О. — Он хотел меня похитить, увезти за границу. На Азорские острова.
В. — И вы решились за ним последовать?
О. — Да. Он мне нравится.
Именно в этот момент Жоэль, случайно подняв глаза, встретила влажный и требовательный взгляд Лазара и поняла, что он всегда предпочитал ее Диане.
В. — Вероятно, вы хотите сказать, что он вам тогда нравился?
О. — Нет, я хочу сказать, что он мне нравится по-прежнему.
Заместитель прокурора. — Несмотря на то, что он оказался виновен в убийстве?
О. — Это еще требует доказательств.
(Волнение в зале.)
Председатель. — Вы сами вынуждаете меня не щадить вас больше, задавая вопросы… Знали ли вы тогда, что обвиняемый женат?
О. — Да. Разведен и женат вторично.
В. — Знали ли вы, что он являлся любовником жертвы, как это доказывают некоторые записки, с которыми суд уже ознакомился?
О. — Да. Ему были нужны деньги, она их ему давала.
В. — И такое положение вещей вас не возмущало?
О. — Нет. Это встречается сплошь и рядом. (Протесты и свист, предупреждение председателя.) Любит он меня.
Защита. — Уверены ли вы, — вы свидетельствуете под присягой! — что вам было плохо, когда вы вернулись, что вы выпили аспирин и заснули? Не было ли у вас — это объяснило бы ваше нежелание говорить — свидания с обвиняемым в тот вечер, как и во все другие вечера?
О. — Нет.
Защита. — У вас с обвиняемым не вошло в привычку видеться каждый день?
О. — Мы встречались мельком.
Защита. — Вы обменивались записками, назначали тайные свидания?
О. — Он подавал знак.
Защита. — А в тот день он не подал знака?
О. — Нет, ведь я уезжала в Париж.
Защита. — Вы нам сказали, что нездоровье вынудило вас вернуться с полдороги. Это нездоровье не было вызвано приступом ревности?
О. — Нет.
Защита. — У вас не возникло особого желания повидать мачеху, вернувшись в «Жнивье». Но, может быть, вы хотели попросить объяснений у обвиняемого, зная, что он оставался с ней наедине?
О. — В тот момент я думала не о нем, а об Эрике.
Защита. — Незнакомом автомобилисте, чьи предложения были вынуждены отклонить?
О. — Именно.
Защита. — В общем, вы совершенно запутались в своих чувствах?
О. — Нет, я люблю Тони. Я стану рано или поздно его женой.
Защита. — У меня все.
Председатель. — Мадемуазель, суд понимает, насколько такая трагедия должна была вас потрясти, но просит вас вспомнить… Вероятно, вы страдали от нового брака вашего отца?
О. — Немного. Я любила Франж.
В. — Франж?
О. — Маму.
В. — И, соответственно, с первой же встречи невзлюбили вторую госпожу Лежанвье?
О. — Она была сущая гусыня.
В. — Вы говорите о мертвой.
О. — Какая разница?
(Крики, свист.)
В. — Довольно. Суд сожалеет, что не потребовал закрытого заседания. Вы можете идти.
О. — До свиданья и спасибо.
ДО СВИДАНЬЯ И СПАСИБО! — цинично бросила Жоэль Лежанвье председателю Парижского суда.
Дочь известного адвоката послала воздушный поцелуй обвиняемому, прежде чем покинуть место свидетеля.
На четвертый день процесса мотив убийства по-прежнему неясен.
(«Ля Пресс дю Суар»)
Глава четвертая
«Клянитесь говорить правду, только правду, ничего, кроме правды… Поднимите правую руку… скажите: «Клянусь!»
— Клянусь, — сказал Вернер Лежанвье.
В. — Вы действительно в день убийства поехали на машине в Париж в компании госпожи Хамбург и дочери?
О. — Да и нет. Последняя с полдороги оставила нас и вернулась в «Жнивье».
В. — Что вы делали в столице?
О. — Я отправился в свою контору, где совещался с моими коллегами, мэтрами Лепаж и М — ран.
В. — До вечера?
О. — Примерно до шести часов, когда госпожа Хамбург за мной заехала на моей машине, которую я предоставлял в ее полное распоряжение.
В. — Что вы делали, вернувшись в «Жнивье»?
О. — Я отправился искать жену.
В. — У вас была какая-то срочная причина?
О. — Нет, я… мне всегда не терпелось ее увидеть, когда я откуда-нибудь возвращался.
В. — Где вы рассчитывали ее найти?
О. — Где угодно — в гостиной, на кухне, в нашей спальне. Но ее нигде не было. Я даже заглянул мимоходом в спальню дочери.
Защита. — Она была там?
