Так что держись лучше подальше от всякого лиха.
Трогать мистику – это бравада неведения?
Мальчик решительно и деловито развинчивает найденную в поле мину.
Он делает это от своей природной храбрости?
Скорее – от незнания, каковы будут последствия его неверных действий.
Так и писатель, что берется писать о Судьбе.
В "Княжне Мери" Михаил Юрьевич Лермонтов удивительно точно описал свою собственную гибель на дуэли.
Эдгар Ален По и Николай Васильевич Гоголь писали о заживо погребенных, и сами были похоронены с румянцем во все их еще нестарые щеки: одному было сорок, другому сорок три… Разве это возраст для писателя? А большой мастер мистической новеллы – автор "Большого Мольна" Ален Фурнье и его русский коллега Гаршин, написавший знаменитый "Красный цветок", не дожили и до сорока.
Проспер Мериме, Йоган Вольфганг Гете дожили до старости: один до шестидесяти трех, а другой до семидесяти… Но счастья в их жизни не было. Как и не было счастья в жизни Ивана Сергеевича Тургенева – большого мастера писать о девушках, к которым потом так и прилипло это странное определение – "тургеневские"…
Создавая, как теперь принято говорить, "виртуальную" реальность, писатель изменяет реальность собственную и, активно выступая в роли вершителя судеб своих героев, вызывает определенную ревность у Реального Вершителя – его собственной Судьбы.
Не буди лиха, пока оно тихо…
Вот то нарушенное писателем жизненное правило, за которое потом приходит неминуемая расплата.
И чем талантливее писатель, и чем изощрение ткань его виртуальной реальности, тем сильнее ревность у вызванного им на соревнование Истинного Творца и Вершителя.
Высоцкий писал:
"С меня при цифре тридцать семь в момент слетает хмель…" Да! Он пережил Пушкина, но именно настолько, насколько пережил Пушкина его малороссийский коллега, автор "Ревизора" и "Мертвых душ".
Писатель!
Не буди лиха, пока оно тихо!!
Не трогай мистику…
Гете… Когда писал своего "Фауста" – знал ведь это правило!
И верно показал, что желая получить прекрасную Маргариту не "на общих основаниях традиционного ухаживания", а с помощью дьявольского ходатайства, привлекая черта в качестве сводника и свата, Фауст погубил прекрасную девушку. Да и любовь свою к ней – погубил. Маргарита и мать свою задушила, и ребенка, от доктора Фауста рожденного, утопила, и сама в тюрьме угасла. А доктор Фауст – остался один. Один навеки наедине со своей тоской.
Но ведь это еще не все!
Никто не знает, какую вину предъявили автору "Фауста" ТАМ – на той стороне реки Стикса. За то, что посмел писать об этом. За то, что разбудил лихо.
Глава четвертая
Отрицание желаний Что-то такое Антон читал про людей, которые после производственных травм, фронтовых ранений живут с осколками во внутренностях. Но у него случай другой.
Гвоздь этот нужно вытащить во что бы то ни стало. Иначе не будет ему никакой жизни. Только с чего начать?! Начать решил с трамвая.
Найти тот самый вагон, в котором когда-то, кажется, тысячу лет назад, он бездумно, в слепом ожесточении на жизнь и на себя проклял своих друзей. Ему казалось, что, найди он сейчас тот самый вагон и загадай в нем еще одно желание, все неприятности прекратятся, и он сможет наконец зажить нормальной жизнью. И поправится сын.
Задачка с трамваем решалась просто, как дважды два. В следующие выходные, едва дотерпев до них, но так и не решившись забить на один день на работу, он отправился в тот самый парк.
Трамваи в Петербурге – особенный вид транспорта, предмет гордости. Отношение горожанина к трамваю – причудливая смесь любви и ненависти. Его проклинают, ожидая по часу на остановке, чтобы узнать наконец от случайно забредшей на остановку старухи, что трамвай будет в конце месяца, потому как в соседнем квартале пути разобраны по случаю ремонта. Проклинают, пытаясь иногда безуспешно пролезть в переполненный вагон или, наоборот, вылезти из него.
Зато как приятно бывает прокатиться летним вечером в полупустом трамвае, когда полно свободных мест, но сидеть не хочется. Хочется стоять на задней площадке и смотреть в окно. Когда стоишь, обзор не в пример лучше. И с каким умилением смотрят горожане на старый реставрированный трамвайчик, который выбрался в путь, словно боевой ветеран, не сложивший оружия. Кажется, что и не людям обязан он своим возвращением, не прихотливому полету чиновничьей мысли, так неожиданно полетевшей в нужном направлении. Будто он сам выбрался покрасоваться. На людей посмотреть и себя показать.
