Выйдя в коридор, я подошел к процедурной, и опасливо заглянул в кабинет.
— Марина Викторовна, можно?
— Суворов? Ну заходи, — плотоядно улыбнулась она.
Еще раз опасливо взглянув на нее, я закрыв за собой дверь прошел к скамейке обитой кожей. В нос ударил специфический запах лекарств, перебиваемый спиртом.
Наши слегка странные отношения. Сердитые с ее стороны, и опасливо-довольные с моей, длились уже второй день. А все началось с того как объявили воздушную тревогу, к аэродрому подлетали «хеншели». И так удачно совпало, что прыгнули мы с ней в одну противовоздушную щель, причем только вдвоем, остальные заняли другие.
Ну как не воспользоваться было такой ситуацией, когда она испуганно прижималась ко мне во время близких разрывов авиабомб.
Короче наш поцелуй длился почти все время бомбежки, то есть минут десять. Я уж по привычки и юбку задирать начал, а что, спермотоксикоз никто не отменял, а она мне действительно нравилась, как получил кулачком в глаз, и коленом в соединение ног.
Шипела она потом как кошка. Ответ я получил через два часа, она мне поставила в задницу ТАКОЙ укол, что мой крик был слышен на другой стороне взлетной полосы.
Посверкивая фингалом, я вопросительно посмотрел на нее.
— Снимайте штаны, — приказала она вставая, и выпуская струйку лекарства из шприца.
— Э-э-э-э, Марина Викторовна, а можно мне укол поставит кто-нибудь другой? А то воспоминание вчерашнего, до сих пор бередит мне рану на за… э-э-э, на больном месте.
— Не беспокойтесь больной. Я уж не так сердита как вчера, так что ложитесь спокойно, — ответила она мне, улыбаясь под марлевой повязкой.
— Да? — спросил я, с сомнением посмотрев на нее.
— Ложитесь.
Марина не соврала, укол был хоть и в другую ягодицу, но нормальный.
Хромая обратно, я повстречал рыболовов:
— Эй контуженные. На процедуры, — сказал я им, входя в палату.
— Живой!!! А я уж думал что ты испугался и не пошел, — изумленно воскликнул Сашка.
— Не дождешься, — ответил я ложась на кровать больным местом кверху.
— Что сегодня, спокойная? — спросил один из соседей-рыболовов.
— Нормальная.
От обоих несло тиной и рыбой, однако они спокойно собрались и отправились на процедуры.
Я снова стал мысленно пробегаться как бы «подружиться» с нашим врачом. И план уже стал вырисовываться, как зашел Олег, который лежал в соседней палате для среднего командного состава.
— Сев, ты сегодня что писал?
— Нет еще, а что?
— Дай пока почитать. Никитин все равно только через пару часов придет.
«Да точно, у меня же ее комполка хотел почитать взять!» — припомнил я.
— Да на, жалко что ли, — ответил я и достав из тумбочки тетрадку и вручил ее Олег, который присев на мою табуретку, углубился в чтение, буквально впитывая все что я написал.
— Сев, а что это за рисунок? Вот, на последней странице?
— А, это истребитель истребителей. Я его так вижу. Предназначен для завоевания господства в воздухе.
— …для завоевания господства в воздухе, — как зачарованный повторил он за мной, не отрываясь от рисунка Ла-5.
— Товарищ старший сержант, вас в штаб вызывают, — сказал заглянувший к нам в палату боец.
— Игорь, что нового слышно? — спросил у бойца Олег.
— Говорят, завтра передислоцируемся на другой аэродром, — ответил тот, понизив голос.
— На запад? — с надеждой спросил Олег.
— Нет, товарищ старший лейтенант, на восток.
— Давай боец, веди меня, — сказал я бойцу прерывая беседу.
— Олег, уберешь потом обратно? — спросил я у него, кивая на тетрадь, что он держал в руках.
— Хорошо, — услышал я ответ, выходя из палаты. То, что тетрадь не пропадет я был уверен на все сто, так как точно знал что он работает на Никифорова, который наверняка не только изучил тетрадь вдоль и поперек, но и переписал.
— Сева, привет, — встретился нам на выходе майор Запашный, командир истребительного полка, тот самый который на найденном мною «ишачке» летает.
— Добрый день, товарищ майор, — ответил я, вытягиваясь как и боец рядом со мной, только он в отличии от меня еще и честь отдал, у меня голоного убора не было.
— Я твой дневник возьму? Мне интересны твои мысли об использовании «чаек» как штурмовиков, хотим переоснастить четыре машины, подвесками с эРэСами, и попробовать при штурмовке, прочесать немецкие тылы.
— Берите конечно, товарищ майор, его как раз Олег изучает.
— Опять он первый ухватил, ладно, я к нему тогда. Вечером верну, — сказал он, торопливо шагая в палату.
