— Закройте дверь — дует! — тут же сказала голова, не поднимая глаз от бумаг.
— Да мы ее и не открывали, — ответил Саша.
— А ты не умничай, а входи целиком, — ответил завхоз.
— Было бы куда входить — давно бы вошел.
Боком протиснувшись между сапогами и валенками, Саша сделал шаг вперед, шаг влево и задвинул себя в стопку веников. Путем ловких манипуляций со своим телом и точного математического расчета ему удалось и для меня освободить крохотное местечко под неярким завхозовским солнцем.
— Я же говорил, что заместитель командира по хозяйственной части — самый нужный человек на судне! — сказал завхоз, наблюдая за Сашиными действиями и по — видимому одобряя их. — Вам что-нибудь потребовалось, молодая леди? — спросил он самым галантным голосом, изысканно держа ручку в пальцах, как обычно держат гавайскую сигару.
— Да, Станислав Сергеевич! Зеркало! Но теперь я вижу, что найти его не просто, даже если оно есть.
— Я обязательно найду его для вас, — ответил завхоз, откладывая ручку в сторону и теперь скручивая какие — то трубки из газеты и заталкивая в них рассыпанный по листу бумаги табак. — И принесу его сам!
— Спасибо большое! А скажите, так, любопытства ради, чем вы занимаетесь? Это, вероятно, для махорки? У меня дедушка выращивал табак на даче, когда в нашей стране случился дефицит табачных изделий, он рассказывал. У него так и осталась эта привычка — скручивать цигарки.
— Ну, что вы? Как можно? Нет, я пекусь о своем здоровье! Видите ли, любезная девушка, курить вредно, — он подождал, пока я возражу против этой сентенции, но я промолчала, и он продолжил, — поэтому я, чтобы ослабить этот вред, делаю фильтр из ваты. Мне приходится потрошить папиросы, прокладывать вату, как фильтр.
Минуту — другую я действительно размышляла над словами чудного старикашки, но потом уловила легкую Сашину усмешку.
— Так вот в чем дело? Вы делаете из папирос сигареты с помощью ваты?
— Совершенно точно подметили! — подтвердил завхоз и горделиво добавил, — это мое собственное изобретение.
— Вам бы надо оформить патент! — сообщил Саша из груды веников.
Не удостоив его вниманием, Картов, вновь принялся скручивать сигарки, при этом производя какие — то сложные подсчеты: он шевелил губами и хмурил лоб — я бы не удивилась, если бы заметила на его столе счеты.
Вырвавшись из этого скопища запасов, мы разом вдохнули сырой речной воздух и побежали на нос судна, где высокий борт доходит до высоты груди. Забравшись на ящик, я смотрела вниз на бегущую воду, а Саша стоял рядом, облокотившись о перила. Прошло немало времени, пока речная прохлада не пробрала нас до костей и не выветрила воспоминание о маленьком человечке с крохотными амбициями.
Наш плавучий остров, между тем, уже подходил к Дубне. Берега заметно изменились и из прилично зеленых стали бурыми. Но в деревеньках по — прежнему мелькали веселые церквушки. К вечеру мы будем в Угличе. Позади осталась цепь водохранилищ Москвы — реки — Клязьминское, Пестовское, Икшинское. Стратегические запасы воды для столицы, как любит говорить капитан. Впереди — Волга!
Угличские шлюзы — цель нашего путешествия. Корабль встанет там на всю зиму — насколько я запомнила, в Угличе требовалось заменить 11 шлюзовых ворот. Сейчас еще октябрь, а ледостав в тех местах наступает в середине ноября. Ясно, что ребята останутся прикованными к плавкрану до самого марта, а то и до апреля. И хотя огромная махина легко сломает лед не только на реке, но и на море — рисковать сложной системой водостоков главного канала страны никто не будет.
Меня печалило то, что до сих пор я ничего не узнала. Я, конечно, могу жить на судне под предлогом изучения характеров. Но командир Дмитрий Перов, наверняка, задержится дня на два, не больше. Что это я о нем вспомнила? Разве это связано со следствием? Не замешан же он в убийстве?
— Нет! — ответила я сама себе, — причина простая, командир помогает мне расследовать дело! Без него я ни за что бы не решилась войти в трюм! Да, хорош помощничек! — тут же иронически возразила себе я. — А кто меня ставит в неловкие ситуации? И все — таки, — вынуждена была признаться себе я, — без него мне на этом корабле будет неуютно.
— Ты скоро от нас уйдешь? — вдруг спросил Саша, запахивая куртку на груди.
Я так задумалась, что совершенно про него забыла. Я заметила, что он не носит шарфа, а куртку застегивает до середины, что можно расценить либо как моряцкую любовь к ветрам, либо как пустое бахвальство.
