— Да, миссис Уорвик, — ответил он. — Он хороший человек, мистер Вашингтон. Мы с ним друзья. Он был на моей свадьбе и сказал речь.
— Почему вы мне сразу не сказали? — воскликнула Стелла, ломая руки. У нее появилось ощущение, что само время ополчилось против нее. Почти две недели она ничего не знала о Вашингтоне.
— Вы не спрашивали, — сказал он, взглянув на нее. — Я думал, вы знаете.
— Он ходил в Эолу вместе с мистером Уорвиком и Серевой?
— Да, миссис Уорвик.
Он замолчал, и Стелла поняла, что больше Хитоло ничего не скажет. И, когда он вновь повернулся к ней смуглой щекой, она неимоверно остро почувствовала глубину его горя. Затем его тонкие темные руки повернули руль, и машина, въехав в ворота, остановилась под манговым деревом позади дома Найала.
Стелла не колебалась. Она не задавалась вопросом, как бы на ее месте поступил Дэвид, в какую дверь войти, следует ли позвонить или постучаться. Она решительно поднялась по ступеням веранды и вошла в открытую дверь. Тревор, Джанет и Энтони сидели вокруг стола, на котором стоял поднос со стаканами. Джанет приподнялась, но тут же снова упала в кресло. Энтони и Тревор встали, Тревор шагнул вперед и протянул ей руку.
— Стелла, — раздался его теплый, приветливый голос, — как мы рады вас видеть!
В этот миг волнующая мысль о новом открытии отошла на второй план. Стелла, вне себя от гнева, резко повернулась к Тревору.
— Вы мне лгали! — Она говорила тихо, но слова выплескивались из нее, как горящая лава. — Вы лгали! Теперь мне все ясно. Вы не хотите, чтобы я узнала правду. Вы не хотите справедливого возмездия за смерть Дэвида. Вы знаете, что в Эоле что-то случилось, похоже, не хотите знать, что именно, и делаете все, что в вашей власти, чтобы помешать мне выяснить это.
— Эй! Потише, потише! — Тревор Найал улыбнулся. Он говорил успокаивающе-снисходительно, будто с разрезвившимся пони.
— Это бесполезно, — продолжала Стелла. — Вы и не думали мне помогать. Теперь я это понимаю. Вы только хотели, чтобы я отступилась. И я едва не уехала. Я собиралась лететь на следующей неделе. Кто-то убил вашего лучшего друга, но вам все равно. Правда может доставить вам много хлопот. Это может пойти во вред администрации. Настроить папуасов против властей. И вы допускаете, чтобы это бесчестье пятнало имя Дэвида. — Она расплакалась, но не отвернулась и не опускала горящих гневом глаз.
Кто-то повторил слово «бесчестье». Это был Энтони. Его глаза, огромные за стеклами очков, смотрели на нее в упор, сияя необычным блеском. Она заметила, как шевельнулись его губы.
Джанет всплеснула руками, вяло и бесцельно замахав ими.
— Тревор не стал бы лгать, — проговорила она. — Тревор такой добрый. Послушай, что она говорит, Тревор. Я бы никогда не сказала, что ты лжешь. Никогда.
— Я не верю не единому вашему слову, — вскричала Стелла. — Я сама пойду к этому человеку, Вашингтону. Я разузнаю, что произошло. Я пойду в Эолу. Я найду дорогу. Я обращусь в полицию. Я обращусь в администрацию, и мне плевать, если это кому-то навредит. Вы не считались со мной, почему я должна считаться с вами?
— Стелла! — Тревор положил руки ей на плечи. Она попыталась сбросить их, но не смогла. Он развернул ее лицом к себе. Трудно подозревать человека, который смотрит прямо тебе в глаза. Ей вспомнился отец, монахини, муж, те взрослые люди, которые направляли ее и заботились о ней, которые клали руки ей на плечи и говорили: «Послушай, Стелла, скажи мне, что случилось. Стелла, ведь не…» — и все они умерли и оставили ее одну. Ее воля медленно испарялась под его взглядом.
— Вижу, вы узнали о Филиппе Вашингтоне, — сказал он. — Вы не можете винить меня в том, что я скрыл это от вас. Я поступил так потому, что чувствую себя ответственным за вас. Конечно, я хочу помешать вам наделать глупостей. Потому что знаю, что вы только навредите себе. И, даже если вы правы, хотя это не так, я бы все равно попытался остановить вас и сам провести расследование. Я не позволю вам навлечь на себя беду.
— Неужели вы не видите, что мне все равно! — воскликнула Стелла. В ней с новой силой разгорелась искра сознания собственной правоты. И глаза ее еще ярче светились решимостью.
Энтони Найал резко развернулся, подошел к двери, но потом вернулся.
— А вы, — спросила она, глядя ему в лицо. — Почему вы не сказали мне?
Тревор посмотрел на брата и повторил:
— Да, Тони, почему ты ей не сказал?
На лице Энтони промелькнула язвительная усмешка. Он ответил, обращаясь не к Стелле, а к брату:
— Покажется странным, — сказал он, — но именно по той причине, которую ты только что назвал. Удивительно, что мы руководствовались одними и теми же мотивами? Мы можем поступать одинаково, но никому и в голову не придет, что у нас были сходные побуждения.
Тревор рассмеялся.
— Ну, ну, не горячись, братишка.
— Не надо грубить Тревору, Тони, — сказала Джанет. — Он очень добр к тебе; разрешил пожить в этом доме.
— У вас нет причин защищать меня, — резко возразила Стелла. Она простила Тревора, но не верила, что Энтони пытался избавить ее от страданий. «Вы не знали его… вы не любили его…» — сказал он.
— Зачем вам это? — спросила она. — Вы не любили Дэвида. Вам не нравится все, что связано с его именем.
— Похоже, вам доставляет удовольствие так думать, — тихо проговорил он. — Но вы ошибаетесь. У нас просто были разногласия, вот и все. Мы придерживались противоположных точек зрения на антропологию. Я не желал ему зла.
Тревор с раздражением повернулся к двери, где переминался с ноги на ногу слуга, стараясь перехватить его взгляд.
— Что еще?
— Пожалуйста, таубада, там прийти человек, что-то надо у таубада.
— Скажи ему, пусть подождет.
Кровь отхлынула от лица Стеллы. Возбуждение прошло. Она чувствовала усталость и оцепенение.
— Я увижусь с Вашингтоном, — машинально сказала она. — Я пойду в Эолу.
— Что ж, хорошо, — сказал Тревор. — Вам обязательно надо поговорить с Вашингтоном. Вы должны услышать от него о том, что случилось. Я же могу обрисовать все только в общих чертах. Но если вы хотите встретиться с ним, мне кажется, вам лучше подождать несколько дней. Он был болен.
Это предложение вызвало у нее новый всплеск эмоций.
— Я не могу ждать, — прокричала она. — Я ждала днями, неделями! Я больше не могу ждать! Джоб уже, наверное, в Эоле! Он может исчезнуть, прежде чем мы отыщем его.
— Человек перенес лихорадку и еще не оправился. Он не выходил на работу две недели. А Джоб в Равауле, — строго сказал Тревор.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
