – выругался он сквозь зубы. – Чай он, значит, любит, фуфло афганское. Сухарями похрустеть ему охота…
– Вот я и подумал, – поддакнул седовласый паникер. – Скоро выборы Президента, каждый норовит престиж подорвать. Я…
– Что предлагаешь? – не дал ему договорить генерал-полковник. – Только конкретно!
Седовласый моментально сунул под нос Сухареву свою картонную папочку.
– Есть хорошая фактура, – радостно забубнил он, не забывая бросать косые взгляды в мою сторону. – Насчет морального кодекса российского офицера… Жена у него… вот поглядите… И сын ушел из дому…
Генерал-полковник мельком глянул в папку и вернул ее обратно полковнику.
– Слишком долгая возня, – объявил он. – Ответный удар должен быть симметричным… Ты вот что: позвони в этот паршивый еженедельник и скажи от моего имени… Что если они, вонючки…
– Неэффективно, – осторожно возразил седовласый. Не такой уж он, оказывается, был балбес. – У них тираж два миллиона. Лучше бы как-нибудь мирно. Например, дать ответное интервью…
– Тоже неплохо, – не стал спорить Сухарев. – Даже отлично. Напиши-ка быстренько для них мое интервью. И в конце там должен быть вопросик. Насчет любимого занятия. А я отвечу, что обожаю охоту на дроздов. Вот так, открытым текстом: НА ДРОЗДОВ! – Генерал-полковник довольно посмеялся своей выдумке. – Ладно, ступай.
Полковник, подхватив свою папочку с компроматом, деловитой трусцой покинул пределы сухаревского кабинета.
– Что за публика! – доверительно проговорил генерал-полковник. – Все так и норовят палки в колеса совать. Любую мелочь против тебя же и обернут. Выборы, выборы летом, будь они трижды неладны! Любой скандал им на пользу, а не нам. Не приведи господи, народ-дурак выберет клетчатого…
Я не без сочувствия кивнул. Претендент в клетчатом пиджаке нравился мне еще меньше, чем Президент нынешний. Лично я из двух зол предпочитал выбирать меньшее. И знакомое.
– Ну, давай там, что накопал, – внезапно, без малейшего перехода, потребовал от меня Сухарев. – Накопал ведь?
Я послушно достал из-за пазухи свои листочки с отчетом и подал их генерал-полковнику. Мне почему-то представлялось, что Сухарев немедленно углубится в чтение, однако он только глянул на первую страницу с адресом, потом сразу на последнюю – со списком книг. Просмотрел, называется. И стоило ли мне трудиться?
– Жидковато что-то, – высказал свою претензию генерал. – И про книжки ихние ты больно коротко… Кто вот, например, такой этот Паркер? или Ляхов?… Или вот К. Вишняков. Что за «К»? Мог бы и поподробнее. Два дня у тебя было, не два часа.
У меня вертелось на языке чистосердечное признание в том, что за два дня я таки много успел. Успел получить по голове в сортире Госкомпечати, поиграть в кошки-мышки с агрессивной «Скорой» и попредседательствовать на крутой разборке под самым боком дивизии Дзержинского. До отчета ли мне было, Ваше Превосходительство?
– Я предупреждал, что за два дня… – с оскорбленным видом начал я.
– Не заводись, Штерн, – оборвал меня Сухарев и вновь заглянул в конец моего отчета. Наверное, смотрел количество страниц. – В общем и целом, сойдет.
Я облегченно вздохнул: пронесло. Замаячил гонорар. В прошлый раз генерал-полковник что-то такое говорил насчет награды за труды. И точно, Сухарев пошарил в стопке бумаг на столе и выудил оттуда разграфленную ведомость, уже аккуратно заполненную. Я приготовил шариковую ручку и потянулся к этой ведомости. Грешен, люблю слова «сумма прописью». Тем более что мой отчет, если вдуматься, совсем не плох. Соответствует поставленной передо мной задаче.
– Где мне расписаться? – спросил я у генерал-полковника.
– Не нужно тебе расписываться, – усмехнулся Сухарев. – Это, Штерн, наградная ведомость. Лишних денег, извини, у нашей Службы нет, но я включил тебя в общий список на награждение. Скоро получишь орден. «Дружбы Народов». Улавливаешь?
Я уловил, что денег мне не получить. Знай я заранее, что так все обернется, честное слово, изменил бы своим правилам и взял бы хоть аванс побольше. Да уж, орденами со мной еще никогда не расплачивались.
– Зачем мне орден? – пробурчал я.
– Чего-чего? – вскинул брови генерал-полковник. Я вспомнил, что нахожусь не в частной лавочке, а в учреждении, где не спорят. Лопают, что дают. А для спорщиков здесь имеются вооруженные пятнистые леопарды. Один из них мне, между прочим, уже дал позавчера по морде. Заранее. Военные называют это превентивным ударом.
– Э-э… – начал выворачиваться я. – Я исключительно в том смысле, что согласен на медаль. На медаль. И ту, собственно, не к спеху…
Генерал-полковник меня не слушал. Он рассматривал циферблат своих часов. Что-то его здесь не устраивало: то ли часовая стрелка, то ли минутная.
– Свободен, Штерн, – нетерпеливо произнес он. – Благодарю за службу. Ступай. – Можно было думать, что у генерал-полковника внезапно прорезалось срочное дело. Или там срочная секретная встреча. А, может быть, Сухарев принял мысленный флюид Президента.
Я получил карточку подписанного пропуска и вышел за дверь. За время моей беседы с генерал-полковником ремонт стула довольно заметно продвинулся: теперь на месте были уже три ножки, и Иванушка на секретарском месте трудолюбиво прилаживал четвертую. И эту четвертую он прилаживал криво. Я вознамерился уже дать парню ценный технический совет. Однако мне помешали.
– У себя? – послышался от дверей тихий свистящий шепот.
Ваня-секретарь попытался повторить свой трюк со стулом и с телефоном. Результат был точно таким же: стул вновь громко стукнулся об пол, а я повернул голову к входной двери. И – встретился глазами с лысым Дуремаром. Вблизи он еще больше напоминал картинку из книжки про Буратино, только что банки с пиявками у него не было. Вместо банки он нес в руке отличную серую шляпу с утепляющей подкладкой. В мае такие уже носить не сезон, однако у мира лысых, вероятно, – свои законы. Вдруг любая лысина имеет тенденцию мерзнуть?
– У себя? – между тем повторил вопрос человек с глазами убийцы, глядя на меня в упор. Как будто он заподозрил во мне скрытого Буратино и мысленно уже составлял докладную записку господину К. Барабасу. От этого взгляда мне отчего-то стало не по себе. Я не стал будить лихо, развернулся и поспешил покинуть приемную. Сегодня мне и без Дуремара хватало разнообразных монстров, лысых, волосатых и бородатых. Пора бы возвратиться домой и принять горизонтальное положение. Я заслужил отдых.
Обратный путь от приемной до лифта я проделал уже машинально, потихоньку привыкая к замысловатой коридорной географии этого заведения. Только надеюсь, что привычка к здешним местам мне больше не пригодится.
Леопард у лифта был тем же самым, что пощупал мне скулу позавчера на этом же месте. Когда он проверил у меня пропуск, на леопардовой физиономии отразилась какая-то смутная мысль. Глупо было дожидаться, пока этот милый парень с непредсказуемым ударом додумает свою мысль и врежет мне вторично. Поэтому я получил поскорее свой пропуск и спустился по лестнице. Второй этаж, слава богу, – не десятый.
Судя по всему, охранные леопарды с кедрово-кипарисным вооружением тоже стали немножечко привыкать к Якову Семеновичу: они выпустили меня куда быстрее, чем впустили, и уже больше не старались проверить своими стволами крепость моих ребер.
Все! – подумал я на улице. Спасибо этому дому, но больше мы сюда не пойдем. Здесь дают поручения и умудряются за них не платить. Пусть себе генерал-полковник Сухарев охраняет Президента без моей помощи, а я как-нибудь обойдусь без генерал-полковника в частном сыске…
Домой я возвращался кружным путем. Но не потому, что опасался слежки (всем, кому надо и не надо, мой адрес был известен). А потому, что решил по пути заглянуть в один приличный гастроном и сделать себе подарок к ужину и к завтраку. Неполучение гонорара – еще не повод к экономии. Не все же мои клиенты – в ранге генерал-полковника, некоторые еще и платят за работу.
Толстый господин, маявшийся у моего подъезда, принадлежал к числу платежеспособных клиентов. Правда, мне еще пару дней назад казалось, что как раз я не принадлежу к числу частных детективов, услугами которых означенный толстый господин воспользуется хоть когда-нибудь. По крайней мере, толстый господин утверждал такое неоднократно.
– Здравствуйте, Яков Семенович, – смиренно поприветствовал меня толстяк. Толстяков новенький «Ниссан» был припаркован тут же, у моего подъезда. Асфальт был усеян окурками «Лаки Страйк», и любой плохонький Шерлок на моем месте моментально догадался бы, что ожидают меня давно.
