Я, осматривалась и, привыкнув к этому свету, разглядела стены.
– О, Боже! – нарушил тишину мой возглас.
Тысячи вырезок из газет и журналов покрывали их снизу доверху. Черно-белые и цветные фотографии соединялись красными и черными нитями, словно взаимно связывая их между собой. Карта мира испещрена отметками разных цветов и отрывками статей из неизвестных мне изданий.
А в центре всего этого сумасшествия размещались две огромные фотографии. Одна из них изображала семью Солер, а другая запечатлела молодую девушку с красивым лицом и длинными рыжими волосами. К этой незнакомке вели несколько ниточек и рисованных стрел, а пространство вокруг ее фото утыкано вырезками газетных статей.
– Кто она? – прошептала я, вглядываясь в лицо улыбающейся девушки, задорно обернувшейся к фотографу.
– Я здесь, как и ты, впервые, – задумчиво ответил Себастьян. – И я не встречал ее раньше.
Он двинулся к компьютерным столам, отпустив мою руку. Я неспешно пошла к стене, увешанной обрывками прошлого. Мои пальцы почти не касались их, когда я изучала статьи, фото и пометки, сделанные уже знакомым мне почерком.
«Утонул сын графа и графини Солер…»
«Очередная трагедия в семье Солер»
«Проклятье вступает в силу…»
«За что расплачивается граф и графиня?..»
«Месть или судьба?»
Я отвернулась, не в силах смотреть на жуткие фотографии из газет и читать обрывки журналистских фраз. Мое дыхание сбилось, ибо перед глазами все еще стояли эти изображения, а моя впечатлительная натура уже дорисовывала все подробности трагедий.
Мне стало дурно. Голова закружилась, но я вовремя ухватилась за стол, рядом с которым сидел Эскалант.
Он сосредоточенно смотрел на включенный монитор, запуская систему.
– Все работает, – пробормотал он и взглянул на меня. – Пароля здесь нет и… Тебе плохо?
Себастьян резко встал, и двинулся ко мне. Но я отшатнулась.
– Душно. Немного, – промямлила я, собирая остатки контроля и силы.
Кажется, они вот-вот иссякнут.
– Что в компьютере? – я перевела тему под испытывающим взглядом медовых глаз.
Суженный взор томил своей оценкой чуть больше минуты пока, наконец, его обладатель не вернулся за стол.
– Пока не знаю, – сухо ответил Себастьян.
Я медленно передвинулась ближе к нему, разгоняя коричневую дымку в глазах.
Черт, не хватало еще рухнуть в обморок!
– Здесь что-то похожее на видео-дневник твоего отца, – задумчиво продолжал Эскалант.
– Я хочу знать, кто эта девушка. И почему он провел к ней столько указателей, – выдохнула я.
Себастьян снова посмотрел на меня:
– Ты точно в порядке?
– Я еще долго не смогу ответить на этот вопрос положительно, Себастьян! – отмахнулась я, крепче сжимая поверхность стола.
Эскалант вновь перевел взгляд на монитор и сдвинул брови. Пользуясь этим, я несколько раз моргнула и потрясла головой, пытаясь прогнать звон в ушах и туман перед глазами.
– По-моему, здесь видео для тебя, – заговорил красивый голос Себастьяна, и я резко вскинула взгляд к экрану. – Оно последнее в списке и называется… «Жизнь Солер».
– Включай! – требовательно прохрипела я.
Себастьян встал со стула и заставил меня сесть на свое место. Я послушалась и втянула воздух, которого здесь было слишком мало.
Мои глаза устремились на монитор, пока Эскалант, чуть склонившись, работал компьютерной мышью, запуская видеопроигрыватель. Отдаленно до меня донесся запах его парфюма. Я вдохнула его и ощутила, как он немного отрезвляет состояние. Захотелось подышать его ароматом. Откуда-то взялась уверенность, что это придаст мне сил.
Я сошла с ума. Окончательно.
И вот я увидела лицо Рамона Солера. Исхудалый, заросший черной щетиной мужчина выглядел очень устало и измученно. Темные круги под глазами отягощались припухшими мешками. Он отдаленно походил на человека с фотографий, которые я видела прежде.
Себастьян нажал на треугольную кнопку курсором мыши, и изображение ожило.
– Привет, моя дочь! – раздался его голос – низкий, уверенный тембр с открытой печалью.
