class="p1">– А то теперь я должна быть спокойна, как два удава и один слон, – проворчала я, тем не менее обнимая его под прикрытием его пиджака.
– Можешь быть спокойна только как один удав, на большее не надеюсь, – улыбнулся Никита, касаясь губами моих волос.
Мы немного постояли, обнявшись, и это, почему-то, действительно добавило мне спокойствия.
– И о чем вы говорили?.. – нехотя отступая, поинтересовалась я.
– О тебе, конечно, – хитро посмотрел на меня Никита.
Он вновь приглашающе отвел руку, но я покачала головой.
– Мне кажется, или ты специально выдаешь информацию маленькими кусочками, чтобы я пугливо пряталась у тебя на груди?
– Разумеется, тебе кажется, – улыбнулся он. – Но раз обниматься ты передумала, может, пойдем в сторону выхода? Я уже забронировал машину.
Так вот чем Никита занимался, пока я сообщала родителям, что их блудная дочь вернулась…
Я кивнула, соглашаясь, после чего Никита подхватил сумки – мои и свои – и повел меня к стоянке прокатных автомобилей. Как я поняла, он предпочитал рулить сам. И жизнью, и автомобилем.
– Так мне не ждать подробностей вашего общения с папой? – уточнила я, как только мы сели в арендованный внедорожник.
– А ты так хочешь знать подробности? – кинул взгляд в мою сторону Никита, выруливая со стоянки.
– Конечно! Это же мой папа и… ты.
Как в этом контексте назвать Никиту я, откровенно говоря, не знала. Но даже от простого «ты», лицо запылало от смущения, заставляя отвернуться к окну.
Совершенно зря. В стекле, словно в зеркале, я и поймала мягкий, даже нежный взгляд Никиты, что заставило смутиться еще сильнее.
– Мы просто познакомились с ним, – мягким, бархатистым голосом произнес Никита, накрывая мою руку своей. – Я рассказал, кто я, кем работаю и какие у меня на тебя планы. А также сообщил, что мы скоро приедем, и не стоит вспоминать о твоем бывшем муже.
Щеки, только переставшие пылать, вновь будто загорелись.
Из всего, что Никита сказал, я хотела уточнить только об одном: «А какие у тебя на меня планы?». Но вместо этого я откашлялась, вновь поймав на себе взгляд теплых ореховых глаз, и поинтересовалась:
– Ты рассказал им про Вову?
– В общих чертах, – кивнул Никита, следя за дорогой, но при этом продолжая держать меня одной рукой. – Твой отец показался мне вполне разумным человеком. Он не станет расспрашивать ни о чем. Но если захочешь поговорить – выслушает. Тебе не о чем волноваться. Я обо всем позабочусь.
Я недоверчиво покачала головой.
Папа и не станет?.. Он же любит все, просто абсолютно все контролировать!
Уверена, именно он принял решение, что раз я самостоятельно решила выбрать себе мужа, да еще и имела наглость сбежать к нему, то и дочки по имени Маша у него больше нет.
Неужели он действительно не припомнит мне мою ошибку?..
Я посмотрела на спокойного и абсолютно уверенного в своих словах Никиту. Рядом с ним было тепло и уютно. Его словам хотелось поверить, а не сидеть и накручивать себя, ожидая «долгожданной» встречи.
– Хорошо. Если ты говоришь, что можно не волноваться, значит, не буду, – произнесла я тихо, и ладонь Никиты сжала мою руку.
Дорога, ведшая нас через всю Москву, закончилась, как мне кажется, слишком быстро. Только-только я со смесью настороженности и узнавания разглядывала проносившиеся мимо нас улицы, и вот, мы уже паркуемся возле невысокого (всего пять этажей), но старинного дома.
– Веди, лучик, – улыбнулся мне Никита, достав вещи из багажника и «сдав» машину.
И вновь первый шаг по направлению к моему старому дому стал самым сложным.
– А давай я возьму одну из сумок, а ты возьмешь меня за руку? – трусливо предложила я.
Никита отказался, заявив, что мне не стоит носить тяжести, но, переложив две внушительные сумки в одну руку, предложил мне свою ладонь.
– Тебе будет неудобно, – замешкалась я.
– Мне будет неудобнее, если ты теперь не передумаешь.
Спорить я не стала.
Так мы и предстали перед родителями. По-глупому держась за руки, в то время как Никита был загружен вещами.
Отец, не посчитавший зазорным самостоятельно открыть дверь квартиры, окинул нас внимательным, изучающим взглядом.
– Спасибо, что вернул мою дочь домой, – первое, что произнес он, и вновь мои щеки залил румянец стыда. – Проходите.
Дальнейшее общение выглядело странно.
Мама наобнимавшись со мной и радостно, будто родного сына, поприветствовав Никиту, повела нас за стол, попутно принявшись рассказывать, какие события я за последний (что звучало забавно) месяц пропустила. Папа же просто молча рассматривал нас с Никитой, что-то для себя решая.
Когда обед был закончен, а в разговоре на пару секунд наметилась пауза, папа повернулся ко мне.
– Что ты планируешь делать дальше? – но не успела я растеряться, прикидывая варианты, как он продолжил. – Тебе нужно восстановиться в институте, если это возможно. Если же нет – сдать экзамены и поступить туда снова. Факультет экономики. На этот раз, дочь, не допусти ошибку.
Я опустила глаза, понимая, что вот оно – то чего я ждала.
«Не допусти ошибку. На этот раз», – и это только первые ласточки, а что будет потом?
– Маша, безусловно, окончит институт, – вдруг раздался бархатистый голос Никиты и одновременно с этим, мою руку накрыла его рука, – но только тот, который она выберет сама.
– И ты рассчитываешь, что я буду платить за это? – вопросительно вскинул бровь папа, буравя Никиту совсем недобрым взглядом.
– В этом нет необходимости, – мягко улыбнулся Никита, но смотрел он на папу уверенно, твердо.
Будто ни капельки не боялся. А я, получается, боюсь?
– Ну-ну, – снисходительно отозвался папа, окинув нас насмешливым взглядом. – Я думал, что Маша у меня одна такая рафинированная и оторванная от жизни, но если и ты такой же… Посмотрим, надолго ли тебя хватит.
– Володя, прекрати, – вмешалась мама. – Неужели не видишь, что Никита не такой?
– Это ты по размеру его кошелька поняла? – повернулся к маме отец.
– И не только, – нахмурилась мама, а со стороны Никиты послышался тихий смешок, вот только кроме меня этого, похоже, никто не заметил. – Но это глупо, Володя, не дать возможность Маше самореализоваться. Я знаю, что некоторые художницы отлично зарабатывают, и при этом весьма уважаемы. Не стоит ограничивать нашу дочь
