Там же находилась и молодая, лет на пять старше Эньяры, женщина. На ней была легкая кольчуга из светлого металла. Золотая цепь на шее и толстые, поблескивающие кольца на пальцах. Черные длинные гладкие волосы напоминали нити спряденного обсидиана. Когда Эньяра посмотрела на нее, та ответила холодным, полным высокомерного презрения взглядом.
— Добро пожаловать! — улыбнулся Кейнин. — А я нашел трон, как видишь. — Он погладил рукой черный мех. — Думаю, он стоит дороже, чем трон, на котором в своем замке сидит Кросан. Будь это мой дом, я бы такое в добычу не оставил.
— Теперь это твой дом, — поправила его женщина.
— Действительно. Во всяком случае, должен быть. — Кейнин опять посмотрел на Эньяру. — Прости, я вас не представил. Это моя сестра, Вейн. Вейн, это Эньяра, дочь покойного правителя Колгласа.
Вейн нан Горин-Гир насмешливо склонила голову. Она постоянно крутила какое-нибудь кольцо.
— Рада, — сказала она.
Эньяра ничего не ответила. Насквозь промокшей под дождем, грязной и сплошь покрытой царапинами Эньяре тоже хотелось показать презрение.
— Не обращай внимания на ее невежливость, сестра, — вставая, сказал наследник Крови. — У нее было утомительное путешествие. Не думаю, что инкаллимы и лесные люди подходящая компания в странствиях такого рода.
По комнате прокатилась волна язвительного смеха. Эньяра чувствовала себя так, словно ее окружила стая волков, слишком раскормленных, чтобы убить ее, но и слишком увлеченных видом ее страданий, чтобы просто отпустить.
— Во всяком случае, я эту компанию не выбирала, — огрызнулась она. — А ты выбрал в союзники воронов и лесных людей, да еще тарбенов. Что, никто из других Кровей не захотел с тобой идти? У Горин-Гиров еще меньше друзей, чем я думала.
Кейнин улыбнулся, оскалив зубы:
— Кажется, мы выбрали того, кого нужно, чтобы разбить вас. И что-то я не видел людей Хейгов на стенах замка Кросана, как не видел и всадников в вашей долине. Где ваши друзья, моя госпожа?
— Придут.
— И наши придут, — с холодной уверенностью вмешалась Вейн (как Эньяре хотелось бы такой же уверенности!). — Гиры будут здесь раньше Хейгов. Или ты считаешь нас глупцами, играющими в детские игры? Мы долго наблюдали за вами, дитя: как Сердечная Лихорадка пожирает твой народ, как Гривен ок Хейг отозвал к себе ваших воинов. Мы ждали и дождались. Время пришло.
— Да, считаю глупцами, — закричала Эньяра. — Вы умрете здесь. Боитесь вы или нет, но умрете.
— Не раньше тебя, — прервала Эньяру Вейн. — Или твоего отца. Он боялся смерти?
— Хватит шуток, — опять вступил в разговор Кейнин. Вряд ли его сколько-нибудь огорчила вспышка Эньяры, хотя по ее наблюдениям выражение лица Вейн стало немного кислым. — У меня мало желания видеть их до лучших времен. Пусть лучше нашим гостям покажут их апартаменты. Городскую тюрьму. Надеюсь, вам там понравится.
Стражники поднялись, чтобы вывести пленников.
— Одно слово, метис, пока ты не ушел. — Кейнин предостерегающе поднял палец, впервые признавая, что заметил присутствие Иньюрена. — Мне представляется, что ты тоже, как вся ваша порода, знаешь некоторые фокусы. Хотя Эглисс как-то говорил мне, что твои трюки — жалкие пустяки. И все же. Мы уберем стражников, а охрану вашу доверим засовам и камню. Хотя, будь уверен, за твоей юной подругой будут следить. Если ты придумаешь какой-нибудь фокус, она умрет немедленно. И если это случится, твоя смерть приятной не будет. Может, когда-нибудь ты станешь полезным подарком, но не думай, что я ценю твою жизнь дороже собачьей.
— Мне бы такая мысль и в голову не пришла, — проворчал Иньюрен.
— Замечательно. А теперь, боюсь, я должен отправить вас в путь. Мы еще встретимся. Может быть, время, проведенное в камере дядюшкиной тюрьмы, немного притупит твой язык.
Он с преувеличенной вежливостью поклонился Эньяре. Она отступила на шаг, отвергая его жест, а потом отругала про себя за такую несдержанность, поскольку заметила, что, когда ее выводили из комнаты, губы Вейн нан Горин-Гир насмешливо покривились.
Городская тюрьма Андурана располагалась в конце длинной и широкой Ремесленной улицы, которая шла от площади через северный квартал, в сторону замка. Дождь стал уже таким сильным, а струи его секли так крепко, что запросто можно было лишиться скальпа. Эньяра переступала и обходила плававшие в воде обломки, оставшиеся после падения города. Как и развалины разрушенных и сожженных домов, дорога была усыпана всяким мусором, оставленным убегавшими горожанами или солдатами-мародерами: то соломенная кукла, то шерстяная перчатка, то шляпка матроны, то детский платок. Все это было брошено в грязь или утопало в грязных ручьях и лужах.
