Этой идеей я тут же поделилась с Еленой.
— Но у неё тоже пропали украшения, — неуверенно возразила она.
— Ну и что? Уникальная отмазка: пострадавшую от кражи в ней не заподозрят.
— Наташа, ты слишком много пропускаешь через себя детективной литературы, — выложила Елена почти неизбежный в подобных ситуациях аргумент. — Путаешь вымысел с реальностью.
Естественно! Как только я пытаюсь сделать хотя бы шаг влево или вправо от тупой и скучной тропы реальности, кто-нибудь обязательно подстерегает меня с дубиной здравого смысла. А между тем только полет фантазии позволяет людям добиваться какого-никакого прогресса в своем развитии. А так же — раскрытия некоторых преступлений. Метод дедукции сам по себе очень хорош, но без развитого воображения — грош ему цена в любой день, а не только в пресловутый базарный.
— Завтра похороны, — всхлипнула Елена, — а тут приходится черт знает о чем думать. Вы приедете, конечно?
Я поежилась. Как и всякий нормальный человек, похороны я не слишком уважаю.
— Конечно, приедем, — излишне бодро откликнулась я. То есть мы с Андреем обязательно будем. А у Павла я не спрашивала…
— Ты спроси, — тоскливо сказала Елена. — У Санечки срочная командировка, он сегодня вечером уехал прямо с работы. Гроб нести будет некому, из мужчин один Тарасов.
Еленин муж вызывал у меня все меньше и меньше симпатий. Можно, конечно, не любить тещу, никого это не удивит. Но не присутствовать даже на похоронах… воля ваша!
Я попросила Елену подождать у телефона и пошла в комнату, где мужчины увлеченно возились с компьютером.
— Павел, Лена спрашивает, сможешь ли ты завтра…
Павел поднял голову и посмотрел на меня с удивлением:
— По-моему, это даже не обсуждается. Даже если бы я познакомился с Аленой лишь сегодня, в таком деле, как похороны, лишних мужчин не бывает.
— А лишних там и нет, — ответила я. — Распрекрасный супруг Елены сегодня отбыл в срочную командировку. Похороны тещи уважительной причиной не считаются.
Я не стала дожидаться реакции Андрея и Павла на эту новость. Вернулась на кухню и снова взяла телефонную трубку:
— Павел сказал, что этот вопрос даже не обсуждается…
— Он прав, — вздохнула Елена. — Зачем ему эта докука людьми?
— Не обсуждается в том плане, что он, конечно же, будет.
Повисшая в телефонной трубке пауза была красноречивее любых слов.
Мы договорились с Еленой о том, что они завтра поедут в Белые Столбы за телом тети Тани на машине Галки, а мы — либо втроем, либо вчетвером, если объявится Милочка и изъявит желание принять участие в печальной церемонии, — приедем на машине Павла. Катафалк приедет прямо туда, а оттуда — кортежем — на кладбище.
— Ну, до завтра, — подвела Елена итог. — Сейчас Галка приедет, поможет готовить. А то я вообще одна осталась. Хотя на Марианну и не рассчитывала, но…
Возможно, я эгоистка, но предлагать помощь не стала. Машины у меня нет, добираться до Елены довольно далеко, да и Андрей наверняка не одобрил бы моего стремления испариться из дома на ночь глядя. Времена нынче веселые.
Я вернулась в комнату и услышала конец фразы, произнесенной Павлом:
— Хотелось бы мне посмотреть на этого замечательного Санечку.
— Зачем это? — поразилась я.
— Для полноты информации, в основном. Алкоголик Колян — версия, конечно, совершенно замечательная. Но я не снимаю подозрений ни с кого: ни с твоего Масика, ни с мужа Алены, ни с неё самой, если хочешь знать.
— Ты что — спятил? — вытаращила я на него глаза. — Зачем Лене было убивать тетю Таню?
— Хочу верить, что незачем. Но мать мешала её супружескому счастью. Поверь моему опыту, Наташа, за это иногда убивают.
— Но не Лена же!
— Почему? Потому, что она — двоюродная сестра твоей подруги? Или — моя бывшая жена?
— Может быть, это я убила тетю Таню? — взорвалась я.
Хладнокровный профессионализм Павла меня просто взбесил.
— Это вряд ли, — флегматично заметил Андрей. — Хотя алиби у тебя на время убийства в общем-то нет. Только твой рассказ о том, как ты ездила по делам в центр Москвы. Причем ездила значительно дольше, чем того требовалось. И я не знаю, в котором часу ты уехала из дома: меня не было.
— Ты что, издеваешься?
— Вовсе нет, уважаемая Агата Кристи. Объясняю тебе механику следствия. Но чтобы ты перестала кипятиться, скажу: у Елены-то как раз алиби есть. Она всю пятницу просидела у себя на работе, отлучалась пару раз на десять минут — и только.
