— Борт, борт, у вас в чехлах посторонний предмет!..
Ан-8 сделал круг над аэродромом, — видно, искали «посторонний» предмет.
— Ничего не обнаружили! — доложили оттуда.
— Да Волобуев же! — вырвалось в сердцах у начальника ЛИС.
— Что вы нам головы морочите! — сердито ответили с Ан-8. — Он остался на пункте посадки.
Востриков выскочил из СКП и, увидев хохочущих испытателей, сразу понял, что его разыграли.
— Дети малые!
Андрей подошел к нему.
— Не сердись, Семен Иванович, ну пошутили малость. Понимаешь, Волобуев своего бывшего курсанта встретил, теперешнего командира полка. Ну я и разрешил…
— А разве я против? — смягчился Востриков. — Правда, работы много…
— Ничего, справимся.
Краем глаза Аргунов отметил, как передернулся Струев: дескать, за других я вкалывать не собираюсь. Зато Волчок откликнулся с готовностью:
— Семен Иванович, я облетаю машину Волобуева!
— Молодец! — похвалил его Востриков. — Дружба — в любом деле подмога. А в нашем — тем более.
Из СКП выскочил Володя Денисюк.
— Ребята! Прилетели?! А я уж, признаться, затосковал…
— А ты чего домой не ушел? — спросил его Аргунов. — Знал ведь, что полетов не будет.
— Так ведь вас дожидался!
— Зачем?
— Просто так… — замялся Денисюк и, обиженный, отвернулся. — Тогда я пойду?..
— Подожди, пойдем вместе.
Аргунов уважал Володю Денисюка за его преданность летному делу. Бывший летчик гражданской авиации, Денисюк был списан с летной работы по состоянию здоровья. Налет его исчислялся довольно внушительной цифрой — шесть с половиной тысяч часов, правда не на истребителе, а на тихоходном Ан-2.
«Надо иметь чертовскую выдержку, — думал Аргунов, — чтобы по шесть-семь часов в день не выпускать из рук штурвал. Недаром летчики, прошедшие школу полетов на Ан-2, становятся впоследствии пилотами первоклассных межконтинентальных лайнеров».
Володе же Денисюку не повезло — заболел радикулитом…
Они возвращались с аэродрома, и, хотя Аргунов видел, что Денисюку не терпелось расспросить о перегоне, он молчал, ждал, что Андрей сам расскажет.
— Долетели нормально, никаких ЧП, — не выдержал Аргунов.
— У вас всегда все нормально, Андрей Николаевич. Даже скучно, ей-богу! Мне бы на ваше место!
— Ну и что бы ты сделал на моем месте?
— Да нет, просто так… интересно. За один день побывать чуть ли не на другом конце страны и вернуться обратно. А вы — нормально… Как она с воздуха, наша земля-то?
— Земля? — переспросил Аргунов и задумался. — Большая, — наконец произнес он.
— Да ну вас! — обиделся Денисюк. — Я лучше Суматохина расспрошу.
— Вот-вот, а еще лучше — Струева. Он тебе наговорит, что было и даже чего не было. Ну, бывай! — Андрей пожал руку Денисюку и заторопился домой — ведь дома его ждала Лариса.
14
— Знаешь, Андрюша, я какая-то странная стала. Раньше встаю — солнышко. Радуюсь, как маленькая…
— А то ты большая…
— А теперь уже солнышку не радуюсь. Встаю — дождь. Вот, думаю, хорошо, значит, ты не полетишь.
— Глупенькая, если надо, мы в любую погоду летаем.
— Поэтому ты вчера и не позвонил?
— Некогда было.
— А я уж не знала, что и думать…
— Не надо, не думай ни о чем плохом, главное, мы вместе. Разве этого мало?
— Мало! Мало! Мало!
Лариса один только раз сказала ему «люблю», зато от него каждый день требовала таких признаний. Но что там признания, когда глаза, руки тянулись к ней, не могли оторваться!..
Аргунова не узнавали на ЛИС. Весть о его романе с молоденькой девушкой из СКО облетела всех, и над ним подтрунивали. Но он не обижался.
На днях, выходя из дому, Аргунов нос к носу столкнулся с Гокадзе. Оба торопились: один — домой, другой — на свидание.
От зорких глаз Сандро не укрылось ничего: и темный костюм, и белая рубашка, и модный галстук на Аргунове, и вообще весь вид его — чисто выбрит, начищен, наглажен — говорил о том, что он спешит уж конечно не в магазин за хлебом.
— К ней? — спросил Сандро.
— А куда же еще?
— М-м, — простонал Сандро, — не девушка — персик! Сам бы приударил, да нельзя: подчиненная.
— Ты поосторожнее, — предупредил Андрей.
Гокадзе рассмеялся:
— Ох уж эти влюбленные! Ревнивые, как дети! Да я ж по-хорошему. — И он обнял Аргунова за плечи: — Завидую тебе, Андрей.
— Завидуешь?
— Ну конечно, вторая молодость у тебя. Как у нас на Кавказе: иногда яблони цветут и осенью!
«Цветут и осенью, — думал Андрей, — но как бы морозцем их не прихватило».
В последнее время он замечал за Ларисой какие-то перемены: она стала нервной и раздражительной. Вдруг ни с того ни с сего вспылит, наговорит бог знает что и замкнется в себе. Но он терпеливо выдерживал ее капризы. Боялся одного — равнодушия. Не раз он уже предлагал ей:
— Давай поженимся.
Она смеялась:
— Зачем? Заштампованная любовь? Это не для нас! Мы — выше. — И грустнела: — Когда я тебе надоем — скажешь. И будешь свободен.
— Но я не хочу такой свободы!
— А ты, оказывается, собственник.
Так смешками да шутками и отделывалась.
А сегодня Лариса пришла и заявила:
— Знаешь, кажется, у меня будет ребенок.
— Это правда? — обрадовался Андрей. — Но почему у тебя? У нас! — поправил он ее.
— Нет, у меня…
— Хватит… Сейчас же пойдем в загс!
— Подожди! — Лариса остановила его. — А может, не надо ребенка?
— Ты с ума сошла! Что ты говоришь? — Он отошел к окну, закурил.
Лариса подскочила к окну и распахнула его.
— Пора бы тебе уже заметить, что я не выношу дыма!
— Прости, — смутился Андрей. — Но с каких это пор ты не выносишь дыма?
— С тех самых… Не понимаешь? Конечно, тебе все равно, как я себя чувствую… — И Лариса заплакала.
Андрей виновато глядел на ее вздрагивающие плечи и не знал, что сказать, чем утешить, и только бережно гладил ее руки.
Всхлипнув напоследок, она уткнулась лицом ему в грудь:
— Прости, Андрюша, я плохая, наверное…
— Это ты меня прости. Недогадливый я пень!
— Ладно, прощаю. А теперь давай помечтаем. Как ты думаешь, кто у нас будет? Я хочу, чтоб сын.
— Конечно сын! На рыбалку будем ходить вместе!
— А если дочка? — Будто только сейчас вспомнив, Лариса встревоженно взглянула на него: — А как же Ольга?
— Я думаю, она нам не помешает.
— Нет, я не про то. Что она скажет?
— Она девочка добрая. Мне кажется, она поймет… — Так он сказал, чтоб успокоить Ларису, а у самого невольно заныло сердце: поймет ли? Он прилег на диван.
