Но сомнение, однажды зародившись, заставляет повсюду искать ложь.
— Откуда мне знать, болел ли он? — сказала Стелла. — Может быть, вы сами отослали его домой, пока я не покину страну или пока вы не переубедите меня, что вам почти удалось.
Тревор сдвинул брови, а Энтони улыбнулся.
— Я встречусь с ним сегодня же… сейчас же, — заявила она.
— Я провожу вас, — предложил Энтони.
Она удивленно посмотрела на него.
— Думаю, будет лучше, если вас провожу я, — сказал Тревор, чарующе улыбаясь. — Позвольте мне восстановить доброе имя. Мне это необходимо.
— Ее отвезу я, — сказал Энтони резким, решительным тоном, беря Стеллу под руку.
Стелла пошла с ним к двери. Она не понимала, как такое могло случиться, почему она шагает под руку с этим злобным, жестоким человеком, а не с его добрым братом, другом ее мужа, который по-своему заботился о ней, который никогда бы не сказал: «Вы не любили его». Она оглянулась и сказала:
— Извините за грубость. Я знаю, что вы хотели мне помочь, но мне не нужна такая помощь.
Тревор молча смотрел им вслед. Рядом с ним сидела его жена, ее желтые волосы горели, будто свеча, а белые руки отмахивались от москита, который уже давно раздумал кусать ее иссохшую плоть и в конце концов уселся на бронзовый от загара лоб Тревора. Тревор сидел против света, и черты его лица сливались в темное пятно, но Стелла не сомневалась, что на нем написано дружеское участие. Он помахал на прощанье рукой.
Она обрадовалась. Она бы не вынесла ссоры с другом Дэвида.
Все еще держа Стеллу под руку, Энтони обогнул угол дома. На ступенях черной лестницы сидел повар Найала, болтая с Хитоло. Энтони остановился.
— Мой багаж еще не готов, Хитоло, но ты можешь подвезти нас к дому мистера Вашингтона.
Усадив Стеллу на переднее сиденье, он устроился сзади. Все молчали. Стелла пыталась представить себе Вашингтона и предстоящую встречу с ним. Она старалась обдумать вопросы, которые хотела задать ему, но мысли ее путались, и она с удивлением обнаружила, что думает о сидящем позади человеке. Она повернулась к нему, собираясь заговорить. Он сидел, подавшись вперед, и они едва не столкнулись с ним лбами. Она почувствовала на своей щеке его дыхание и ощутила легкий запах его тела. На мгновение его глаза оказались прямо перед ней.
Редко можно надолго заглянуть в самую глубь человеческих глаз. Но Стелле показалось, что она не просто смотрит в эти глаза, но тонет в них. Она не успела понять, что именно увидела там, но ей стало не по себе, и она отвернулась.
— Почему вы решили подвезти меня? — спросила она.
Он откинулся назад.
— Вы все равно пошли бы туда.
— Вы непоследовательны. В прошлый раз, когда я хотела увидеться с вашим братом, вы не стали мне помогать. — Она искала с ним ссоры, но, как ни странно, голос ее звучал спокойно.
— Я изменил свое мнение о вас, — сказал он, — с тех пор…
— Как я пришла к вам на ужин, — закончила она, хотя понятия не имела, чем вызвана столь резкая перемена. Ее слова были продиктованы убеждением, что в тот вечер изменилось многое.
Он не подтвердил ее догадку, но только сказал:
— Вы пойдете до конца. — Он произнес это без всякого выражения, будто признавая неизбежное.
Дорога, по которой они ехали к холмам, лежала мимо низеньких строений, откуда долетала незатейливая музыка, и груд армейского хлама, ржавеющего под мохнатым покрывалом ползучих растений. Здесь было темнее и как-то безрадостнее. Даже папуасы казались другими. Они расхаживали по берегу широкими, размашистыми шагами, разговаривали, смеялись, кое-кто пел. Желтые юбки девушек игриво шуршали вокруг блестящих икр. Из долины уже ушло солнце, на берегу загорались костры, вокруг которых собирались туземцы. Смеха слышно не было, раздавался стук барабанов, время от времени прерываемый заунывным, вибрирующим «ба-ба-ба-аа-ааа-ба-аа».
Дорога оборвалась у заброшенных жестяных сараев под сенью кокосовых пальм. Хитоло крутанул руль и развернул джип. Здания администрации остались слева. Вокруг не было ни одного дома. Над головой шелестели пальмовые листья, а в сараях что-то скрипело и скреблось. Энтони Найал молча указал на холм и начал подниматься по тропе. Стелла и Хитоло последовали за ним.
Потом, посмотрев вверх, Стелла увидела маленькую, крытую тростником хижину, утопающую в пестрых зарослях цветущих деревьев и кустов. В окне горел свет. Выложенные между деревьями деревянные ступени вели на навесную веранду. Лестница почти вся заросла высокими красными кустами, и Энтони раздвигал перед Стеллой ветви. Веранда была укутана плющом с блестящими листьями, а в подвесных горшках росли пятнистые орхидеи, их маленькие хрупкие цветки трепетали на легком ветру.
— Вы дома, Вашингтон? Можно войти? — позвал Энтони.
Внутри послышался гомон, урчание и приглушенные шаркающие шаги. Затем раздался человеческий голос, отчетливо, но тихо выговаривавший слова, которых Стелла не разобрала.
Они ждали. Сквозь открытую дверь они видели мутное желтое пятно света и контуры стола и стульев. Чтобы не казаться любопытной, Стелла повернулась и посмотрела назад, на тропинку, по которой они пришли. Красные кусты на фоне солнца окрасились в бледный нежно-розовый цвет. Над ней кружил москит.
— Минутку, — послышался голос. — Кто там?
— Найал, — откликнулся Энтони.
— А, это ты, Тревор…
— Это Энтони.
— А-а! — Голос стих.
Стелла снова посмотрела на дверь. С косяка свисали блестящие лавровые листья. Ее внимание привлек маленький предмет, привязанный обрывком бечевки к гвоздю на наружной стороне двери. Он был овальной формы, заостренный с обоих концов, отполированный и украшенный резьбой в виде тонких кружевных линий, идущих от боков и сходящихся в центре вокруг двух глаз и рта. Он напоминал человеческое лицо или рыбью голову. Стелла уже видела этот предмет, или такой же, как этот, на столе в кабинете Энтони. Энтони тоже смотрел на него.
Появился Вашингтон.
— Входите, извините, что заставил вас ждать.
В комнате, освещенной единственной лампой под абажуром из большой стеклянной бутылки, до половины заполненной дохлыми летучими муравьями, царил полумрак. Лампа отбрасывала мягкий золотистый свет на потолок из тростника. На стропилах затаились маленькие розовые гекконы, выслеживая шуршащих по углам насекомых. Стены были увешаны различным оружием, масками, украшениями, топориками, копьями, стрелами, барабанами, бамбуковыми дудочками и длинными полосками грубой ткани, расшитыми красно-коричневым геометрическим орнаментом. На фоне этого декора элегантная фигура Филиппа Вашингтона выглядела нелепо.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
