Премного удивленная, я ускользнула в уборную, чтобы открыть конверт и прочитать:
Кеннет Эшли благодарен мисс Тиддлер за ее любезное предупреждение.
Кеннет Эшли от всей души надеется, что и впредь мисс, Тиддлер будет заботиться о нем так же, как о своих крысах и прочих сверчках.
К. Э.
18
С мистером Эшли мы больше не виделись: он уехал со своей труппой. Его записка заняла почетное место в корзинке Питера, рядом с письмами Бланш и Ульриха Шмаля. По возвращении в Лондон в конце сентября я первым делом вспомнила о своих старых друзьях. Бланш писала мне, что они переехали в коттедж, который нарекли «Мечты о розах», и открыли школу для девочек из хороших семей. Мои ответные письма к ним не отличались содержательностью. Все лето я общалась с Энн, поэтому в голове у меня было пусто.
Первый день в классной комнате стал катастрофой. Ни малейшего желания работать. Я открывала книгу — и тут же ее закрывала. Грызла карандаш в тщетных попытках отыскать вдохновение — и откладывала его в сторону, зевая. Слава Богу, на следующий день от герра Шмаля пришло приглашение. Хотя мне было уже почти восемнадцать, я по-прежнему скрывала от мамы, что часто бываю у Шмалей. Ничего никому не сказав, я вышла из дома через черный ход. На улице я не осмелилась ни подозвать кэб, ни обратиться к кучеру на стоянке фиакров. Поэтому впервые в жизни поехала на омнибусе. Внутри было тесно и дурно пахло, поэтому я подобрала юбки и полезла на крышу по кованой лестнице. Слишком поздно я осознала, что очутилась одна в компании ухмыляющихся мужчин; неприятнее всего было сидеть с одним из них спина к спине. Я сдвинулась на самый край сиденья и при каждом толчке хваталась за поручни. На этом несчастья не кончились: пошел дождь; удерживать над собой раскрытый зонт и не вылететь при этом на мостовую оказалось непростой задачей.
Оказалось, что южный пригород Лондона, где поселилась чета Шмалей, — все же не край земли. Последние пенсы я отдала уличной детворе, которая от нечего делать взялась меня сопровождать: я ведь не знала, где живут мои друзья, знала только название их коттеджа: «Мечты о розах». Когда мы подошли, я убедилась, что свое имя дом получил не зря: никаких розовых кустов не было и в помине, о них оставалось только мечтать. Садик, очевидно, тоже пригрезился Бланш — я разглядела лишь пару пучков травы, торчавших между булыжниками. Только дверной колокольчик оказался на месте. Я позвонила.
Герр Шмаль
Мисс Тиддлер, как вы сегодня замечатель…
Тут он запнулся, поскольку выглядела я в точности как мокрая половая тряпка.
Бланш
Что же вы умолкли, Ульрих? Подбросьте полено в огонь да позвоните, чтобы подали чай! А вы раздевайтесь, Черри!
Она осторожно встала с кресла-качалки и подошла меня обнять. Я заметила, что цвет лица у нее здоровый, но щеки как будто припухли, а походка стала медлительной. Тотчас закралась тревога: вдруг Бланш несчастлива в браке? Ульрих отправился на поиски служанки, которая сновала между гостиной и кухней. Мы с Бланш уселись с двух сторон от камина.
Бланш
Какая радость снова вас видеть… За такое короткое время столько всего произошло. Столько всего! Хм-м… Я немного устаю в последнее время.
Она покосилась в угол, что показалось мне весьма странным.
Бланш
Но когда люди женятся, этого следует ожидать, не так ли?.. В конце концов, хм-м…
Наконец вернулся герр Шмаль. Он сам нес поднос с чаем. Он часто смеялся и вообще помолодел на десяток лет.
Герр Шмаль
Бланш уже сказала? Она в положении!
Бланш и я
(вместе)Ах!
Так вот что пыталась мне сообщить милая мадемуазель. Ее муж ликовал, не скрывая своих чувств.
Ульрих
Бланш хочет мальчика, а я — девочку. Но это не имеет значения! В любом случае через год попробуем снова.
Бланш
(журит его)Ульрих, Ульрих…
Ульрих
А вы, мисс Черити, будете крестной!
Так мы болтали за чаем. В школу уже поступили две девочки: дочь железнодорожника и дочь кассира водопроводной компании. Это, конечно, не высший свет, но девочки очаровательные.
Ульрих
А вы, мисс Тиддлер, чему вы научились этим летом?
