В. — Обнаружили ли вы следы борьбы?
О. — Множество. Плетеный садовый столик был прислонен к стене и, казалось, готов был опрокинуться. Обломки сломанного стула валялись вокруг и под телом жертвы.
В. — Вы нам сообщили, что в револьвере, который держал обвиняемый, не хватало трех пуль, в то же время смертоносной оказалась одна. Вы считаете, что две другие пули были выпущены в тот же момент?
О. — Без всякого сомнения. Стекла в окне были разбиты. Мы нашли пули в парке на следующий день в каких-нибудь пятидесяти метрах от павильона.
В. — Из чего можно заключить, что они были выпущены первыми, но не попали в цель?
О. — Таково мое мнение.
В. — Удалось ли вам установить, кому принадлежит — или принадлежало — орудие убийства?
О. — Да. Госпоже Лежанвье.
В. — Следовательно, обвиняемый либо похитил его перед драмой, либо завладел им во время завязавшейся между ним и жертвой борьбы?
О. — Несомненно.
Доктор Томас, также вызванный по телефону, прибыл на место происшествия всего через десять минут после полицейских.
Специалист по детским болезням, нервничающий и беспокойный, он ничего не мог добавить к своим первоначальным заявлениям. Убийство было очевидно, он склонялся к тому, что смерть наступила мгновенно.
В. — Обнаружили ли вы на теле жертвы другие следы насилия, кроме смертельной раны?
О. — Да. Кровоподтек на горле — корсаж бедной женщины был разорван — и свежую царапину, пробороздившую правую ладонь.
В. — Просили ли вас обследовать обвиняемого?
О. — Поверхностно. Полицейский комиссар попросил меня взглянуть на его лицо.
В. — В нем было что-то необычное?
О. — На нем остались многочисленные царапины.
В. — Какого вида?
О. — Они были ярко-розовые, окаймленные свежезапекшейся кровью.
В. — Насколько давно запеклась кровь по вашим оценкам?
О. — Моих знаний недостаточно, чтобы…
В. — Час? Полчаса?
О. — Что-то вроде этого.
Доктор Ломбар, судебный медик, приступил к вскрытию трупа на следующий день после убийства.
В. — Не могли бы вы, доктор, рассказать нам без излишних технических терминов, какой путь проделала смертоносная пуля?
О. — Войдя под четвертое левое ребро, она разорвала кровеносные сосуды у основания сердца, пересекла торакс насквозь, порвав правое легкое, и вышла затем вдоль правой лопатки.
В. — Не правда ли, довольно странно, если принять во внимание малый калибр пули?
О. — Нисколько. Она не натолкнулась ни на ребро, ни на позвонок, которые могли бы остановить ее. Так что…
Защита. — Предположим, пуля попала бы в кость. (Смех в зале.) В таком случае она причинила бы меньший ущерб?
О. — Это не обязательно. Все зависит от угла отклонения.
Защита. — Можете ли вы сказать, что за свою долгую карьеру вы часто сталкивались с пулями, столь счастливо — или несчастливо — посланными?
О. — Пуля, проходящая наискосок через четвертое левое ребро, обычно неизбежно пересекает грудную клетку слева направо, как… как спица, протыкающая моток шерсти.
Защита. — Суд не преминет оценить образность вашего сравнения… Но, если бы вы непременно хотели убить, доктор, стали бы вы стрелять из пистолета именно таким способом?.. Или вы бы выбрали более уязвимую часть тела, горло или голову?
О. — Я никогда не испытывал желания никого убивать.
Защита. — Я неточно выразился, позвольте изложить мой вопрос иначе… Как вы считаете, выстрел был произведен преднамеренно с целью убийства или случайно, в ходе борьбы между жертвой и обвиняемым, так что последний не мог предвидеть фатальных последствий?
Заместитель прокурора. — Пусть меня простит защита, но я позволю себе напомнить суду, что смертельная пуля была выпущена после двух других, попавших мимо цели. Отсюда можно заключить, что обвиняемый был намерен убить.
Защита. — Ничто не доказывает, что две первые пули были выпущены обвиняемым. Последний мог вырвать оружие из рук госпожи Лежанвье, когда она дважды нажала на курок, из опасения, что в конце концов она не промахнется…
Заместитель прокурора. — Бесполезно продолжать эти споры дальше. Эксперт по отпечаткам пальцев рассудит нас в этом вопросе.
Эксперт по отпечаткам пальцев, Бонфуа, сорокалетний блондин, говорил неторопливо, но был категоричен.
