Оризиан немного подумал:
— И что мы будем делать? — поинтересовался он.
— Подождем, пока ты немного поправишься. Надеюсь, этим существам не придет в голову убить нас раньше, чем нам выпадет шанс удрать.
— Должно быть, это клан Лис, — сказал Оризиан. — Им не за что причинять нам вред. Они не похожи на Белых Сов…
— Мне думается, что в мыслях у лесных тварей не больше человеческого, чем в их глазах. Никогда не доверяй им, Оризиан. Мы здесь должны стоять друг за друга.
Оризиан хотел сказать, что все будет хорошо, что из этого клана отец Иньюрена, но он знал, что для Рота в этом нет разницы. Щитник всю свою жизнь был бойцом на службе Крови Ланнис, и всю жизнь для него было только две звезды, за которыми он следовал неукоснительно: угроза со стороны Кровей Гир с севера и киринины, которых полно в лесах долины. Даже Оризиан, знавший, что Лисы и Белые Совы — не одно и то же, все-таки не мог совсем уж выкинуть из головы рассказы об убитых лесниках и сожженных в своих хижинах семьях.
Вернулась женщина. И в глазах, и в руках Рота сразу появилась напряженность, хотя он даже не повернулся к ней.
Она сказала:
— Хватит разговаривать. Выходите оба.
— Ему нужно отдыхать, — буркнул Рот, все еще избегая смотреть на нее.
К удивлению Оризиана, она рассмеялась таким звучным музыкальным смехом, какого он никогда не слышал. Разве только у Иньюрена. Рот нахмурился.
Она сказала:
— Довольно отдыхать. Он уже поправился.
И подошла, чтобы помочь Оризиану подняться, но тут между ними вклинился Рот. Он мощной рукой обхватил Оризиана и легко поднял его с постели. Женщина протянула накидку из густого темного меха. Рот схватил накидку и обернул ею плечи Оризиана.
— Хватит тебе сил? — спросил он.
Оризиан уже подумал об этом. Хотя он чувствовал себя довольно слабым, но боль не слишком давала о себе знать, и тело, кажется, было согласно с женщиной — отдыха ему уже достаточно.
Мускулы у него были вялые, и голова кружилась, но он кивнул:
— Да.
Всем телом повиснув на руке Рота, Оризиан вслед за женщиной вышел на белый свет. Глаза отвыкли от света, и сначала он щурился, но вот его лица коснулся слабый ветерок, и прохладный воздух вызвал в нем такое ощущение, будто он в жаркий летний день окунулся в воду. Он поморгал и вздохнул полной грудью, потом легонько тряхнул головой. Женщина с веселой улыбкой наблюдала за ним.
Чистый и ясный солнечный свет падал с запада. Собака с лаем пронеслась мимо, то попадая в тень, то опять выскакивая на свет. Орава ребятишек с криками и смехом догоняла ее. Увидев Оризиана и Рота, стоявших возле палатки, они замерли как вкопанные, сбились в кучку и уставились на них. Оризиан следил за собакой и видел, как она исчезла между хижинами.
Они находились в большом лагере кирининов-Лис. Куполообразные палатки, сделанные из шкур и кож, рассыпались по всему лесу, насколько хватал глаз. Между ними передвигались киринины, бегали собаки и несколько коз бродили по лагерю, объедая траву и кустарник. Стоял яркий, свежий зимний день. Мирная картина.
Потом недалеко от той хижины, в которой лежал, он увидел некий предмет из переплетенных ветвей и травы на шестах: не то чтобы портрет, но явно изображение лица. Он помнил его, несмотря на то, что тогда находился в полубреду.
— Что это? — спросил он.
Женщина проследила за его взглядом, но ничего не ответила. Собрались киринины. Они явились, словно повинуясь неслышному зову, образовали около Оризиана и Рота широкий полукруг и стали их разглядывать. У многих из них были копья. Рот беспокойно переминался с ноги на ногу. Женщина что-то сказала на родном языке. В толпе кое-кто легонько кивнул. Взрослые помешали детям, но те, пробравшись у взрослых под ногами, опять оказались впереди.
— Голоден? — спросила женщина.
Оризиан кивнул. Толпа безмолвно расступилась. Проходя сквозь их строй, Оризиан чувствовал, что его тоже наполняет неловкость, словно она передалась ему от Рота. Серые глаза окружающих внимательно следили за ними. Эти люди, так близко, что только руку протяни и дотронешься, оказались не совсем такими, какими он себе их представлял. Когда он о них думал, ему казалось, что они должны быть худыми, почти хилыми. Но при всем изяществе их фигур, в них чувствовалась не только сила, но и уверенность. Даже их молчание ощущалось, скорее как спокойствие, чем как безразличие. Он рад был чувствовать руку Рота: в ней была не только опора, но и защита.
Когда они выбрались из полукольца, женщина подвела их к небольшому костру. Над ним девочка поворачивала на вертеле зайца. Жир капал в пламя, а оно шипело и трещало. Едва они приблизились, девочка убежала.
