Рассуждение инженера Джемса Старра было вполне логично. Он поделился своими соображениями со стариком Симоном, и тот не мог их не одобрить. Итак, ничто, по-видимому, не препятствовало союзу Гарри и Нелль.
Да и что могло бы ему препятствовать? Гарри и Нелль любили друг друга. Старики родители не желали сыну лучшей подруги. Товарищи Гарри завидовали его счастью, но признавали, что он заслужил его. Девушка зависела только от себя самой и должна была спрашивать согласия только у своего сердца.
Но если никто не собирался мешать этому браку, то почему, когда в час отдыха гасли электрические фонари, когда над рабочим городом спускалась ночь и жители Колсити расходились по своим домам, — почему тогда из самого темного закоулка Нового Эберфойла во мраке выползало какое-то таинственное существо? Какой инстинкт руководил этим призраком, ведя его по узким, казалось бы, недоступным человеку проходам? Почему это загадочное создание, чьи глаза пронизывали глубочайший мрак, прокрадывалось к берегам озера Малькольм? Почему оно так упорно направлялось к жилищу Симона Форда, двигаясь с осторожностью, ускользая от всякого наблюдения? Зачем оно прикладывало ухо к окнам коттеджа и старалось уловить сквозь ставни обрывки разговора?
И когда некоторые слова достигали его слуха, почему оно злобно грозило кулаком мирному жилищу? Почему, наконец, с его искривленных гневом губ срывались слова:
— Она и он? Никогда!
17. ВОСХОД СОЛНЦА
Через месяц, вечером 20 августа, Симон Форд и Мэдж провожали наилучшими пожеланиями четырех туристов, собиравшихся покинуть коттедж. Джемс Старр, Джек Райан и Гарри сопровождали Нелль на поверхность земли, туда, куда ее нога еще не ступала ни разу, — в тот ослепительный мир, блеска которого ее глаза еще не знали.
Поездка должна была продолжаться два дня. Джемс Старр, а с ним и Гарри хотели, чтобы за эти сорок восемь часов, проведенных на поверхности, девушка увидела все, чего нельзя увидеть в мрачной шахте, то есть самые различные пейзажи, — чтобы ее глазам открылась панорама города, поля и горы, реки, озера, заливы, море.
В этой части Шотландии, между Эдинбургом и Глазго, природа словно собрала воедино все земные чудеса, а небо было таким же, как и везде: с вечно бегущими облаками, с ясной иль затуманенной луной, с сияющим солнцем, с россыпью звезд.
Поездка была задумана так, чтобы удовлетворить всем требованиям программы.
Симон Форд и Мэдж были бы рады сопровождать Нелль; но, как известно, они были домоседами и не могли решиться хотя бы на один день покинуть свое подземное царство.
Джемс Старр поехал как наблюдатель и философ; с точки зрения психологии, ему было очень интересно наблюдать наивные впечатления Нелль, — быть может, угадать что-нибудь из тех таинственных событий, которые были связаны с ее детством.
Гарри с тревогой спрашивал себя, не изменится ли Нелль при этом быстром посвящении в тайны внешнего мира, не станет ли она во всем отличной от той девушки, которую он до сих пор знал и любил.
Что касается Джека Райана, то он радовался, как зяблик, порхающий в первых лучах солнца. Юноша надеялся, что его заразительная веселость сообщится и остальным путникам: этим он хотел отблагодарить их за приглашение.
Нелль была задумчива и сосредоточена.
Джемс Старр благоразумно рассудил, что выехать нужно вечером. Действительно, для девушки было лучше перейти от ночного мрака к дневному свету постепенно. С полуночи до полудня она должна была последовательно увидеть все переходы теней и света, и ее глаза могли мало-помалу приспособиться к ним.
Выходя из коттеджа, Нелль взяла Гарри за руку и сказала:
— Гарри, значит, мне непременно нужно оставить нашу старую шахту хотя бы на несколько дней?
— Да, Нелль, — ответил молодой человек, — это необходимо. Необходимо и для тебя и для меня.
— Но, Гарри, — продолжала Нелль, — с тех пор как ты меня нашел, я счастлива, совершенно счастлива. Ты меня многому научил. Разве этого не довольно? Что я буду делать наверху?
Гарри взглянул на нее, не отвечая. Доводы, высказанные девушкой, совпадали с его собственными мыслями.
— Дитя мое, — сказал тогда Джемс Старр, — я понимаю твои колебания, но все же тебе следует идти с нами. Те, кого ты любишь, сопровождают тебя, и с ними ты вернешься. Если ты захочешь после этого продолжать жить в шахте, как старый Симон, как Мэдж, как Гарри, — будь по-твоему! Я не сомневаюсь, что именно так и будет, и одобряю тебя. Но ты по крайней мере получишь возможность сравнить то, что оставляешь, с тем, что ты выберешь, и действовать свободно. Идем же!
— Идем, милая Нелль, — произнес Гарри.
— Я готова, — ответила девушка.
В девять часов Нелль и ее спутники отправились на поверхность с последним поездом. Через двадцать минут он доставил их на станцию, куда подходила короткая ветка пути из Думбартона в Стерлинг, обслуживавшая Новый Эберфойл.
Уже стемнело. По небу бежали редкие облачка, гонимые северо-восточным ветерком, освежавшим воздух. На смену погожему дню спускалась теплая ясная ночь.
В Стерлинге Нелль и ее спутники вышли из вокзала. Перед ними тянулась дорога к Форту, окаймленная высокими деревьями.
Девушка жадно вдыхала свежий воздух, испытывая приятное ощущение прохлады.
— Дыши хорошенько, — сказал Джемс Старр. — Дыши этим воздухом, насыщенным живительными ароматами полей!
— Что это за клубы дыма несутся у нас над головами? — спрашивала Нелль.
— Это облака, — ответил Гарри, — полусгустившиеся водяные испарения, ветер их гонит к востоку.
— Ах! — сказала Нелль. — Как было бы чудесно нестись вместе с их беззвучной вереницей! А что это за светлые точки мерцают меж облаками?
— Это звезды, о которых я тебе говорил, Нелль. Это все солнца, центры миров, быть может, подобных нашему.
Созвездия вырисовывались все яснее на темной синеве неба. Ветер постепенно разгонял тучи. Нелль долго смотрела на эти тысячи сверкающих звезд.
— Но если это солнца, — спросила она, — то как могут мои глаза выносить их блеск?
— Дитя мое, — ответил Джемс Старр, — это действительно солнца, но они находятся от нас на огромном расстоянии. Самая близкая звезда из многих тысяч звезд, посылающих нам свои лучи, — это Вега, в созвездии Лиры. Погляди, она сверкает почти в зените, а от нее до нас пятьдесят тысяч миллиардов лье. Поэтому твои глаза могут выдержать ее блеск. А солнце поднимется завтра всего в тридцати восьми миллионах лье от нас, и на него никакой человеческий глаз смотреть не может, ибо оно пылает сильнее самого раскаленного горна. Но идем, Нелль, идем!
