— Вот, — сказала Асила, — все, что нужно его защитнику, уже зарегистрировано.
— Что же нам с ним делать? — задала вопрос женщина рядом с ней. — Такие заклинания опасны и дадут кому-то слишком много силы.
— Он должен быть спрятан у всех на виду. Ни одна душа не должна заподозрить, что в нем содержится.
— Видишь меня, Модор? — закричал мальчик.
Мама? Он ее сын.
Переживая ее прошлое, я узнал о Тетраде и ужасных катастрофах, которые он мог вызвать. Хорошо, что монстр был заперт где-то и спрятан от мира.
— Модор видит Роя-Роя, — крикнула она, закрывая дневник и возвращая перо в чернильницу. Она наклонилась и открыла крышку корзины, стоявшей посреди одеяла. — Пойдем, у меня есть для тебя восхитительные лакомства, мой милый ангел. Разве ты не голоден?
— Мальчик еще не приобрел власть, — сказала пожилая женщина. — Есть опасения, что его поразило твое проклятие.
— Тогда мы научим его драться. — Асила сняла свернутую салфетку, развернула маленькую жареную птичку и положила ее на тарелку. Затем она протянула женщине нож.
— Жена твоего брата родила мертвого сына. — Женщина нарезала птицу. — Родословная Верховного Мага истощилась, как иссохшая ветка на дереве. В Эстериле больше не будет мужчин-чародеев.
— Я надеялась, что Рой-Рой унаследует силу своего отца. Вместо этого, я прокляла свой народ, я прокляла его. Он был рожден, чтобы умереть. Я подготовлю мальчика к тем ужасам, которые ждут его впереди.
Женщина положила отрезанное крыло на тарелку.
— Среди жителей деревни распространился слух, что Микила убили наследники Седьмого Чародея. Разве мы не можем вернуться в Эстерил теперь, когда твой отец ушел?
— Не можем. Я должна защитить своего сына. — Асила сунула руку в корзину. — Ты испекла пирог. Мы будем праздновать жизнь моего сына сегодня, в день его рождения.
Это было похоже на то, как будто кто-то быстро продвигался вперед в моем сне. Сельская местность стала расплывчатой, и Асила с сыном стали старше. Он уже мужчина, а у нее поседели волосы. В темной средневековой комнате мать сидела за столом, а сын расхаживал перед ней.
— Я должен идти, Модор. — Его янтарные глаза умоляли ее. — Люди убивают Мистиков, сжигают их ковены. Они нападают на чародеев.
— А как же твоя жена? Ваши дети? Кто защитит их?
Он коснулся ее щеки мускулистой рукой.
— Ты будешь присматривать за ними. Модор, я должен доставить наших людей к безопасным границам.
— Люди моего отца никогда не помогали нам, — сказала Асила.
— Я говорю не о людях твоего отца. Я говорю о народе моего отца. Об Асиле. Их чародеи отправили убежища в другой мир.
Асила кивнула.
— Значит, пришло время. Ты должен идти. Боюсь, мой дорогой сын, что это последнее мгновение, которое мы проведем вместе. Ты должен нести это бремя самостоятельно. — Она протянула ему свернутый пергамент.
Он вопросительно посмотрел на нее.
— На нем написана твоя судьба, — продолжала она со слезами на глазах. — Здесь нет никакого обмана. Твоя смерть будет спасением для всех живых существ.
Он прочел слова на пергаменте и опустился на колени. Асила бросилась к нему и обняла.
— Я не могу этого вынести, — сказал он, глядя в пол. — Сними с меня этот крест.
Она положила голову ему на плечо.
— Сын мой, много ночей я молилась, много ночей приносила в жертву помазанника, много ночей плакала, но все было напрасно. Невозможно отменить то, что уже находится в движении.
Что она пыталась мне сказать? Ее сын должен был умереть? Почему? Я не была уверена, была ли подавляющая печаль, которую я чувствовала, ее эмоцией или моей. Сон ускользал от меня, пока все не стало черным.