— Ешьте, — сказала женщина.
Оризиан опустился на землю и скрестил ноги. Запах мяса разбудил в нем зверский голод. Рот снял зайца с огня и положил на камень. Они отрезали по куску мяса. Оризиан едва не давился, торопясь утолить голод. Мясо оказалось на редкость вкусным, да еще теплый плащ на плечах — Оризиан впервые с того момента, как очнулся, начал приходить в себя. Он остановился, только когда от зайца осталась кучка обглоданных костей. Оризиан попробовал обтереть рот, но у него это плохо получилось.
Он взглянул на стоявшую рядом женщину.
— Откуда ты знаешь, что моего брата зовут Фариль? — спросил он.
Лицо кирининки ничуть не изменилось.
— Иньюрен говорил о нем, — ответила она и отвернулась.
— Ты знаешь Иньюрена? — спросил он в спину.
Но она подошла к наблюдавшей толпе и с кем-то заговорила. Тощий пес подошел и ухватил одну из костей. Рот замахнулся на него. Пес злобно зарычал, но отошел и сел неподалеку, бдительно следя за остатками еды. Оризиан смотрел в огонь. Он много раз просил Иньюрена взять его с собой в походы на эти холмы. И вот теперь он здесь, среди этих людей, которых на'кирим знал и навещал. Он случайно, в бреду, набрел на тайную жизнь Иньюрена, которая его, Оризиана, всегда так интересовала, а Иньюрена с ним здесь не было. Все не так, как ему когда-то мечталось.
— Она возвращается, — шепнул Рот.
— Вы должны опять идти в хижины, — объявила женщина.
Их опять разлучают. Насильственная разлука вызвала на лице Рота предвещающий грозу гнев.
— Все в порядке, — сказал Оризиан в спину щитника, хотя сам не был в этом уверен. К его удивлению, женщина повела его в ту же палатку и проследила, чтобы он опять лег на свою лежанку. Потом присела рядом на корточки.
— Ты хорошо знаешь Иньюрена? — спросил он.
— Завтра ты сможешь поговорить с Ин'хинир, — вместо ответа сказала она.
Оризиан был озадачен.
— Она во'ан'тир. Ну… — Женщина поморщилась, явно затрудняясь с подбором слова. — Она — воля во'ана.
— Понятно, — ответил Оризиан.
— Кое-кто хотел отправить тебя к плакучей иве.
— Что это значит?
— Чтобы забрать твою жизнь.
— Почему?
— Ты — хуанин. Может быть, не друг Лисам. Некоторые говорят, что тебе здесь не место.
— Но вы же принесли меня сюда, — возразил Оризиан. — Не мы выбрали этот путь.
— Ты умер бы, если бы я не принесла тебя. Тебе нужны были лекарства, а они здесь.
Оризиан закрыл руками глаза. Возможно, Рот был прав. Здесь одна только опасность. Кроме того, лесные люди — дикари, они думают странно, совсем по-другому.
— Во'ан'тир пришлет за тобой. — Она поднялась и пошла к выходу.
— Постой, а ты завтра будешь? — окликнул он ее.
Она покачала головой.
— Они говорят на моем языке? — спросил Оризиан.
— Ин'хинир часто зимовала в Колдерве.
Сначала Оризиан пришел в замешательство, а потом понял: поселение вольных людей в устье реки Дерв за Кар Крайгаром. У него была репутация дикого и опасного города, особенно потому, что на его окраине стояли лагерем киринины-Лисы. Как слышал Оризиан, это было единственное место, где киринины и хуанины все еще жили бок о бок.
— А где ты научилась так хорошо говорить? — спросил он.
— Довольно вопросов. — Она опять повернулась к выходу.
— Как тебя зовут?
— Эсс'ир.
С этим она вышла, и Оризиан остался один. Спустя некоторое время — мертвое пространство в голове, в котором несвязно и хаотично крутятся мысли, — он обнаружил, что у него из глаз текут слезы. Почему? Он не смог бы объяснить.
* * *
За ним пришли ранним утром. Он только что проснулся. Лай собак разбудил его еще до рассвета. И опять навалились мрачные раздумья. Вошедший в палатку киринин сначала снял повязку и проверил рану. Рана была красной, воспаленной, но, кажется, начинала заживать. Как только примочка была пристроена на место, молчаливые воины-киринины вывели Оризиана из палатки.
Моросил дождь, но туманно было, как при серьезном ливне. Под этой завесой во'ан казался молчаливым и почти призрачным. Они пересекли кусок лагеря (эту часть он еще не видел) и поднялись по склону к рощице, в которой отдельно от других стоял шалаш. В расчищенную перед входом землю были вбиты высокие жерди. На одной из них друг над другом были закреплены голые черепа, на другой — бобровые шкуры, третья была оплетена ветвями остролиста. Внутрь шалаша его отправили одного.
