Кемберлихин рассмеялся, а Марине шутка не понравилась. Грустно улыбаясь, она посмотрела на Аполлона.
Ужин затянулся. Спорщики незаметно перешли к поэзии, и тут уже Ганьский играл основную скрипку. Он убежденно доказывал свою позицию об умирании поэзии как литературного жанра:
– Федор, голубчик, да пойми же ты наконец: нет условий – нет поэтов, а нет поэтов – нет и поэзии! Поэт ведь как растение – от питательной среды зависит, от ее качества. Главный компонент ее – общая культура. А она падает. И не просто падает, а в свободном полете, то бишь с ускорением. Недавно я с одним профессором русской словесности говорил, так он сленгом пользуется! Ты можешь себе представить профессора царской эпохи, который бы сказал: «Мне это сугубо фиолетово»? Как-то угораздило меня попасть на вечер современных поэтов. Боже мой! Пошлость, грязь, рифмоплетство, фальшивая пафосность. В искусстве и литературе – декаданс. Причем в худших его проявлениях. Нет, я далек от мысли утверждать, что нет людей талантливых. Они есть, но им не пробиться, никто их не печатает. Деньги, Федя, деньги! Народ к чтиву приучили, чтиво и покупают. Тут думать не надо: читай себе и читай, в конце узнаешь, кто убил, кто изменил, кто украл. Чтение книги – труд, работа! И если ум не задействован, тогда и чтения как такового нет, а есть нечто другое – потребление текста. Как ты не помнишь, какой бутерброд съел неделю назад, так не помнишь и чтиво, что недавно проглотил. Вместо того чтобы воспитывать любителей и ценителей книги, общество взращивает потребителей текста. И так не только в литературе, Ты давно включал телевизор? Чем там потчуют? Да тем же самым: убийства, насилие, мистика и так далее. Пустые, тупые, примитивные фильмы. И опять, думать не надо. Поглощай, народ! А в конечном счете все это ведет к культурной деградации.
Во время чаепития Федор Федорович рассказал приятелю о том, как Еврухерий нежданно-негаданно позвонил ему и пригласил прийти в психиатрическую больницу имени Макса и Эглиса.
– Что удивительно, – рассказывал Кемберлихин, – перед публикой предстает совсем другой Еврухерий – довольно прилично выражающий мысли. Фразы с обоснованной смысловой нагрузкой, предложения логически завершенные…
– Порой и мне кажется, что я общаюсь с двумя разными Макрицыными, – кивнул Ганьский. – А я попытался проанализировать это явление. Но наблюдая за ним, понимаю, что оказываюсь в тупике. В одном я уверен абсолютно: он не играет. Не подлежит сомнению, что Еврухерий – явление уникальное. Не исключаю, что науке еще предстоит разгадать его феномен. У меня на сей счет есть определенные предположения, но не более того. Он объяснил, почему решил пригласить тебя?
– Нет. Встретил меня, провел в зал, какой-то даме удверей представив как друга великого ученого, имея, надо полагать, в виду тебя, и усадил прямо по центру в предпоследнем ряду. Затем ушел за кулисы. А перед самым началом вернулся ко мне и шепотом попросил: «Сосчитайте, пожалуйста, сколько человек в зале. Себя не надо. Как только сосчитаете, начинайте смотреть на меня и смотрите до тех пор, пока наши взгляды не встретятся». Я так и сделал. В конце сеанса Макрицын обратился к главврачу со словами: «Уважаемый Станислав Алексеевич! Мы договорились с вашим председателем месткома, что сотрудники идут бесплатно, а люди с улицы – платят. На сегодняшний день в больнице работает сто восемьдесят три человека, из которых присутствует сто двадцать девять. А председатель месткома перед началом моего выступления уверила меня, что ни одного билета не продано. Интересно, как могло в зале оказаться двести девяносто девять человек, не считая одного гражданина, которого я пригласил я?» И знаешь, что поразительно, Аполлон? Я насчитал именно это количество!
Федор Федорович сделал несколько глотков успевшего остыть до комнатной температуры чая и продолжил свой рассказ:
– Через пару дней он звонит мне опять и вновь зовет ссобой. Именно зовет, а не приглашает. Так и говорит: «Федор Федорович, пойдемте со мной завтра, если не заняты будете». И я согласился. Мне самому интересно стало. А дальше вот как было…
Встречаемся, идем. Еврухерий рассказывает, что одноклассница позвонила, попросила родственнице помочь: что-то личная жизнь у той не клеится. Еще сказал, что фотографию видел и думает, что сможет причину проблемы объяснить. А меня попросил как бы ненароком в ванную зайти и потом, когда он говорить будет, смотреть на него, пока сам взгляд не отведет.