Я вздрогнула и сжала подлокотники стула.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Хотя, – продолжал Рамон, с грустью глядя на меня через экран. – Скорее всего, для тебя я совсем чужой человек, правда?
Мое дыхание застыло где-то посреди выдоха.
– Знаю, что это так. Как и то, что ты видишь и слышишь меня сейчас впервые. Кажется, это моя последняя запись, – горько усмехнулся он. – И в живых меня скоро не будет.
Я сглотнула комок внезапной тоски, не в силах отвести глаза от лица страдающего человека.
– У меня мало времени и сил, милая, поэтому я буду краток. Хотя хочу этого меньше всего… – он замялся и прикрыл глаза, словно переживая приступ боли. – Сегодня умерла твоя мама. Спустя сутки после того, как ты покинула свою семью, не стало нашей Белен…
Он судорожно вдохнул и быстро смахнул слезу с левой щеки:
– Дочка, я хочу, чтобы ты знала – вина за все эти беды лежит полностью на мне. Теперь я это точно знаю. В этой комнате ты найдешь тому неопровержимое доказательство. Видео, которые я записывал – это мои попытки разобраться. Их тоже посмотри.
Он провел ладонями по лицу и опять посмотрел прямо в камеру:
– Проклятье действительно лежит на нашей семье, дочь, потому что проклят я! – его темные глаза горели безумием, смешанным с чувством горечи. – Рыжеволосую женщину на фото звали Селест Грегор. Она умерла из-за меня, доченька.
В его взгляде заблестели новые слезы, а голос наполнился такой муки, что даже я ощутила на себе ее силу. Я задрожала и, будто почувствовав мое тяжелое душевное состояние, Себастьян сжал мою ладошку. Его тепло согревало мою ледяную, онемевшую руку, пока я слушала исповедь незнакомого отца.
– Между нами были отношения до моего брака и… некоторое время после. Мы полюбили друг друга задолго до встречи с твоей мамой. Однако традиции семьи нерушимы, поэтому жениться на ней я не мог. Но и отказаться от Селест я был не в силах. Зато сумел погубить ее своей любовью, – боль насыщала голос Рамона, а слезы наполняли глаза. – Когда на свет появился твой брат, я словно очнулся. Осознание своей вины, ответственность за судьбу нашего ангела и собственные грехи стали тем рычагом, который заставил меня порвать порочную связь с Селест.
Он сделал паузу, что позволило мне пару раз моргнуть, ощутив слезинки на собственных щеках. Я тихо вздохнула и быстро смахнула их.
– Она молила меня вернуться, преследовала, порой даже угрожала, – продолжил Рамон. – Но я окончательно порвал с ней, и был верен своему слову. Через полгода Селест покончила жизнь самоубийством.
Машинально я прикрыла рот рукой, слушая раскаянье покойного графа.
– Она оставила предсмертную записку, в которой обвиняла меня, но не назвала моего имени. Так я начал расплачиваться за свои поступки. Это была первая смерть близкого мне человека. Прошло девять лет, наполненных муками совести. Ведь я не уберег, не спас ее! А потом… ты уже знаешь, что началось, доченька.
Рамон вздохнул. Казалось, ему стало легче, но лишь на краткий миг.
– Когда узнаешь, кем была Селест Грегор, ты все поймешь. Все данные о ней находятся здесь. У меня ушел месяц на это. Даже не знаю, справился бы я без помощи Давида Эскаланта! Ты жива благодаря ему… Я знаю, что покалечил твою судьбу. Знаю, что с таким грузом вины я долго не выдержу, поэтому заслуженно приму свою смерть. В ней я вижу свой трусливый выход…
Слезы мешали мне видеть его лицо. Но я сдерживалась из последних сил, отчаянно скрывая их от Себастьяна, все еще сжимавшего мою мертвенно-холодную ладонь.
– Вчера я отказался от тебя, – его голос задрожал, и он снова вытер слезу. – Перед моими глазами все еще стоит твое личико. Ты спала, когда я отдавал тебя в чужие руки. Но это тот редкий случай, когда чужой человек способен защитить лучше, чем родной.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Он с трудом продолжал, а я с таким же трудом могла его слушать.
– Свои последние мгновения жизни я буду молиться за тебя. Просить господа, чтобы ты жила очень долго, а судьба была благосклонна к тебе. Я люблю тебя, доченька. И… прости, если сможешь.