Словом, трамвай это не только средство передвижения по городу. Трамвай – это квинтэссенция городского быта с его недостатками и достоинствами.
Антон, как и все питерские мальчишки, с детства знал и любил этот вид транспорта.
Ездить предпочитал зайцем. Ловившим его иногда контролерам заливал, что у него украли карточку, а став постарше, научился весьма убедительно подделывать ее с помощью школьных товарищей, принтера и красок. Интерес, однако, был не только практическим. Его завораживали названия, которые давно уже стали частью городского фольклора – "стиляга", "слон", "американка", "аквариум", "эмэска", "бреш".
Он знал, что в Книгу рекордов Гиннесса город попал как "трамвайная столица мира".
Знал, что петербургский трамвай работал даже в блокаду и лишь на короткое время, в первую суровую зиму, когда электричества не было даже в домах, движение ненадолго прекратилось. Он смотрел киноэпопею "Блокада" по роману Чаковского, и когда стали показывать эпизод расстрела фашистами пассажиров трамвая, Антон заплакал. А ведь все это было на самом деле. Встреча с трамваем двадцать восьмого маршрута, который направлялся в Стрельну, дала немцам повод объявить, что они вошли в Ленинград. Они не знали, что Стрельна в то время еще не считалась городом. Трамвай ввел их в заблуждение.
Несколько лет назад количество маршрутов стало на глазах сокращаться. Антон вздыхал, замечая разобранные рельсы, рядом с которыми деловито выстраивались асфальтоукладчики. А что делать – подписывать петиции в защиту трамвая?! Это для бабок всяких, петиции эти. Позволяют среднестатистическому обывателю ощутить иллюзию, будто он на что-то может повлиять. Черта с два он может. Как скажут, так и будет!
Антон вышел на Средний проспект и добрел до его пересечения с восьмой и девятой линиями. Немного постоял на углу, отойдя к стене дома, чтобы не мешать прохожим.
Когда-то, всего несколько лет назад, в этом месте находилась самая сложная трамвайная стрелка в мире. Весьма мудреная конструкция, позволявшая поворачивать в любую сторону трамваям, выезжавшим на перекресток с любой из четырех сторон. И при этом, разумеется, движение вагонов осуществлялось в обоих встречных направлениях. Это необычное устройство тоже попало в Книгу рекордов Гиннесса.
Дул сильный ветер и, запахнув плащ, Антон направился к трамвайному парку имени Леонова, он же – Василеостровский. Ох, как же давно он там не был. Наверное, с тех пор, как десятилетним мальчишкой крался к забору, стараясь во всех деталях рассмотреть жизнь столь загадочного и притягательного для него трамвайного мира.
Этот парк стал первым по-настоящему трамвайным парком города. Именно туда, в трампарк на Среднем проспекте, укатила после удачного дебюта на рейсе между Главным штабом и Большим проспектом Васильевского острова резвая "четверка".
Здесь с 1922 гола работали Центральные вагоноремонтные мастерские, и именно здесь родилась легендарная "американка", ходившая по ленинградским улицам почти сорок шесть лет. Правда, к тому времени парк уже носил имя депутата Петросовета вагоновожатого Александра Леонова.
Антон неплохо знал историю петербургских трамваев и решил, что в парке представится журналистом, собирающим материалы для публикации в журнале, он даже на всякий случай захватил с собой фотоаппарат "Смена", которому было уже сто лет в обед. Относительно его работоспособности у Антона были серьезные сомнения. Но какой же журналист ходит без фотоаппарата! Впрочем, как вскоре выяснилось, эта сомнительная конспирация была ему совершенно ни к чему.
– Э, милый, это тебе в "Блоху" надо идти. Мы нынче, как его, слово-то такое еще есть… филиал, вот, – сообщила ему толстая дворничиха. От нее изрядно разило перегаром, и Антон уже и не знал, куда ему деваться. Но просто повернуться и уйти казалось невежливым.
"Во-во, только "Блохи" мне и не хватало. На Большую Посадскую переться. Поиграю в Ильича. Да здравствует революция, самая великая и прекрасная в мире революция!", – тоскливо думал Антон.
Трамвайный парк имени К.Н. Блохина, он же Петроградский, действительно сыграл важную роль в Октябрьской революции. На трамвае то ли двадцатого, а может, и двадцать первого маршрута пробирался в штаб революции Смольный со своей последней конспиративной квартиры Владимир Ильич Ленин. Прокатился от Первого Муринского проспекта до Боткинской улицы, а там вышел, через Литейный мост пешком, наверное, шел, а трамвай поехал отдыхать в парк. А вот если бы не повезло вождю с трамваем, то мог бы и вовсе из-за этого опоздать в Смольный, и мировая история бы, глядишь, покатилась по совсем другому маршруту.