Приходим. Центр. Старый кирпичный дом. Консьержка. Четырехкомнатная квартира. Кухня метров восемнадцать. Потолки – за три метра с лепниной. Богатая обстановка, но безвкусица. Беспорядок. Везде пыль. Вещи разбросаны. Хозяйке лет тридцать пять. Красивая. Брючки в обтяжку, блузка до солнечного сплетения. Груди, как волейбольные мячи. Голова немытая. Маникюр.
Макрицын, не спросив разрешения, проходит в гостиную и плюхается в кресло прямо на лежащий в нем хозяйкин халат. Женщина предлагает кофе, а он – ни «спасибо», ни «благодарю» – отвечает:
– Кофе мы не хотим, от кофе кожа морщится. Давайте-ка лучше рассказывайте мне и помощнику, что случилось.
А сам смотрит на нее, ну просто поедает глазами. Казалось, что мысленно он ее уже успел раздеть, одеть и опять раздеть. До того все откровенно, что мне за него даже неудобно стало. Вдруг Еврухерий ни с того ни с сего, продолжая рассматривать ее фигуру, вопрос ей задает:
– Белье часто меняете?
Женщина побледнела, бедная, испуганно смотрит на меня, словно ища защиты, и лепечет:
– Каждую неделю.
– Я про постельное белье спрашиваю! – с явным раздражением уточняет Макрицын.
– Не знаю, – признается женщина. – Домработница приходит и меняет, а как часто – не обращала внимания.
– Так что случилось? – обращается к ней Еврухерий. И хозяйка начинает тараторить:
– Вы не поверите… все так необъяснимо… но я буду с вами абсолютно откровенна… Девять месяцев назад в автокатастрофе погиб мой муж, мой любимый и единственный мужчина с момента, как мы познакомились. Мы встречались три месяца, еще четыре прожили в браке…
Тут Макрицын бестактно прервал женщину, объяснив, что ему надо подумать. Он поудобнее уселся в кресле, закинул голову назад и закрыл глаза. В это время, воспользовавшись паузой, я спросил у хозяйки, где туалет. Потом зашел помыть руки в ванную, как и просил Еврухерий, и через пару минут вернулся. Макрицын еще некоторое время пребывал в прежнем положении, но достаточно скоро открыл глаза и сразу же обратился к женщине:
– Мы договаривались, что вы врать не будете, а сами врете.
– Я говорю правду, – возразила Кристина. Так звали хозяйку квартиры.
– Нет, врете, – повторил Макрицын. – Мужа вы не любили, а замуж пошли, чтобы прописаться. Вы приехали в Москву из деревни, что неподалеку от Белой Церкви, потому, что вам очень хотелось поменять печь с дровами в украинской хате и холодный сортир во дворе на теплую московскую квартиру со всеми удобствами внутри. Первый месяц вы жили у сестры, но потом она вас выгнала за то, что вы соблазнили ее сожителя. После этого вы занялись оказанием известных услуг мужчинам за деньги. Тогда-то вы и встретились с Петром Геннадьевичем Головачевым, приехав к нему по вызову в эту самую квартиру. А через три месяца стали его женой. Однако втайне от него и в его отсутствие продолжали встречаться за деньги с одним из своих постоянных клиентов.
Кристине сделалось плохо. Она села на стул и обхватила руками голову. Женщина рыдала. Макрицын же как ни в чем не бывало продолжал:
– Меня, короче, это не интересует. Но если хотите, чтобы я помог, говорите правду.
Кристина взяла себя в руки и продолжила:
– После смерти мужа, недели через две, я случайно встретила одного молодого человека, и у нас сразу возникли близкие отношения. Мы были вместе два месяца. Как-то вечером я уже лежала в кровати и ждала его из ванной. Он пришел, лег со мной, начал целовать и вдруг… вдруг вскочил как ненормальный, не сказав ни слова, быстро оделся и ушел. Выражение его лица было звериным. Я звонила ему, хотела спросить, что произошло, но он не отвечал на звонки. Месяц я была одна. Но потом в ночном клубе встретила человека и влюбилась. У нас сразу возникли близкие отношения. Роман развивался настолько быстро, что мужчина сделал мне предложение уже через две недели…
– Что вы каждый раз говорите «близкие отношения сразу возникли»? Мне это понятно стало в тот момент, когда я вас увидел. Я должен подумать.
Еврухерий вновь самым безобразным образом прервал даму и принял известную позу в кресле. Однако довольно быстро вернулся к разговору:
– Он бы женился на вас. Но вы сразу бы развелись. Ведь мужчина тоже, как и вы, был с Украины. Из-под Харькова вроде. Так вот, он рассчитывал прописаться у вас, а вы бы отказали. После чего сразу бы и расстались.
Женщина, потрясенная словами Макрицына, не знала что и сказать, но быстро оправилась и затараторила опять:
