Сней с благодарностью опустил огромное тело на скамью напротив. Он глубоко дышал и, не теряя времени зря, изучал взглядом Эмира, пытаясь понять, что тот хочет от него и в каком он сейчас настроении. Эмир был высок и похож на привидение в своих свободных белых одеждах. Завитки белоснежных волос обрамляли его блаженное лицо, густая белая борода лежала на груди. Сней бин Вазир никогда не видел другого столь физически изящного человека. Длинные и тонкие пальцы Эмира, ласкающие цветок орхидеи, напомнили Снею бин Вазиру пальцы арфиста, которого он нанял пятью годами ранее для игры в холле «Бичамс». Но тогда…
— Прошло довольно много времени с твоего последнего визита, — сказал Эмир, устремив наконец пронзительный взгляд на бин Вазира. — Ты вырос за это время, особенно в обхвате.
— Мне очень жаль, Ваше Святейшество, но…
Эмир поднял руку, жестом заставляя замолчать. Бин Вазир неловко заерзал под его пристальным взглядом. У Эмира были строгие черные глаза, и стоило лишь посмотреть в них, как становилось понятно, что их власть непоколебима.
— Это не упрек, — сказал старик голосом, напоминающим шелест бумаги, — это констатация факта. Факты, а не чувства, интересуют Эмира сегодня. Ты не привез с собой факты?
— Конечно, Ваше Святейшество, — сказал бин Вазир, — у меня есть новости, которые, как я искренне надеюсь, понравятся вам, наивысшему из земных правителей.
— Ты делаешь успехи в священной войне против неверных? Есть ли какие-либо успехи у наших убийц? Говори! Я желаю услышать каждую деталь. Каждое слово о моем прекрасном хашшишин.
Происходящее из древнеаравийского политического понятия, слово «хашшишин» первоначально имело уничижительный смысл, означая «курильщик гашиша». Через несколько столетий под этим словом уже подразумевался гарем соблазнительных убийц, хранящих преданность и зависящих от постоянных поставок наркотика. И жаждущих любви своего уважаемого господина.
— Да, Ваше Святейшество, — сказал бин Вазир, впервые рискнув улыбнуться. Похоже, он все-таки мог сохранить голову на плечах. — Ваш скромный слуга прибыл к вам с дарами, которые значительно превышают его жалкие полномочия.
— Да?
Сней бин Вазир вручил Эмиру кожаный ранец, который извлек из-под своих одежд. Эмир открыл серебряную застежку и нетерпеливо заглянул внутрь. Когда он увидел содержимое, то вознаградил Снея сияющей улыбкой. Опасный переход через кишащие бандитами горы теперь казался тому бесконечно маленькой ценой за этот миг.
— Хвала Аллаху, — сказал Эмир. — Ты смог добыть визуальное подтверждение, которого я требовал?
— Это результат множества часов труда, проведенных в удовольствии, о уважаемый из уважаемых. Лично я просмотрел это бесчисленное количество раз. Мои инженеры поработали над улучшением качества звука и изображения. Вы вызвали меня как раз тогда, когда они закончили работу. Надеюсь, вы не будете разочарованы.
Эмир энергично хлопнул в ладоши, и из зарослей орхидей появился Беназир. Он взял ранец, глубоко поклонившись.
— Я буду смотреть сразу после вечерней молитвы. Удостоверьтесь, чтобы все было готово к этому времени.
Беназир снова сделал глубокий поклон и исчез так же незаметно, как и появился.
— И что же еще ты сообщишь мне? — спросил Эмир, пристально глядя на Снея.
— Четыре из пяти компонентов начальной фазы успешно завершены благодаря усилиям хашшишин, Ваше Святейшество, вы сами увидите. Приготовления к заключительному этапу идут полным ходом.
— И какова на данный момент реакция приверженцев сатаны?
— Как вы и предсказывали, о Великий Учитель и Избавитель. Поднялась паника в их дипломатическом сообществе. Полное замешательство и беспорядок. Там, где однажды господствовало высокомерие неверных, теперь правит страх.
— Американцы еще более слабы, чем мы думали.
— Зло порождает слабость, как вы говорили множество раз, о Эмир.
Черные глаза Эмира внезапно сузились, и объятый ужасом Сней понял всю глупость сделанного им замечания. Злой и слабый. Точное определение самого Снея, сделанное непосредственно Эмиром. Ему хватило доли секунды, чтобы понять это.
— Ты, образец всего, что является светским, смеешь… смеешь говорить со мной о зле и слабости? — укоризненно бросил Эмир, и Сней склонил голову.
— Я знаю, что вы живете в мире на много уровней выше моего собственного, о Наиболее Уважаемый из Эмиров. Но мое убеждение в чистоте нашей Священной войны против неверующих дает мне огромную силу и веру в свою правоту, — сказал Сней.