Почти в каждом доме, скрываясь от дождя, прятались враги. По дороге Эньяра и Иньюрен то и дело видели в каком-нибудь дверном проеме безжалостное, враждебное лицо. Один раз из верхнего окна кто-то бросил недоеденный кусок хлеба, отскочивший от плеча Эньяры. Она устало потащилась дальше.
Тюрьма напоминала не то крепость, не то казармы в миниатюре. Эньяру и Иньюрена провели через ворота в длинной стене. Внутри двора с каждой стороны располагалось по отдельному блоку с камерами. Забранные железными решетками узкие окна мрачно и печально глядели на новоприбывших. К стенам каждого блока были пристроены караульные и спальные помещения для охраны. Из них выглядывали воины Горин-Гира. Домик старшего тюремщика стоял отдельно. Они увидели, как с расположенных в стороне от зданий временных виселиц снимают тела двух молодых людей.
Спустя пару мгновений Эньяра поняла, что их с Иньюреном разлучат. Тюремщики растащили их в разные стороны: Эньяру повели к камерам на правой стороне двора, на'кирима — на левой.
— Иньюрен, — позвала она.
Он оглянулся, на лице его читалось страдание:
— Держись. Это еще не все.
Эньяра успела кивнуть, но в этот момент чей-то удар заставил ее опустить голову, а потом ее толкнули вперед, и она пролетела через низкую дверь. Ее целиком поглотил мрак темницы.
Позже — уже после того, как она упала на жесткий пол под низким потолком, дверь с грохотом захлопнулась, лязгнули запоры, никого не осталось, и только капли дождя шлепали в крошечное окно, расположенное высоко над полом, — Эньяра наконец заплакала.
IV
Ленор ок Килкри-Хейг некоторое время спорил с Казначеем Верховного Тана. Лейгер Холдайн да Хейг был не худшим казначеем среди тех, с которыми Ленор имел дело за свою жизнь. С тех пор как Ленор стал таном своей Крови, Лейгер был уже третьим хозяином этого кабинета, а, например, Пал-лик к концу своего пребывания в должности казначея стал совершенно невыносим. Даже Гривен ок Хейг в конечном счете признал, что присутствие этого человека в Колкире ничему не служит, и послал его ко двору Игрина ок Даргеннан-Хейга. Ничего удивительного, что Игрин, как слышал позже Ленор, бросил Паллика в тюремную камеру. Тан иногда задавался вопросом, не для того ли именно Паллик был назначен на пост казначея в землях Даргеннан, чтобы спровоцировать Игрина на мятеж. Гривен ок Хейг — или его Теневая Рука — был вполне способен на такие манипуляции, и хотя далеко не все люди могли бы в одиночку поднять восстание, весьма вероятно, что здесь все-таки не обошлось без Паллика.
Кстати сказать, недостатки Лейгера ограничивались ленью и потрясающим отсутствием интереса к проблемам других. Поэтому спорить с ним было неблагодарным занятием. Да и сам Ленор, человек пожилой, подобные усилия находил утомительными. Спасибо еще, что Гирен, старший сын и наследник крови, находится при нем и разделяет его ношу.
— Я не спорю насчет вашего права действовать, — говорил Казначей. Он почему-то не смотрел ни на тана, ни на Гирена, а рассеянно уставился на пылающий за решеткой камина огонь. — Я просто настаиваю, чтобы вы воздержались от похода всей вашей армии в долину Гласа, пока мы, во-первых, не узнаем точно, что там произошло, а во-вторых, не получим известий из Веймаута о намерениях Верховного Тана.
Наследник спокойно возразил:
— Мы уже видели всадников и выяснили, что произошло, но какие бы ни были подробности, вы не можете отрицать, что нужно действовать. Вы получили те же сообщения, что и мы: больше сотни человек из Колгласа и окрестных деревень уже пересекли наши границы, а другие еще в пути. Сам Колглас был атакован, замок и полгорода сгорели, а Кеннет нан Ланнис-Хейг убит. Киринины Белые Совы грабят фермы, а инкаллимы свободно разгуливают по Анлейну. Если вороны Черного Пути устраивают крупные сражения на таком глубоком юге, как Колглас, как можно сомневаться, что беда угрожает всем?
Лейгер почесал нос, нахмурился и задумался.
— Если и есть что-то, что я выучил на всю жизнь, — начал казначей, и Ленор застонал про себя, услышав фразу, которую сам любил повторять, — так это, что очевидные выводы не всегда подтверждаются последующими событиями. Я, немного поразмыслив, полагаю, что Колглас не захватили, на него просто был совершен набег. Весь Боевой Инкалл, насколько нам известно, составляет всего несколько тысяч человек, так что вряд ли они решатся проделать такой путь до Колкира. Нет, по мне, так это больше похоже на какое-то умное высокомерие. Почему-то нескольким инкаллимам удалось проникнуть в Колглас, убить брата тана и улизнуть обратно в Кан Дредар или что там они называют своим домом. С другой стороны, они ухитрились расшевелить лесных людей, что, я готов согласиться, удивительно, но тоже вряд ли такое уж бедствие.