— А Павел…
— А я этого Павлу ещё не успел рассказать. Алиби есть у Максима — его в Москве уже не было, когда произошло убийство, да и улетел он не один и не частным рейсом — в Шереметьево все данные имеются, хотя можно было и не проверять, в общем-то…
— Когда ты все это успел узнать?
— Попросил кое-кого из ребят помочь по старой памяти. Дело-то пустяковое. А вот у Санечки алиби нет. Про Масика даже говорить не хочу: и так ясно, то он там был. Но у него, как и у тебя, нет видимых причин для убийства.
— Да? — злорадно спросила я. — А как тебе такой факт: красивая девушка Анна — это Марианна, жена Максима. Которая терпеть не может всю его родню и, кажется, обчистила их квартиру.
— Что-что? — хором спросили мои Пинкертоны.
Я пересказала им разговор с Еленой и в комнате надолго воцарилась тишина.
— Слишком просто, — сказал наконец Павел. — Этот придурок вертится весь день на глазах у поселка, демонстрирует тебе фотографию невестки твоей подруги…
— Да я её сроду не видела!
— Он же этого не знает, правда? А потом едет на квартиру к своей возлюбленной, рискуя налететь на законного мужа. Все, конечно, возможно, но зачем?
— Из-за денег, — предположила я. — Масик их обожает. Подбил Анну на кражу, они вместе придушили старушку…
— А что? — оживился Андрей. — Как одна из версий — очень даже годится. А для отвода глаз крутился сегодня вокруг моей боевой подруги…
— Фотографии не вписываются, — меланхолично обронил Павел. — Для отвода глаз фотографии сообщницы не показывают. Он вообще должен был молчать о существовании этой Анны или как её там, а не болтать о ней всем встречным-поперечным.
— У сумасшедших своя логика, — авторитетно сказала я. — И потом вы забыли ещё об одном: о портрете Масика, найденном недалеко от тела тети Тани.
— Вот эта фотография меня больше всего и смущает, — заметил Павел. — Преступники крайне редко оставляют на месте преступления свои визитные карточки. Равно как и фотографии. По-моему, кто-то нам этого Масика подсовывает…
Павел замолчал на полуслове и потянулся к телефону. Каждые четверть часа он звонил по одному и тому же номеру — причем я даже догадывалась, по какому. И каждый раз, не дождавшись ответа, становился мрачнее. Нет, Милочка определенно сошла с ума — нельзя же так издеваться над человеком, который тебя любит. Или с ней что-то случилось?
В общем, вечер прошел в трудах праведных, хотя и в невеселой атмосфере. Потом мы организовали Павлу раскладушку на кухне, заняв ею практически все свободное пространство, пожелали друг другу спокойной ночи и улеглись. Я ещё успела подумать о том, что забыла принять таблетку, а без неё не усну ни за что на свете, и что бессонная ночь мне гарантирована, потому что и аптечка, и кувшин с водой остались на кухне, а туда идти неудобно. И тут же услышала звонок будильника. Чудеса, да и только: впервые в жизни я за всю ночь не увидела ни единого сна. Есть же счастливые люди, которые снов вообще никогда не видят! Андрей, например.
Когда я появилась на кухне, то обнаружила, что раскладушка уже убрана, стол накрыт, а на плите кипит чайник и шипит яичница с колбасой. Заподозрить в таком подвиге своего друга я при самом горячем желании не могла: не его жанр. А вот для Павла это было, по-видимому, само собой разумеющимся. Повезло Милочке! На волне этой белой зависти я и решилась за завтраком на совершенно нетипичный для себя поступок: влезть не в свое дело.
— Павлуша, а может быть ты все-таки съездишь к Милочке? Вдруг с ней что-то случилось…
Андрей бросил на меня грозный взгляд, но Павел, как ни странно, воспринял мое выступление вполне спокойно:
— Пожалуй, ты права. Съезжу после похорон. Я больше так не могу.
— У тебя ещё невероятное терпение, — стала я ковать железо, пока оно было горячим. — Деликатность и такт штуки, конечно, хорошие, но надо же и меру знать. Если Мила по каким-то причинам не хочет тебя видеть, она могла бы об этом сказать, а не…
Павел как-то напрягся, и я поняла, что обсуждать поступки любимой женщины он ни с кем не будет. И я в этом плане не исключение. Пришлось срочно трубить отбой:
— Впрочем, это только ваше дело, мне просто больно смотреть, как ты волнуешься.
— Спасибо за сочувствие, Наташа, — достаточно мягко сказал Павел, — но я и сам… Хотя ты, как женщина, наверное лучше понимаешь: стоит навязывать свое общество или не стоит.