Несколько секунд в тишине только позвякивали чайные ложки. Бланш прокашлялась, Ульрих пошевелил угли в камине. Я принялась шутливо описывать Брайтон, и имя кузины Энн звучало почти в каждой фразе. Бланш слушала и смеялась; Ульрих молча смотрел в огонь.
Ульрих
Вижу, дорогая мисс Тиддлер, ваша кузина подает вам плохой пример.
Бланш и я
(вместе)Ах!
Ульрих
И кроме того, вижу, что вы становитесь ленивой.
Я слишком любила герра Шмаля, чтобы по-настоящему на него рассердиться, но была задета. Хотя на следующий день я признала: он, конечно же, прав. Я перестала просыпаться рано, слишком подолгу прихорашивалась, бралась за десять книг — и ни одну не заканчивала, а как только принималась думать, тотчас оказывалось, что у меня мигрень.
В день восемнадцатилетия я вспомнила о письмах, что писала сама себе раньше, и решила написать еще одно, чтобы открыть в двадцать лет.
Дорогой друг, вот Вам и исполнилось двадцать: говорят, это самый прекрасный возраст в жизни! Вы изящно одеваетесь, а также делаете гимнастику, и потому не только красивы, но еще свежи и румяны. Вы свободно себя чувствуете в обществе, но не забываете, что настоящий талант совершенствуется в одиночестве. Вы записались на занятия в Королевскую академию, потому что — решено! — Вы станете художником.
Я удивленно перечитала написанное. Мое ожившее перо по собственной воле вывело последнюю фразу. Художником? Так вот что, оказывается, тревожило меня все это время. Стать портретистом, как Анжелика Кауфман, или художником-анималистом, как Роза Бонёр? Если у других женщин получилось, чем я хуже? Ведь я с таким рвением изучала всякие явления природы, устройство цветов и грибов! Конечно, я не могу соперничать с мистером Барни из Королевских ботанических садов, но я вполне могу рисовать точнее и, как говорил Констебл, «ближе к источнику». С улыбкой я дописала:
Ваше сердце все еще свободно. Но, возможно, Вы уже встретили того, кого полюбите.
Я зачеркнула последние слова и переписала:
«Того, кто полюбит Вас».
Потом подписалась и запечатала письмо в конверт с пометкой:
«Открыть в двадцать лет».
Я дала себе срок два года. Два года на то, чтобы рисовать и делать наброски без передышки, чтобы в одиночестве изучать творения природы и великих мастеров живописи. Не зря же я поднималась каждое утро в шесть. Странно, мне не пришло тогда в голову, что у мамы, когда она узнает о моих планах поступить в Королевскую академию, непременно случится нервный припадок, а папа процитирует: «Мужчине — меч, а женщине — игла». Или, продолжая тот же смысловой ряд: мужчине — кисть, а мне — метла (которая, по сути, есть не что иное, как улучшенная кисть).
На следующий день после моего дня рождения в этот мир пришел мой будущий крестник. Герр Шмаль заглянул, чтобы передать новость Мэри, а та прислала ко мне Глэдис.
Глэдис
Плохие новости: ваш милок разжился спиногрызом. Звать Ноэль, но, по-моему, такого имени нет…
Я
Глэдис, запомните раз и навсегда: передавайте, что вам сказано, не надо от себя ничего добавлять.
Табита, сидевшая с шитьем в своем закутке, тоже услышала новость.
Табита
Вон как, у нее ребенок? Она его украла у меня.
Я
У вас нет детей, Табита.
Табита
Есть, я его видела. Я родила его в развалинах замка.
Я
(терпеливо)С замком герцога Этхолла все в порядке. Я его видела, когда ездила в Шотландию.
Табита
Он был такой маленький. Я слишком туго затягивала пояс. И он родился слишком рано. С копытами и рогами. Я бросила его в реку. Дитя демона.
Петруччо
(за словом в карман не лезет)Я демон, кар-кар-кар!
В бедной голове Табиты все окончательно перемешалось. Иногда она меня не узнавала. Я понимала, что она сошла с ума и что нужно предупредить родителей. Но опасалась, что, если кто-то кроме меня услышит ее слова, Табита кончит свои дни на виселице.
Что же до рождения малыша Ноэля, то скрыть его от родителей я никак не могла. Пришлось для начала признаться, что все это время я поддерживала с мадемуазель связь.
Мама
С этой распутницей!
Потом я призналась, что мадемуазель вышла замуж за герра Шмаля.