О. — Да. Лежа в одежде на постели, она, казалось, спала.
В. — Вы не попытались ее разбудить?
О. — Нет. Зачем? Она явно находилась под действием снотворного или успокоительного, у ее изголовья стоял стакан с лекарством.
Защита. — Что вы сделали дальше?
О. — Я подумал, что моя жена может находиться в охотничьем павильоне, стоящем в глубине парка.
В — Почему?
О. — Потому что я ее там застал накануне вечером.
Защита. — Одну?
О. — Нет. В обществе обвиняемого. Моя дочь их только перед тем покинула.
Защита. — Защита оставляет за собой право вернуться к этому вопросу.
Заместитель прокурора. — Обвинение тоже.
Председат ель. — Продолжайте, мэтр. Не упустите ни одну деталь.
О. — Я пересек парк бегом…
Защита. — Почему бегом? У вас были какие-то причины для волнения?
О. — Вроде бы нет. Может быть, если задуматься, я испытывал все же смутное опасение, неясное предчувствие неминуемой беды, назовите это, как вам больше нравится.
Председатель. — Чувство тревоги?
О. — Точно.
В. — Еще было светло?
О. — Быстро наступали сумерки, но появилась луна. В любом случае, до павильона я мог добраться с закрытыми глазами. Я уже почти добежал до него, когда раздались звуки выстрелов…
В. — Сколько выстрелов вы различили?
О. — Три: два первых почти одновременно и вперемежку со звоном разбитого стекла, третий сразу за ними.
Защита. — Прошу суд обратить внимание, что показания мэтра Лежанвье и господина Хамбурга во многом странно совпадают.
Заместитель прокурора. — Не вижу в этом ничего странного, если учесть, что оба находились в парке, первый приблизительно в десяти метрах от павильона, второй — в ста или ста пятидесяти метрах.
Председатель. — Постойте, господа! Вы сможете совершенно свободно противопоставлять ваши точки зрения и спорить о расстояниях, когда я закончу со свидетелем… Продолжайте, мэтр… Какое зрелище ждало вас внутри павильона?
«Незабываемый кошмар», — подумал Вернер Лежанвье.
Как описать мертвую Диану? Бесстыдно мертвую?
Где найти подходящие слова?
О. — Моя жена лежала навзничь на полу, огнестрельная рана четко виднелась там, где кончался корсаж. Обвиняемый, стоя в нескольких шагах от нее с браунингом в руке, пристально смотрел на нее.
ВПЕРВЫЕ ЗА ТРИ ДНЯ ОБВИНЯЕМЫЙ ВСТАЕТ И ЗАЯВЛЯЕТ О СВОЕЙ НЕВИНОВНОСТИ
(Газеты)
— Неправда! Ты лжешь, негодяй!.. (Лазар) Это я застал тебя, вернувшись в «Жнивье», склоненным над трупом Дианы, это ты убийца!.. «Пусть погибнет мир, но восторжествует справедливость»… Не смешите меня… «Клянитесь говорить правду и только правду!» Как ты собираешься примириться со своей совестью порядочного человека?..
Лазар, выдохшись, сел. (Окружавшие его жандармы заламывали ему руки за спину.) Капли пота стекали по его лбу, он задыхался от гнева и бессилия.
Уже в ходе следствия его версия событий вызывала только недоверие…
Вконец опустошенный, он слишком поздно понял, что не так важно быть невиновным, как им казаться, что мало кричать о своей правоте, надо, чтобы тебя услышали.
Горячие головы, стоя, требовали его казни.
Решительно, ему в суде повезет не больше, чем повезло в его торговле.
Он знал, что обречен.
СТЕНОГРАФИЧЕСКИЙ ОТЧЕТ О ПРЕНИЯХ (Продолжение).
Заместитель прокурора. — Смею сказать, после странного обвинения… обвиняемого этот частный парк мне все больше и больше кажется похожим на общественный сквер для прогулок?
Обвиняемый. — Повторяю, я провел вторую половину дня в «Ивах». У меня было там назначено свидание с жертвой, но она не пришла. Я возвращался в «Жнивье», когда услышал выстрелы…
Заместитель прокурора. — Но вы ведь не можете это доказать?
Защита. — Это вы должны доказать виновность подсудимого!
Председатель. — Господа, еще раз прошу вас — позвольте мне закончить опрос свидетеля, прежде чем начинать прения… Итак, мэтр, вы нам сообщили, что увидели жертву лежащей на полу павильона и обвиняемого, склоненного над ней в револьвером в руке?.. Вот этим револьвером немецкого производства, марки «Лилипут», калибр 4,25, принадлежавшим госпоже Лежанвье, причисленным к списку улик под номером 1, в котором не хватает трех пуль?