***
Мои каблуки стучали по мощеным улицам, заполненным спешащими туда-сюда людьми. Заседание Совета должно было состояться только через час, и Бастьен повел нас завтракать на площадь. Я откусила последний кусочек печенья, которое он мне купил. Они с Ником обыскали бакалейную лавку в поисках чего-нибудь съестного. Пока они нюхали и пробовали фрукты, я разглядывала витрины магазинов, восхищаясь красочной одеждой, выставленной за стеклами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я рассеянно ходила вокруг людей, думая о сне, который мне приснился, и о записке, подсунутой под дверь. Мне не снилась Асила с тех пор, как я покинула Асил. Ни разу с тех пор, как вернулась в человеческий мир. Я подумала, что она может вторгнуться в мой сон только в мистическом мире. Это была довольно солидная теория. Бастьен отмахнулся от записки, как будто кто-то пытался помешать мне завоевать симпатию для Тода. Это имело смысл для меня, но все еще ныло в уголке мозга, заставляя беспокоиться о сегодняшнем разбирательстве.
Я остановилась у книжного магазина и переступила порог.
— Buongiorno, — сказал из-за прилавка очень ученого вида молодой человек в очках и с яркой улыбкой.
— Доброе утро, — пробормотала я, просматривая книги на полке.
— Американка?
— Да.
Он поправил стопку журналов на стойке.
— Пожалуйста, скажите мне, если вам понадобится помощь.
Я кивнула.
— Спасибо.
Я провела пальцами по корешкам книг и остановилась на одной, которая привлекла мое внимание — «Опасности принуждения». Я купила книгу на деньги, которые дал мне Бастьен, и нашла скамейку у фонтана в центре площади.
Осторожно переворачивая каждую потрепанную страницу, я впитывала информацию. Только чародей мог совершить нечто подобное. Человек под контролем будет делать все, что захочет чародей. Чародеи жили долго. Принуждение кого-то укорачивало жизнь чародея. Если чародей будет слишком долго контролировать свою жертву, он быстро состарится и умрет. Если чародей умирал, принуждая жертву, жертва становилась злой и никогда не возвращалась в свое нормальное состояние до принуждения.
Там были страницы и страницы тематических исследований по принуждению и результатам, которые были на мастере использования. От этих графических картинок у меня стало кисло во рту. Зло искажало лица жертв, и их глаза становились такими светлыми, что радужки были едва видны.
Часть меня думала, что, возможно, Арик находился под принуждением. За исключением того, что появлялось чувство, которое окружало кого-то, кто был. Я испытала это с Фейт, когда она была под одним из них, чтобы убить меня, пока я была в Асиле. Воздух вокруг меня сгустился, и казалось, что зловещая энергия, словно невидимые существа, ползет по моей коже. С Ариком я этого не чувствовала.
Ник пересек площадь и подошел ко мне, запихивая виноград в рот.
— Эй, а вот и ты. Мы искали тебя повсюду.
— Я здесь уже почти час. — Я закрыла книгу. — Думала, что после вчерашнего тебя уже тошнит от винограда.
— Смешно. Но серьезно, я никогда раньше не пробовал виноград, который был бы таким… виноградным.
Бастьен подошел к нам.
— Ну что, пойдем? Разбирательство начнется в ближайшее время.
Я засунула книгу в сумку.
— Да.
Мы пришли на арену и заняли те же места, что и вчера. В отличие от предыдущего дня, здесь было полно народу. Там почти не осталось мест. Я чувствовала себя неловко, ожидая, когда войдет Совет. Это сообщение все не выходило у меня из головы. Тод несколько раз потер затылок. Он не мог усидеть на месте.
Совет Чародеев гуськом вышел на арену и занял свои места за круглым столом. Они не сидели, а просто стояли, как будто чего-то ждали. Около дюжины охранников с мечами и щитами окружили сцену. Боковая дверь внезапно открылась, и две женщины и пятеро мужчин вошли внутрь, а затем сели на удобные сиденья прямо напротив нас. Среди них был и Мерл.
— Они выглядят очень важными, — сказал Ник, осматривая чародеев. Он вытащил кусок хлеба и принялся его ковырять. — Это лучше, чем кино.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я толкнула его локтем.
— Неужели?
— Стоп. Ты заставила меня бросить хлеб.
— Ну, веди себя соответственно возрасту. Это серьезно.
— Я веду себя так, как подобает моему возрасту. Ты мне не мать. — Он взял кусок хлеба и отряхнул его.