Запашный был у меня в последние три дня частым гостем. Когда пришел за машину благодарить увидел дневник, и вцепился в него. Час рядом сидел, читал, потом каждый день приходить стал. Изучал. Причем не один, да и записи какие-то в свой блокнот делал.
Майор Никитин встретил меня у штабной курилки. Заметив издалека мои полосатые штаны и гимнастерку, наброшенную сверху, махнул рукой, подзывая.
— Боец, свободен, — сказал майор красноармейцу.
В курилки кроме майора, стояли комиссар и Никифоров. Начштаба не было.
— Суворов, тут такое дело. Ты в последнее время рядом с машиной капитана Курьянова крутился?
— Ну да. Интересно же, товарищ майор. Представляете, оказалось «пешку» создавали как тяжелый дальний истребитель, но переделали в бомбардировщик.
— И ты его изучал? — как-то отстраненно спросил майор.
— Изучал… с капитаном Кирьяновым, — пожал я плечами, с подозрением осмотрев собеседников.
— Поднять самолет в воздух сможешь? — спросил Никифоров.
— Ну, как мне сказали, я пилот экстра-класса, летаю на всем, что летает.
— Капитан Курьянов как ты знаешь погиб во время последней бомбежки, а нам нужно отправить разведчик. И кроме как «пешку», с ее мощной радиостанцией и скоростью, отправлять то и не чего. Немцы прорвались, штабу фронта срочно требуются разведданные, о силах немцев.
— А Лапин? — спросил я озадаченно, так как этот лейтенант, успел с Кирьяновым сделать несколько учебных полетов.
— Лейтенант Лапин уже улетел. Связь мы сразу потеряли, как только он сообщил что повстречался с мессерами. Долететь до места прорыва он не успел. Так что лететь некому, «пешка» в единственном неповрежденном экземпляре есть, а вот лететь некому. Единственный вариант это ты. Я был против, но это предложение… — не договорив Никитин посмотрел на особиста.
— Я готов, — вытянулся я.
С пилотами на «пешки» действительно было швах, присланный инструктор капитан Курьянов, был в полку всего три дня, и погиб, так никого и не научив летать, кроме того же Лапина, хотя теоретическую учебу провести успел. Ребята старались, я тоже не отставал от них, когда удавалось сбежать из санчасти. Только в отличии от их теоретический занятий, я «реально» летал на Пе-2. На симуляторе. Больше сорока часов налетал, а чего зимой делать, вот и тренировался. Я конечно больше на истребителях, но и бомберы вниманием не обидел. Так что в себе я был уверен, несмотря на задачу. Пешка в пилотировании удивительно сложный самолет. Хотя я «летал» на образце 44-го года, а не 41-го, то считал что справлюсь, приборы с небольшими изменениями были те же.
— Точно справишься? Кирьянов конечно о тебе хорошо отзывался…
— Товарищ майор. На транспортном «Дугласе», который я до этого в глаза не видел, летал, и ничего, а тут бомбовоз какой-то, справлюсь, не волнуйтесь.
А вот тут после моих слов Никифоров буквально встал в стойку.
— «Дуглас»? — спросил он.
— Ну дали над аэродромом полетать, что тут такого? — отмахнулся я.
— Да, действительно, политрук. Выбора все равно нет. Вылет через двадцать минут. Штурманом пойдет Никифоров, он имеет опыт, а бортстрелком сержант Степанов. Ясно? — сказал вдруг молчавший до этого комиссар. Видимо у них действительно не было выбора кому лететь. Но вот посылать пилота, о котором они ничего не знают, тоже оооочень странно.
— Ясно.
— Все свободны, через пятнадцать минут сбор у самолета Кирьянова, он один тут после бомбардировки в порядке.
— Ясно. Разрешите выполнять? — ответил я.
— Да беги уже, — с улыбкой сказал он.
Собрался я быстро, пока парни расспрашивали куда меня, я натянул собственноручно ушитые солдатские галифе, гимнастерку с орденом, проверил на месте ли документы, застегнул ремень. Одел сапоги, повесил планшет и кобуру с маузером. Проверил, ровно ли сидит пилотка, и выбежав из санчасти чуть не сбив с ног Лютикову, успел мимоходом чмокнуть ее в губки и быстро убежать пока не получил сдачи. Добежав до столовой, я выпросил три плитки шоколада и бегом, сбив дыхание, подбежал к самолету уже выкаченному на взлетную полосу.
У «пешки» стояло командование, пара механиков, и мой экипаж. На Никифорова уже одевшему парашют, я глянул мельком, а вот на стрелка более внимательно. Сержанта я видел в первый раз, так что попытался составить о нем личное мнение. Судя по упрямому подбородку, то еще тип, а какой он в действительности, в полете увидим.
