Тесс посмотрела на Майка, тот кивнул.
— Мистер Баттерворт оставил вам что-нибудь еще?
— Нет, только землю, все документы и картины достались «Лысому и красивому», а мне — болото.
— Значит, вы твердо решили продать землю?
— Да!
Она повернулась к президенту «Лысого и красивого»:
— Вы хотели бы купить эту землю, если бы у вас была такая возможность?
Кэдман фыркнул:
— Откуда у кучки растениедов такие деньги?
Тесс улыбнулась:
— Хороший вопрос. Папа?
Отец взглянул на бумаги, лежащие перед ним на столе. Внимание всех присутствующих обратилось на него. Было так тихо, что можно было слышать часы Кэдмана, столь же нетерпеливые, как и их владелец. Отец заговорил:
— У меня есть дневники Юджина Баттерворта, их несколько. Согласно завещанию Юджина Баттерворта и словам мистера Макартура, они принадлежат «Лысому и красивому».
Раздалось несколько восклицаний. Уолт Эллиот вызвал секретаршу и велел пригласить других гостей.
Дверь открылась, и вошла женщина средних лет в стильном сером костюме, в руках у нее был журнал в кожаном переплете.
Отец Тесс представил ее присутствующим:
— Это мисс Мюра Стайн, ей принадлежит частная галерея в Сиэтле. Она специализируется на искусстве Северо-запада и сразу прилетела в Паскуали, услышав о нашей находке.
— Этот дневник, как я понимаю, один из нескольких найденных дневников художника. Это очень ценная находка, — женщина не могла скрыть волнения. — Если университет не захочет приобрести их, то частные коллекционеры с радостью сделают это.
— Вы можете оценить их стоимость? — спросил Уолт Эллиот.
— Как вы понимаете, сложно назвать точную цифру, тем более что я видела только один дневник. — Она оглядела присутствующих. — Если все остальные такие же, как этот… Думаю, на аукционе они будут стоить минимум миллион долларов.
— Миллион баксов за пару старых тетрадок? — вытаращил глаза Макартур.
— Я могу посмотреть? — взволнованно спросил очкарик.
Мисс Стайн подошла к нему и раскрыла тетрадь, все пододвинулись ближе.
— Господи, вы только взгляните, орленок ловит рыбу.
— А какое у этого оперение! — воскликнул кто-то еще.
Очкарик посмотрел на Тесс:
— Мы можем их продать?
— Это зависит от решения членов организации. Но если вы продадите журналы, вы сможете купить землю, которую Баттерворт хотел сохранить для птиц.
Очкарик кивнул, размышляя.
— А мы можем их опубликовать?
— Хорошая идея, — согласилась Тесс. — А оригиналы продать.
— Прежде чем вы будете строить радужные планы, не забудьте, что земля принадлежит мне, — перебил Кэдман. — И она не продается.
— Но… — перебил Макартур.
— Ты подписал контракт, Нат.
— А если тебе не удастся изменить статус земли? Сколько она будет стоить тогда? — улыбнулся Майк, кладя перед ним лист бумаги.
Кэдман прочитал первую страницу статьи Майка и фыркнул:
— «Звезда» никогда не напечатает этого, ты уже уволен.
— Может, «Звезда» и не напечатает, — вставил Уолт Эллиот, — но «Стандарт» напечатает. Мэр никогда не пойдет на изменение статуса участка после того, как публика прочитает это. Сколько тогда будет стоить участок?
— Погоди, Уолт, ты не можешь быть заодно с этими травоедами! Как же мои отель и казино? Они принесут деньги, создадут рабочие места.
— Есть много свободной земли рядом со старым вокзалом. Я знаю владельца, мы можем навести справки.
— Но там нет реки.
Уолт Эллиот взял лист и прочитал.
— Здорово написано, — сказал, изображая удивление. — Боюсь, Тай, такая статья, как эта, может стать событием национального масштаба. Американцы неравнодушны к орлам. Неужели ты хочешь быть тем парнем, что разрушил их жилища?
— Я звонил в «60 минут», — вставил Майк, — они заинтересовались.
— Послушай, Тай, — начал Нат Макартур, доставая платок и вытирая пот со лба, — может, мы пересмотрим сделку? Мой предок хотел, чтобы эта земля оставалась заповедником. А мне… мне еще жить в этом штате. Я не хочу, чтобы меня показали по телевизору в «60 минутах».
— Знаете, что интересно, — протянул отец, не обращая внимания на яростный взгляд Кэдмана, — я звонил в «Сегодня», они тоже заинтересовались. Хотя нет, воодушевились.
Повисла пауза. Наконец, Кэдман поставил на стол кожаный кейс, достал папку с документами и, взяв един лист с печатями, взглянул на Майка.
Потом порвал лист пополам и бросил на стол. Захлопнув кейс, Кэдман встал и вышел из кабинета. Уолт Эллиот поднял половинки и изучил их.
— Это?.. — выдохнула Тесс.
Отец кивнул:
— Договор о продаже.
Тесс улыбнулась отцу и членам «Лысого и красивого», которые внимательно изучали журнал. Они еще не знали, что целая кипа точно таких же тетрадей лежит у них в чулане. Тесс перевела взгляд на Майка, и сердце у нее бешено забилось. Она часто называла его неандертальцем, но этому неандертальцу не придется тащить ее силой в пещеру, ему достаточно только посмотреть на нее так, как сейчас.
Тесс сглотнула.
— Ты нас извинишь, папа? Нам надо закончить статью.
Едва они оказались в холле, Майк прижал ее к стене и страстно поцеловал. Тесс застонала, отвечая на поцелуй.
— Ты держалась потрясающе, — выдохнул Майк.
— Ты тоже. Мы ему показали!
Майк нагнулся к ней, но Тесс уперлась руками ему в грудь.
— Нам надо закончить статьи и вернуть тебе работу.
Майк улыбнулся, гладя ее по щеке:
— Я не хочу на старую работу.
— Но…
— Я получил работу в Калифорнии.
— В Калифорнии? — Ее надежды разбились, как стекло. — Но тебе там не понравится, все эти кинозвезды и пляжные вечеринки — это не для тебя.
— Пора двигаться вперед, — поцеловал ее Майк. — Ты найдешь кого-нибудь другого. Лучше меня.
— Я никогда не найду никого лучше тебя, — сказала Тесс, глотая комок, застрявший в горле.
Но Майк не слышал, он уже ушел. Ушел от нее.
Сборы не заняли много времени — за годы, прожитые в Паскуали, Майк не накопил вещей, он никогда не хотел быть привязанным к чему-то. Странно, что он не уехал отсюда раньше. Ни отец-алкоголик, ни репутация трудного подростка, а потом плохого парня не заставили его уехать. Понижение в должности тоже не заставило его бросить все.
Тесс права — он трус, он бежит. И не от Кэдмана, а от Тесс.
Он изо всех сил старался не выставить себя дураком, когда Тесс призналась ему в любви. Еще чуть-чуть — и он, стоя на коленях, просил бы ее руки. Просил бы стать его женой, его принцессой.
Они даже могли бы быть счастливы, но ненадолго. Однажды она бы поняла, какую ошибку совершила, и тогда в ее глазах потух бы огонек страсти и любви. Она стала бы поправлять его произношение и манеры за столом.