— Твоя вера пока что очень далека от истинной, Сней, сын Махмуда. Если бы не любовь к тебе моей милой Жасмин, я никогда не смог бы выносить в своем обществе такое отвратительное создание. Ну что ж, пока что я тебя терплю. Но однажды мы все-таки сочтемся с тобой.
— Когда моя работа на земле будет завершена, когда моя служба Великому Избавителю нашего народа закончится, тогда я приму свою судьбу с честью, Ваше Святейшество.
Эмир отклонил знакомую напыщенную фразу жестом руки, впиваясь взглядом в существо, которое какими-то тайными путями судьбы стало мужем его милой Жасмин.
— Мне понадобится подтверждение моих полевых агентов о том, что первая фаза произвела желаемый эффект. Если все обстоит так, как ты говоришь, и пятое нападение будет завершено успешно, я буду готов перейти сразу же ко второй фазе. У тебя уже намечена первая цель?
— О Наиболее Уважаемый, я мечтаю поразить эту цель в течение уже многих, многих лет.
— А кто из убийц выполнит это задание?
— Она идеально подходит для исполнения задуманного, Ваше Превосходительство.
— Кто она? Амариллис? А может быть, Аберджин?
— Ах, вы имеете в виду Смертельный Паслен. Нет, повелитель. Это другая убийца, такая же исполнительная. Роза.
— Хорошо, посмотрим, что из этого выйдет. Я намерен продвигаться в своих намерениях как можно быстрее. Скажи, как обстоят дела с приготовлениями к завершающей стадии нашего великого джихада?
— Приготовления идут полным ходом, повелитель. Они уже близятся к концу.
— Подходящее местоположение проведения операции является критическим фактором. У доктора Сунга есть определенные требования, связанные с научной необходимостью.
— Я понимаю, повелитель. У меня есть гостиница на отдаленном острове Сува в Индонезии. Сам остров доступен только с воздуха. В джунглях есть взлетно-посадочная полоса, которую контролируют мои силы. Мы с Сунгом полагаем, что это место вполне подойдет для наших целей. Ангел Смерти взлетит с острова Сува.
Эмир подержал перед глазами бледно-розовую бабочку, и на мгновение Сней подумал, что он сейчас сунет ее в рот и съест, таким он казался счастливым после всего, что рассказал ему Паша.
— Судный день Америки, — произнес Эмир. — Теперь я так ясно представляю его себе.
— Да, повелитель. Я разделяю ваш восторг.
— Миллионы погибнут, — прошептал Эмир.
— Нет, повелитель, — мягко поправил его Сней бин Вазир. — Десятки миллионов ощутят над собой тень Ангела.
Не говоря ни слова, Эмир вновь погрузился в созерцание пышных белых орхидей, и Сней бин Вазир понял, что может идти. Он прикоснулся рукой к голове, словно проверяя, на месте ли она еще, и быстро скрылся в садах Эмира.
А тот, вновь оставшись наедине с возлюбленными орхидеями, погладил мягкие белые цветы и окунулся в их аромат, вдыхая полной грудью и шепотом разговаривая с ними.
— Все, что является необходимым для триумфа добра, — сказал он, тихо засмеявшись над собственной маленькой шуткой, — это лишь условие, чтобы люди не делали зла.
18
Залив Пенобскот, штат Мэн
— О господи, — Алекс Хок услышал в наушниках слова Конгрива, — что это было?
Они столкнулись с сильным воздушным потоком, когда набирали высоту, и небольшой гидроплан взбрыкнул, словно игривая лошадка.
— Просто дорожная тряска, констебль, — усмехнулся Хок.
— Я не вижу никаких причин для тряски, — сказал Эмброуз, поглядев вниз на залив Пенобскот из окна по правому борту, — и не вижу там никаких дорог, хотя мне жутко хотелось бы, чтобы сейчас мы ехали по дороге!
— Да не о чем беспокоиться, старина, — сказал Алекс. — Просто турбулентность у земли сильнее, чем на высоте. Вот сейчас поднимемся повыше, и все будет в порядке.
— Хм.
— Во всяком случае, согласно моим картам, от штата Мэн до острова Нантукет не пролегает никаких автомобильных или железных дорог.
— Должно быть, очень забавно шутить и чувствовать от этого радость.
— Так и есть.
Известный детектив закрыл глаза и попытался откинуться назад на маленьком сиденье, сцепив руки на внушительном животе. Он был в пестром твидовом костюме-тройке; но, как всегда, выказывая полное безразличие к искусству портного, Эмброуз надел желто-белую полосатую рубашку от Томаса Пинка и старый розовато-зеленый мадрасский галстук-бабочку, который приобрел очень давно в магазине господина Трайминэма на улице Фронт-стрит на Бермудах. Все это акцентировалось белым шелковым шарфом.
