— Есть!
— Я Зеленая Стрела! Прием! Готов спуститься! Не стреляйте! — прерывистый хрипящий голос летуна выдавливал слова с такой мукой, что сразу становилось ясно — он на пределе.
Я промолчал. А толку что-то говорить, когда разведчик уже сам валится с небес, пытаясь выдержать пологую спираль.
— Н-не стреляйте… не убивайте…
Подпрыгнувший на невероятную для простого смертного высоту Хван сграбастал обмякшего драконида и с ним подмышкой приземлился на вершине пригорка. Легко ломая колючки своим чуть ли не трижды бронированным телом, призм потопал к платформе, правильно поняв мой жест.
Уже на нашей шифрованной частоты я приказал:
— Разоружить, бережно снять с него оборудование. Трусы не сдирать, крылья не щупать, сиськи не мять. Дайте отдышаться. Дать воды. А я подойду…
Шагая рядом с отрядом, я дождался подошедшую к нам пятнистую черно-зеленую чужую багги, тащащую за собой небольшой прицеп, со стекающими с него густыми потеками и ошметками бледного студенистого мяса. Пыльные колеса давили это падающее дерьмо и на покрышках ненадолго появлялись черные влажные пятна.
— Дело сделано, командир.
— Что за дерьмо в прицепе?
— Гусеница проглотила самодельную гранату. Под собой прятала вот это дерьмо, но я вовремя углядел и вырвал нахрен с корнем — докладывающий Тигр перегнулся через бортик прицепа и вытащил оттуда нечто похожее на очень длинную сучковатую толстую ветвь.
Приглядевшись, я понял, что это рука. И в принципе человеческая рука, просто аж с четырьмя суставами, очень тощая, но при этом крепкая, оканчивающаяся обычной ладонью. Что меня чуток зацепило — даже покрытая пылью и слизью ладонь казалась очень ухоженной. Ни мозолей, ни ссадин, ногти очень аккуратно подстрижены и покрыты розовым лаком. Охренеть… гусеница с маникюром. Не удивлюсь, если при жизни эта тварь очень дорожила единственной своей частью сохранившей вид чего-то… человеческого.
— Вытащили из-под себя и попыталась швырнуть?
— В точку. Я считай по наитию схватился за запястье и как дернул… а она как заорет «РУК-А-А-А-А»… Я тут же разворачиваю эту хрень с мигающей лампочкой — и в пасть поглубже. И в сторону… хотя хлопок совсем слабый был. Но хватило, чтобы… сам видишь.
— Вижу — подтвердил я и покосился на двухметровую руку — Выкинь это дерьмо. Кто у тебя сегодня лажанул? Кто у Каппы или Рэка?
— А что?
— Кто налажал больше всего — на очистку прицепа. Чтобы ни капли студня не осталось. Багги проверить. И в строй. Все делаем на ходу.
— Есть.
— И сам передохни на одной из платформ.
— Да я не…
— Я сказал!
— Понял.
— Вторую кошку туда же. Успеете еще набегаться.
— Есть, командир.
Тигр умотал выполнять мои приказы, а я, раздавив ухоженные пальцы гусеницы стальной подошвой, догнал платформу — мне уже надоел вокруг нее круги наворачивать — и навел забрало на распластавшегося пленного летуна.
Даже непонятно в кого эта тварь. Пчела? Летучая мышь? Может какой-нибудь таракан? Кожистые крылья, но гротескно увеличенная задница так и просит сравнения с брюхом пчелы. Треугольное мохнатое лицо. Странные уши. Чересчур раздвинутые глаза. Между серых тонких губ видны обычные зубы и почти черный язык. Изломанное трансформацией тело, живот прикрыт до смешного хлипкой хитиновой пластиной, что не остановит пулю, хотя может и отведет слабый удар ножом. Излишне длинные ноги оканчиваются так вывернутыми ступнями, что сразу ясно — нормально ходить летун не может. Можно не связывать, не убежит. Руки сопряжены с крыльями, но сейчас крылья сложены и видны ладони с очень тонкими когтистыми пальцами. Неподалеку, на его плоском ранце, лежат толстые браслеты с несколькими разноцветными цилиндрами. Вот где его дымовухи скрывались.
