Майло потянулся к столу, взял из коробки сигарету и, прикурив от серебряной зажигалки, которую достал из кармана пижамы, неторопливо затянулся.
– Мне представляется крайне невероятным, чтобы у Руперта Хоу были романы со всеми женщинами в этой маленькой компании, – заключил он. – Я его прежде не видел, но трудно вообразить, чтобы ему выпала такая непомерная удача.
– Может, ты и прав, – елейным голосом отозвалась я. – Наверно, такое не под силу даже тебе. А у тебя гораздо больше навыков, чем у бедного Руперта.
Майло выдохнул струю дыма.
– Ты мне льстишь, дорогая.
Я снова посмотрела на список.
– Интересно, а Лайонел Блейк? В нем есть что-то загадочное. – И я рассказала Майло, как мы ездили смотреть заброшенное здание. – Он напустил столько туману, будто имеется причина это скрывать.
– В театре полно странных людей, – небрежно заметил Майло. – Может, там ничего и нет. А потом, опять же, возможно, он связан с социалистами.
Я проигнорировала эту инсинуацию.
– К Блейку мы еще вернемся. Надо присмотреться к Роджерсам. Пока я мотива не вижу.
– Странная парочка, однако.
– Да, я тоже так думаю. Она такая общительная, а он застегнут на все пуговицы. Мне кажется, я вообще не видела, как он улыбается.
– Им тоже можно подбросить этот мотивчик. Допустим, она была слишком общительна с Рупертом, а у мужа такая общительность не вызвала восторга.
– Не знаю. У меня сложилось впечатление, что они действительно любят друг друга. – Через плечо я обернулась на Майло. – Может, ты побеседуешь с Анной? Полагаю, она будет счастлива, если выпадет с тобой наговориться.
– Эймори, дорогая, я начинаю думать, что ты меня просто используешь. – Повернув голову, лежавшую на руке, Майло посмотрел на меня.
– Да, но ты идеально подходишь для указанных целей. Ты так не считаешь?
Он рассмеялся.
– Могу представить более увлекательное совместное времяпрепровождение, чем обмен колкостями по ночам.
– Да и по утрам тоже, – парировала я.
– Могу я посмотреть твой список?
Я протянула ему лист бумаги. Майло взял его и пробежал глазами.
– Вижу, ты не вписала сюда Трента. Отражает ли всю глубину мудрости нежелание даже рассмотреть возможность того, что он преступник?
– Он не делал этого, Майло, я точно знаю.
– Понятно. А твой мандат на снисходительность распространяется на мисс Трент?
Я нахмурилась:
– Эммелина?
Майло сел, одарив меня язвительной улыбкой.
– Если ты будешь исключать всех, к кому питаешь расположение, можешь упустить кое-что важное.
Когда справедливость его слов дошла до меня, пришлось подавить импульс резко возразить. Эммелина после смерти Руперта казалась обезумевшей от горя. Но это еще не означает, что она тут ни при чем. Ведь именно она первая заметила его отсутствие. Может, она хотела, чтобы я была рядом, когда обнаружится тело? Может, его бесконечное волокитство истощило ее терпение. Неужели ее неизбывное горе было притворным? Нет, невероятно. Так не сыграть глубокую скорбь. И она, и Джил невиновны. Не могут быть виновны.
– Я знаю обоих, Майло. Много лет. И просто не представляю, что кто-то из них в здравом уме мог совершить убийство.
– Бедная ты моя, – покачал головой Майло. – Для сыщицкой деятельности тебе не хватает хладнокровия. Ты хочешь, чтобы виновными оказывались только несимпатичные люди. Боюсь, в жизни бывает и по-другому.
Я вздохнула, внезапно почувствовав, как сильно устала. Понимание того, что Майло может быть прав, вселяло неуверенность. Я встала из-за стола и подсела к нему на диван.
– А если это правда один из них?
Он мягко, но внимательно посмотрел на меня.
– Для тебя это так много значит?
– Ну конечно.
Майло нагнулся и погасил сигарету в оловянной пепельнице, что стояла на столе перед нами.
– Ты его любишь, Эймори?
На секунду мне показалось, что я ослышалась.
– Прости?
– Думаю, ты прекрасно все слышала, – легко ответил Майло, снова растянувшись на диване и устремив на меня взгляд синих глаз. – Я спросил, любишь ли ты Джила Трента.
– Ничего себе вопрос…
Натужный смех оборвался, наступило молчание, а я понятия не имела, что говорить дальше. От неожиданности я оторопел. С языка готово было соскочить спонтанное «нет», но я медлила. Мои чувства к Джилу? Понятия не имею. А Майло требовательно смотрел на меня, ожидая ответа.
– Я вышла за тебя, не так ли? – сказала я наконец по возможности непринужденно.
Краешки его губ раздвинулись в улыбке.
– Ладно, допустим. Но это не совсем ответ на мой вопрос, ты не находишь?
– Нет, – примирительно покачала я головой, – не нахожу.
Майло снова улыбнулся мне улыбкой, не выдававшей его чувств.
– Твое молчание более красноречиво.
Он хотел было встать, но я удержала его за руку:
– Пожалуйста, Майло, не будем ссориться.
– Я вовсе не намерен с тобой ссориться, дорогая, но сейчас глубокая ночь, и я хочу спать.
– У меня просто… голова идет кругом.
– Это вполне понятно.
В его голосе снова послышалось вежливое равнодушие. Ему до смерти надоел наш разговор, а может, до смерти надоела я. Я убрала руку, и Майло встал, взяв курс на кровать.
– Если не возражаешь, я бы попытался до завтрака немного поспать.
Я вдруг разозлилась и на себя, и на него:
– Так нельзя, Майло.
Я тоже встала. Майло обернулся на меня, приподняв брови:
– Правда? Я, признаться, полагаю, очень даже можно, учитывая тот факт, что моя жена только что призналась мне в любви к другому мужчине.
– Я не говорила, что люблю его.
– Но и не отрицала, – отозвался он со своим обычным, сводящим с ума спокойствием. – Ты даже не смогла убедительно соврать.
– Вот в этом ты большой знаток, да? Ложь очень удобна, когда приходится маневрировать между десятками любовниц.
– Мне показалось, ты не хочешь ссориться.
– Я передумала. Похоже, мы сейчас и правда крепко поссоримся.
Я говорила негромко, но голос дрожал от негодования. Я вдруг поняла, что за всю нашу совместную жизнь мы ни разу не кричали друг на друга. Может быть, это свидетельствует о том, что нам друг на друга просто наплевать.
– Полагаю, сейчас ты, как базарная торговка, начнешь швыряться в меня чем попало.
В эту минуту искушение именно так и поступить было непреодолимо. Может, пепельница по лбу выбьет из него почти не прикрытую насмешку.
– А скажи, ты питала тайную страсть к Тренту все эти годы? – продолжал между тем Майло. – Если так, то для начала мне интересно, почему ты вообще вышла за меня замуж.
– Не помню.
Это были жестокие слова, и, тут же пожалев о них, я уже открыла рот, чтобы извиниться, но осеклась, увидев выражение лица Майло. Глаза его сверкали, а на губах играла опасная улыбка. Он явно воспринял эту колкость как вызов.
– Вот как?
– Мне…
Я не успела найтись с ответом, потому что Майло быстро подошел ко мне, обнял и, притянув к себе, тихо спросил:
– Напомнить?
– Майло…
И тут он меня поцеловал. И этот поцелуй было не сравнить с теми, которыми мы обменялись на лестнице. Мое сердце бешено заколотилось, и я изо всех сил пыталась не упустить то негодование, которым пылала всего минуту назад. Наконец я постаралась вырваться, но Майло крепко держал меня и отпускать не собирался.
– Майло, я думаю…
– Брось, Эймори. Хоть раз в жизни не думай.
Он снова поцеловал меня, и ясно думать в самом деле стало непросто. Я положила руки ему на плечи, чтобы оттолкнуть, но вдруг поняла, что не хочу этого. Мои давешние чувства опять обратились в пепел, к тому же я очень устала нести все это одна. Мне так хотелось хотя бы утешительной иллюзии, что рядом близкий человек, и до Майло было дотянуться проще всего.
К счастью или к несчастью, этот человек являлся моим мужем, и в эту секунду я не могла придумать ни одной убедительной причины, почему нам нельзя поддаться общему желанию. Чуть помедлив, я обняла Майло за шею и с жаром ответила на его поцелуй.
Глава 18
Наверно, если речь идет о собственном муже, непоследовательность простительна. И все-таки, как ни увлекательна была ночь, что-то очень похожее на сожаление не покидало меня, когда я вставала, умывалась, одевалась и спускалась к завтраку. Майло еще спал, чему я была только рада. Мне не хотелось сейчас смотреть ему в глаза. Романтическая интерлюдия не могла спасти наш брак. А скорее всего, она даже напортила. Положение стало еще неопределеннее.
Хотя, если честно, сожаление было не единственное, что я испытывала. В конце концов, мы поступили так, как поступают миллионы мужей и жен. В наших брачных отношениях было так мало этих самых брачных отношений, что я радовалась, если мы чуть-чуть наверстали. В любом случае, даже если это неразумно, теперь уже ничего не поделаешь.
Я появилась в столовой довольно поздно, и хотя людей было еще немало, единственным знакомым оказался Лайонел Блейк. Он сидел в углу, перед ним на столе лежала книга. Не отрываясь от нее, он размеренно жевал завтрак. Наполнив свою тарелку, я подошла к нему.
