Он сидел в большом плетеном кресле, положив ноги на деревянный табурет. На нем был желтый шелковый халат с черным воротником и манжетами, а лицо он обмахивал китайским веером из сандалового дерева. На столе возле него стояли деревянная голова балинезийца, стакан рома и нетронутая тарелка дымящейся вареной картошки с тушенкой. Наполовину пустая консервная банка стояла на полу у его ног.
Она винила Тревора Найала в том, что он нарочно спрятал от нее Вашингтона, но теперь понимала, что была несправедлива. Вашингтон и в самом деле выглядел неважно. Было не очень жарко, но по лицу Вашингтона струился пот. Под глазами у него от постоянного недосыпания появились мешки, а вокруг губ обозначились резкие складки, которые выглядели странно на его еще молодом лице.
Едва Стелла вошла в комнату, как сразу же поняла, что он что-то скрывает. Он полулежал в кресле, даже не приподнявшись им навстречу, томный, словно поэт «Желтой книги», но она чувствовала, как напряглось его тело под шелком халата. Она поняла, что он знает, кто она и зачем пришла, и приготовился к встрече.
— Простите, что не встаю, — сказал он высоким, протяжным голосом и указал длинной изящной рукой на два плетеных кресла. — От этой чертовой лихорадки я стал слабее цыпленка. А, здравствуйте, Хитоло. Рад вас видеть. Садитесь сюда. — Он указал в угол, и Хитоло бесшумно опустился на корточки.
Стелла, не знавшая, что в Марапаи считается верхом неприличия приглашать папуаса сесть в комнате, где находилась белая женщина, не придала этому никакого значения. Она тоже села, но Энтони остался стоять.
— Я привел к вам миссис Уорвик, Вашингтон, — начал он. — Она только недавно узнала, что вы были в долине Бава с ее мужем. — Он говорил быстро, почти невнятно, как будто хотел как можно скорее уйти отсюда. Его слова нарушили атмосферу значительности этой встречи, и Стелла не знала, злиться на него или благодарить за это.
Вашингтон поднял лихорадочно блестящие глаза на Стеллу и обратился к ней в манере, которая была вполне под стать его облику:
— Поверьте мне, миссис Уорвик, я испытываю к вам искреннюю симпатию. Я, конечно, знал, что вы здесь, и собирался представиться вам. Я должен был вам написать, но я — один из тех несчастных, на которых лихорадка действует убийственно. Она лишает меня сил. Ничего не могу поделать. Вероятно, вы хотите выпить. Хитоло, загляни за занавеску, там есть бутылка джина. — Его взгляд снова остановился на Стелле. — Боюсь, у меня нет льда. Обычно его приносят из морозильника слуги, но, увы, сейчас у меня нет слуг. Простите мне мое упущение.
Стелла ничего не ответила. Она не ожидала увидеть такого очаровательного человека. В его речи было что-то легкое и хрупкое, вызывавшее невольную симпатию и придававшее словам шутливый оттенок. Ей не нравилось, когда ее пытались очаровать, и она совсем не доверяла ему.
— А что с Реи? — спросил Энтони.
Он пожал плечами.
— Реи… Правильно, Хитоло, там еще стаканы и кувшин с водой. Накрой снова крышкой, а то туда падают муравьи. — Голос его замер. Глаза блуждали, пока не остановились на черном проеме двери. Он вдруг всем телом подался вперед и стал вглядываться в темноту. Стелла и Энтони проследили направление его взгляда. Дверь обрамляли острые зубчатые листья плюща. Ночь наступила быстро, и над шапками франгипани на небе высыпали звезды.
Глаза Вашингтона, не мигая, изучали черные контуры деревьев и кустов. Лицо его было напряжено, на виске пульсировала крохотная жилка.
— Хитоло, будь добр, посмотри, что там. Мне кажется, там кто-то стоит.
Хитоло оставил выпивку и послушно вышел наружу. Минуту он постоял на веранде и вернулся в дом.
— Там никого нет, — сказал он.
Вашингтон откинулся на спинку кресла. Лицо его разгладилось.
— Мы мешаем вам обедать, — сказала Стелла, прихлопнув усевшегося ей на ногу москита.
— О, ничего страшного. Все равно это несъедобно. Вас тревожат москиты? Хитоло, подай миссис Уорвик тот хлыст.
Хитоло снял со стены длинный хлыст из конского волоса, а Вашингтон взял тарелку и наколол на вилку картофелину. Стелла раздраженно обмахивала ноги хлыстом. Она открыла было рот, собираясь начать разговор, но Хитоло опередил ее.
— Таубада! — Он выступил на середину комнаты, глядя на полупустую консервную банку у ног Вашингтона. — Мистер Вашингтон, не ешьте это. Вы умрете!
Вашингтон уставился на Хитоло, уже поднеся вилку к губам, потом посмотрел на пол. Когда он снова поднял глаза, они светились гневом.
— Не говори ерунды! — сказал он. — Иди на свое место и сиди там! — Поковырявшись вилкой в консервах, он поддел большой кусок и сунул его в рот.
— Не ешьте это, таубада, — просил Хитоло. Казалось, он не слышал слов Вашингтона. Опустив руки, он стоял и смотрел на него широко раскрытыми остекленевшими глазами. На губах его выступила подозрительная беловатая пена.
Стелла взглянула на банку. Ее крышка была отогнута назад. На банке была красная этикетка с желтыми буквами. Вашингтон снова заговорил. Его голос стал громче, в нем звенели истерические нотки.
— Делай, что тебе говорят! Садись и молчи, а то я выставлю тебя вон! — Он съел еще немного и с недовольной гримасой отставил тарелку. — Туда! — приказал он Хитоло, который снова уселся в своем углу. — Разве похоже, что я хочу умереть? О боже, что за ужасный народ. Ведь были времена, когда вы довольствовались прогорклым магами. А теперь вам подавай консервированное мясо, рыбу. А если вам попадается банка, от которой заболит живот, вы принимаетесь скулить и просить свежего мяса из морозильника по пять шиллингов за фунт. Вот где мы допустили просчет, — он повернулся к Энтони. — Все, что бы мы ни делали, приводит только к появлению лишних нужд и притуплению чувства избирательности.
— Мистер Вашингтон! — в отчаянии проговорила Стелла.
— Да, миссис Уорвик, вы хотели задать мне несколько вопросов. Но, извините, я не готов к этому. О боже, мне плохо. — Он провел рукой по животу. — Не надо было есть во время лихорадки. Мне нельзя ни к чему притрагиваться.
Пока он говорил, комната наполнялась крошечными летающими насекомыми. Кольцо, кружащее вокруг лампы, становилось все плотнее. Они парили в воздухе, словно падающий снег. Стол вокруг стеклянной бутыли был усыпан тоненькими блестящими крылышками. Насекомые собирались и на потолке, скреблись и шуршали под крышей. К ним присоединились два-три крупных таракана. Среди мелких мошек они казались огромными, как птицы. Засновали взад-вперед гекконы, притаившиеся на стропилах, а прямо над головой Стелла увидела жующего что-то тощего черного кота, которого раньше не замечала.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