На орудии убийства сохранились следы пальцев только одного лица — обвиняемого.
Защита. — Вам это не показалось странным, ведь оружие принадлежало госпоже Лежанвье?
О. — Нет. Отпечатки обычно стираются со временем или могут быть перекрыты более поздними отпечатками.
Защита. — В таком случае, они должны казаться более или менее расплывчатыми?
О. — То есть…
Защита. — Ответьте «да» или «нет».
О. — Может быть, их идентификация становится сложнее, но…
Защита. — А вы не испытали никаких сложностей. По вашим словам, отпечатки были идеально четкими.
О. — Да.
Защита. — Не должно ли это означать, что оружие предварительно протерли?
О. — Не обязательно. Продолжительное трение, повторяющееся соприкосновение с тканью, например, подкладкой сумки или кармана, может произвести такой же эффект. Подчеркну, что отпечаток пальца образуется лишь на абсолютно гладкой поверхности как результат избыточного запотевания.
БЕЗРЕЗУЛЬТАТНАЯ ПЕРЕСТРЕЛКА МЕЖДУ ЗАЩИТОЙ И МЭТРОМ БОНФУА, — появились заголовки в вечерних выпусках газет.
Прошли другие свидетели, наступил вечер, пришлось зажечь лампы.
Жоэль первая покинула Дворец правосудия, промерзнув до костей.
Она знала, что Тони невиновен.
Но понапрасну она пыталась привлечь его внимание. Он смотрел лишь в сторону председателя и заместителя прокурора.
Может быть, он больше не любит ее?
Может быть, он никогда ее не любил?
Может быть, он любил Диану?
«В таком случае пусть выпутывается сам!» — подумала она, засыпая.
Она не станет свидетельствовать в его пользу, если только он не ответит на ее знаки.
Глава вторая
Билли Хамбург рассеянно ответил на первые заданные ему вопросы.
Он вспоминал, как четырнадцать месяцев назад присутствовал на другом процессе просто как зритель, обсуждая его с Дото.
Сегодня тот же обвиняемый вновь предстал перед тем же судом за не менее чудовищное преступление, и он сам — представляете комедию — оказался активным участником зрелища.
В. — Сколько дней госпожа Хамбург и соответственно вы сами гостили у господина и госпожи Лежанвье?
О. — С пятницы, второго.
В. — Они вас пригласили?
О. — В этом нет необходимости. Мы всегда бывали у них запросто, без церемоний.
В. — Это относится и к обвиняемому? Он ведь вас сопровождал.
О. — Идея убить выходные в «Жнивье» принадлежала ему. Не могли же мы бросить его на лавочке в Тюильри.
В. — Будьте любезны, изложите суду, в результате каких обстоятельств вы позвонили в полицию?
О. — Я собирал грибы в глубине парка, белые. Услышал громовой трам-тарарам в павильоне, бросился прямо к цели… Диана, извините, жертва, лежала навзничь, с раной в груди, грудь ее была обнажена. Обвиняемый тоже мерил пол от стены до стены с браунингом в руке. Мэтр Лежанвье, совершенно потрясенный, учтите его возраст, смотрел на них так, словно ждал, что они сейчас встанут и поздороваются. Не обязательно особенно шевелить мозгами, чтобы понять, какая получилась петрушка.
Судья. — Суд опасается, что не улавливает всех особенностей языка свидетеля…
Председатель. — Выражайтесь, пожалуйста, более понятно и уважительно.
О. — Простите, это от волнения…
Защита. — Что вы точно понимаете под «трам-тарарамом»?
О. — Неожиданный шум необъяснимого происхождения.
Защита. — И чем он был вызван в таком случае?
О. — Тогда я не задался таким вопросом.
Защита. — Но сейчас мы вам его задаем!.. Подумайте… Каков бы ни был этот шум, он показался вам настолько тревожным, что вы тут же прервали сбор грибов, оставили свою корзинку и…
О. — Я не оставил мою корзинку. Она висела у меня на руке, и я бежал с ней до самого павильона.
(Смех в зале.)
Председатель. — Тише! Свидетель, суд вас вторично просит следить за тем, что вы говорите…
О. — Защита просила уточнений.
Защита. — Других уточнений, господин Хамбург! Я думаю… Кстати, об уточнениях… Не могли бы вы рассказать нам, как провели время в тот день после обеда?
О. — До вечера я разрабатывал в моей комнате проект одной афиши. Но с наступлением сумерек цвета меняются и ничего стоящего уже не изобразишь. Тогда-то меня и осенила идея пойти собирать грибы.