Вдоволь насмотревшись, я откинул забрало, заглянул в странные черные глаза без зрачков и радужки, выдержал пару секунд паузы и, убедившись, что меня очень внимательно слушают, заговорил:
— Прямо сейчас ты расскажешь мне о ваших частотах. О всех паролях к этим частотам. Ты не утаишь ничего. И взамен пока еще поживешь. Получишь жратву, тебе подложат под башку и жопу что-нибудь мягкое, сможешь нормально отдохнуть. Заодно вспомнишь все что только можешь о терминалах, путеводных зверушках, Кобальтовых и прочем важном. Когда у меня появится время — все расскажешь. Ты меня понял, зеленая жопа?
— Меня зовут Коля. Или Николас — заговорил драконид, оставаясь неподвижным — Я передам тебе все коды. Я расскажу все. И с радостью.
— Откуда радость? Ты предаешь своих.
— Моих там нет! Своей гребаной мрачной историей грузить не хочу, но моих среди Непримиримых нет! Они убили Ксюшу!
— Ага…
— Мою любовь!
— Ты говорил, что не хотел меня грузить…
— Короче — я расскажу все что знаю! Без всяких пыток. Без всяких условий. Но хочу сразу попросить…
— Заткни пасть. И больше не открывай ее просто так. Следующее, что ты мне скажешь — это коды. И ничего больше. Понял?
— Д-да…
— Тогда начинай уже говорить.
Услышав коды, я выбрал нужные настройки и активировал канал. Сначала в динамиках раздалось лишь шипение, но затем зазвучали нервные голоса, что рявкали, рычали, орали и всячески засирали эфир. Речь шла о подавших сигнал тревоги летунах и пропавшей связи с ними и группой поддержкой.
Двигаясь к голове колонны, я шагал и слушал, запоминая голоса, пытаясь понять суть происходящего и надеясь, что они не сразу догадаются сменить пароли своих частот. Чем больше они говорят, тем легче их будет убить.
— Миновали упомянутый валун у дороги, лид. До Пещер где-то десять минут ходу.
— Принято — машинально ответил я, продолжая слушать далекие голоса в динамике.
Глава 6
Охраняющую пещеры группу мы уничтожили походя. Все было проделано настолько лениво и при этом небрежно быстро, что меня невольно передернуло, когда представил себя на их месте — можно ли представить себе более худшей смерти в бою? Вот ты старательный бравый служака, что исправно несет свой пост, высматривает врагов и готов умереть, но выполнить поставленную задачу… и тут кто-то, кого ты даже не увидел, мгновенным ударом вспарывает тебе глотку, сдирает с разом ослабевшей руки автомат и уходит, бросив тебя скрести ногами и наблюдать твои удаляющиеся ботинки. И подыхая, ты понимаешь, что ты даже не проигравший, ты… ты просто ничтожество, что лишь зря испачкало своей кровью чужой нож. Для чего ты был рожден? Для чего жил? Для чего тренировался? Чтобы умереть вот так?
Дерьмо… наркота все меньше дарит воспоминаний, но все больше мутных мыслей.
Я готов поменять сто к одному — отдам сто сраных эльфийских слез в обмен на одну таблетку мемваса. Даже все эти хваленные уколы лайма ничего не дают. Или доза уже маловата? Организм выработал иммунитет к этим четвертинкам и третям от таблеток? Пора хавать слезы горстями? Если и так — то не здесь, где нет и намека на медблоки системы, способные поставить чуть ли не любого доходягу-наркомана.
Опустившись на колено рядом с тлеющей железной жаровней, где догорали мелкие корешки и лишенные зерен початки кукурузы, я медленно осмотрелся, в то время как к уничтоженному нами лагерю подтягивались машины. Тяжко шагающий Гиппо преодолел небольшой склон и уронил на песок длинное многоногое тело. Изломанные останки пару раз дернулись и затихли. Остановились машины, тут же попадали на песок бойцы, справедливо полагающие, что раз представилась возможность передохнуть, то надо воспользоваться ей по полной. Суетились только обозники, разворачивая дополнительные солнечные панели, торопясь поймать остатки уже слабеющего солнечного света.
Стена…
Здесь, у подножия не слишком высоких пыльных скал имелась достаточно солидная и относительно ровная площадка. С двух сторон ее зажимали холмы, с третьей имелся склон, по которому поднялся основной состав. Последний край упирался в вертикальную скалу. В скалу, изрытую выбоинами и сколами старых взрывов. Чуть ниже завал из огромных каменюг. И с края завала, там, где камней явно было поменьше, создали что-то вроде прохода, затем перегородив его аккуратной каменной стеной, снабженной запертой на два засова стальной дверью.