— Да, наверное, — ответила я. — Мне уже есть о чем писать.
— Предположим, ты многих узнала, но не всех. Тебе же, наверное, люди с интересной судьбой любопытны, а не просто начальники?
— Отчасти ты прав? Ты знаешь таких? Или не хочешь, чтобы я уезжала? — я повернулась к Саше.
— Я не хочу, чтобы ты уезжала, — прямо ответил Саша. — И, кажется, ты не вполне выполнила свою задачу? — с легким оттенком вопроса заметил Саша.
Предположим, я и сама так думаю, но что может быть известно первому вестовому на эту тему?
— А какая у меня задача? — насторожилась я.
— Узнать получше людей! — отбарабанил Саша Комаров. — А кого ты знаешь? Трех — четырех, не больше. Вот, к примеру, ты знаешь, что наш кок — бывший военный моряк. Служил на севере.
— Александр, ты, наверное, замерз? — засмеялась я.
— А как это связано?
— Напрямую. Когда замерзнешь — повар тебе кажется лучшим человеком на свете, — ответила я.
— Да, не помешало бы чайку горяченького хлебнуть! — ответил Саша. — И кстати, тебе тоже не помешает погреться!
Мы уже повернулись, чтобы идти на камбуз, и тут я заметила командира, которого Чарли как всегда тащил на свою чертову прогулку.
Взяв Сашу за плечи, я засмеялась и натянула молнию его куртки до конца, чуть не прищемив парнишке подбородок. Он явно удивился, хотел схватить мои руки, но не успел, я спрятала их в карманы. И лишь потом он заметил Перова. Двое мужчин окинули друг друга презрительным взглядом и отвернулись. Чарли, проходя мимо нас, оскалил пасть и угрожающе зарычал.
— Пойдем, Сашенька! — добавила я, беря под руку своего кавалера и разворачивая его в сторону жилого отсека.
Что знает кок?
Иван Иванович Иванец в одиночестве коротал часы на кухне. Перед ним стояла огромная жестяная кружка с крепчайшим чаем. Отхлебывая по глоточку темной и очень крепкой жижи, он с наслаждением выдыхал сигаретный дым, который затем закручивался в замысловатые кольца и, ударяясь о потолок, стекал обратно. Иван Иваныч ценил уединенность — это то, что ему недоставало на государевой службе.
— Надеюсь, я не обязан вести с вами разговоры? — неприветливо спросил кок, едва мы вошли на камбуз. — Ко мне весь день ходят непрошенные гости, которые к тому же пытаются развлечь меня, не спрашивая, нужно ли это мне.
— Нет, не обязаны! — ответила я. — Но в качество пожелания хотелось бы пообщаться!
— Ну, разве что с дамой! — ответил Иван Иваныч. — А ты извини, братец, — обратился он к Саше, — пей свой чай, кофе, компот, кипяток и уходи!
Налив по стакану чаю, — мне кажется, в стакане на блюдечке есть какая — то изысканность — мы уселись за дальний столик, стараясь не обращать внимания на грубоватого работника общепита. Говорить ни о чем не хотелось — недружелюбие витало над нами как сигаретный дым, и окутывало буквально кольцами. Похожий на сытого кота Иванец наблюдал за нами с усмешкой, не выпуская сигарету из губ. Курить на камбузе разрешалось исключительно коку. Он его выбил, сославшись на то, что он находится на рабочем месте, в то время, как все другие отдыхают. У кока была типичная для поваров высокого класса внешность: довольно плотный, но не полный, сильные уверенные руки. Темные глаза, всегда готовые то вспыхнуть от гнева, то загореться ласковым блеском, легкая щетина яркого брюнета и ухоженные усы делали его похожим на героя — любовника.
Вскоре в кают — компании появился еще один посетитель — завхоз, который выглядел исключительно радостным, видимо, в поисках зеркала он обнаружил какой-нибудь склад старинных амальгам. Даже его красный простуженный носик светился довольством.
— А вот то, что вы просили! — сказал он, внося высокое зеркало в витиеватой деревянной раме.
Он поставил его возле двери, и сквозь слой пыли я увидела свое отражение, которым осталась весьма недовольна — что за перекошенная рожа? Но само зеркало было настолько необычным, что сразу становилось понятно, что такие делали в прошлом веке: узкая верхняя часть, переплетенная виноградными лозами, и округлая нижняя, более массивная.
— Спасибо, Станислав Сергеевич! — смутилась я от его заботливости. — Как быстро вы разобрались в своих завалах!
— О, да! — он расцвел от похвалы. — Я прекрасно знаю, где что находится. Его только слегка почистить надо — и получите прекрасное отражение. Распишитесь вот здесь! — он протянул мне накладную расходов и ручку.
