Швец отхлебнул пахучей жидкости, сунул в рот сушку, любовно выпеченную домовой, гордо посмотрел на француженку-призрака и только тогда соизволил ответить:
– Обычно колдуны душу привязывают к материальному предмету, который всегда под рукой. Надо – позвали, не надо – убрали. Так?
– Да.
– Из Одессы приехала только тетрадь – значит, Роза завязана на неё. Теперь смотри: этот… даже не знаю, как его поточнее обозвать… Паша тетрадь первые два раза открывал честно, не забывая расстегнуть и застегнуть старый ремешок. Потому срабатывал активатор – девушка появлялась, пока он читал и пропадала, когда застёгивал. По приезду в наш город он истрепавшуюся от времени застёжку вообще срезал, как лишнюю деталь – и она стала свободна.
– А теперь что? – поинтересовалась Маша. – Розе так и существовать в страхе, что кто-то её опять привяжет и заставит всякие гадости делать?
– Нет. Этой железки больше нет. Её никто и никогда не найдёт, – веско ответил инспектор. – Так что наша гостья абсолютно свободна!
Роза ничего не сказала, но посмотрела на Швеца таким многообещающим взглядом, что он густо покраснел, а глаза его умаслились.
– Это хорошо, конечно, но вот что с колдуном делать? – решил осветить интересный момент помощник. – Тетрадь – это ведь не всё. Кто знает, где этот нехороший человек сейчас бродит?
Антон снова сунул сушку в рот.
– Я знаю. Убит он. Карпович как ту тетрадь почитал – сразу архивы поднял. Души ведь через наше Чистилище абсолютно все проходят. Тогда и выяснилось, что прирезали этого грека по пьяному делу в кабаке, и колдовство ему не помогло. Буквально через месяц после её казни, – он снова нежно посмотрел на призрачную проститутку. – Да и то, не нашли бы, если бы он на одной из последних страниц своё имя в цифры перевести не пытался. Видимо, нумерологией колдовской баловался. Вот такая вот банальщина… И колдуны тоже люди… А этот тупорез Паша, похоже, жил в той самой квартирке, где и грек когда-то обитал. Такая вот карусель…
– Так эта сволочь теперь в аду?
– В аду. Но от распеканции это никого не спасло. Только представьте – в общей очереди на Страшный Суд чернокнижника проморгали! Такая публика по особой, неприятной процедуре к последнему пристанищу следует, потому и боится Департамент больше всего на свете. Так что наши коллеги теперь на нас в обиде…
– Бывает, – беспечно отмахнулся Иванов. – Нас обоих в те времена ещё и в проектах не было, какой спрос?
– Это верно.
В разговор опять встряла любопытная Машка.
– Мальчики, а что в том компьютере, который вы с собой забрали?
Серёга нахмурился.
– Да так, ничего особенного…
– А точнее? – заинтересовался и инспектор. – Ты мне тоже не рассказал, что нарыл в нём.
Иванов совсем посмурнел.
– Там памятник нашему идиотизму. Не надо оно тебе…
– В смысле?
Вместо ответа помощник принёс ноутбук Павла, включил.
– Возвращать не буду, сразу говорю. Пошёл он… куда подальше. Полицейский произвол или компенсация за недосып – понимайте как хотите.
Защёлкала мышка, открывая окна интернет-браузера.
– Смотрите, – он развернул экран так, чтобы видели все. Затем встал, повернулся к окну и закурил, вглядываясь в звёздное небо.
На страничке одного очень раскрученного «купи-продай» сайта красовалось фото небезызвестной тетради и текст: «Продам старинную колдовскую тетрадь. Цена 200 у.е.», далее следовали контактные телефоны и имя: Павел.
– И это на всех ресурсах, куда не плюнь, уже неделю висит, – грустно поведал Серёга. – Там, дальше, даже фото некоторых страниц есть.
Антон пожалел, что настоял в своём любопытстве. Прав был помощник – он действительно почувствовал себя глупо.
История восьмая. Денег нет, но вы… крутитесь
– Серёж, ну ты скоро? – Маша стояла уже в дверях и капризно поглядывала на висящие в коридоре часы. – Сам же сказал, что пораньше надо выехать, чтобы всё посмотреть успеть.
– Да иду я, иду…, – раздался угрюмый голос из кухни. – Тут кошка твоя, идиотка…
– Не смей так о Мурке говорить! – мгновенно взвилась кицунэ, готовая несокрушимо защищать свою любимицу. – Она хорошая! Просто маленькая ещё!
– Да это понятно, – недовольства в голосе прибавилось. Что-то стукнуло, хлопнуло. – Но продвинутая – не отнять. Маша! Разберись с ней! У меня уже сил нет за этим чудовищем следить! Как только открываю холодильник – она уже в нём и что-то тащит. Вот сейчас хотел компотика попить на дорожку, а эта зараза колбасу спёрла и к тебе в комнаты убежала.
– Ой, тебе для ребёнка кусочка колбаски жалко?! – домовая надула в притворной обиде губки. – Она же на улице голодала, вон какая худышка…
Это было правдой. Подаренный в порыве добрых чувств Швецом котёнок оказался кошечкой с упрямым и вздорным характером. Не смотря на довольно юный возраст, наречённое Муркой четвероногое, мурчащее, премиленькое существо оказалось той ещё бестией.
«Нет, с лотком и чистоплотностью никаких проблем не возникло – хоть в этом повезло» – иногда думал помощник, грустно и осторожно входя в любимую кухню. Проблема была в голоде. Вечном голоде уличной кошки, стремящейся наесться здесь и сейчас до отвала, до сытого опьянения.
Мурка в открытую поселилась на кухне. Она тщательно, раз в пять минут, патрулировала столы, неосторожно неубранные пакеты, стулья, совала нос в любой шкафчик в поисках еды. Мусорное ведро атаковала беспрерывно с каким-то осатанением – пришлось спрятать под мойку. Заботливая хозяйка кормила кошечку вроде как и на убой, но по специальной диетической схеме. Пушистая не сдавалась и всегда хотела ещё немножко покушать. Яма желудка, одним словом, у зверька оказалась.
Иванова такой расклад бесил. Ему не нравилось постоянно отбиваться от не признающей никаких авторитетов, фанатично бросающейся в любую тарелку, малолетней голодающей.
Кошка ела всё, что могла украсть или что давали: огурцы, хлеб, жуков, случайно залетевших на свою погибель в окно, бахрому занавесок. И вот сейчас ей удалось стащить колбасу прямо из холодильника – джек пот! Утробно урча и крайне целеустремлённо Мурка рванула в единственное место, куда Иванов не мог проникнуть вот так, запросто – в Машкины пустые хоромы.
Серёга дернулся было за ней – да куда там! Только лбом приложился о дверцу.
– Подожди, – голос кицунэ между тем стал из притворно-обиженного стальным, жёстким. – Это ты мне сейчас про какую колбасу говорил?! Случайно не про ту, с которой я вчера полдня возилась?
Помощник опытно почувствовал надвигающуюся бурю и её вестников – маленькие молнии Машкиного гнева, которые сейчас полетят в его сторону.
– Да, – как можно веселее сказал он; бодро, почти вприпрыжку подбежал к домовой и начал аккуратно выпроваживать девушку из квартиры, изо всех сил надеясь, что пронесёт и мысли о предстоящем шоппинге отвлекут (или оттянут) час расплаты. Кто именно будет расплачиваться – Иванов не знал, и это особенно пугало. – Ну что, выходим? Пойдём, пойдём, пойдём… Магазины не ждут!
Однако Маша заупрямилась, как маленький ослик, упёрла руки в бока и насупилась, желая именно здесь и именно сейчас докопаться до истины.
– То есть ты, Серёженька, позволил бедной кошечке взять колбасу из холодильника? Зная, как я вчера горбатилась с фаршем этим, со специями, с мясорубкой?! Зная, что Мурочке нельзя жирное?! Ты в своём уме? А если ей плохо станет? Если её стошнит – кто убирать будет?!
Иванов мудро не отвечал; делал виноватый вид и уныло смотрел в пол. Для него уже давно не являлось секретом, что домовая простит своей пушистой любимице что угодно. Потому оставалось лишь согласно качать головой, вставляя свои:
– Ага… Угу… Конечно… – в перерывах между Машкиными обличительными фразами.
А ещё ему неожиданно пришло в голову странное для такого момента решение: «Не женюсь. Нафиг.» И с каждым гневным словом из уст девушки уверенность в правильности этой судьбоносной мысли только крепла.
