Я не ответил, а пифия продолжила:
— Шум капания и журчания блокирует.
— Верно — выдохнул я из динамиков, глядя на впавшего в забытье голого жирного гоблина, что так живо напомнил мне откармливаемых свиней Зловонки — Тигры… тише!
Задержавшиеся разведчики, что появились на вершине склона, тут же присели и в считанные секунды оказались рядом. Пока Каппа вводил их в курс дела, я продолжал наблюдать и первым заметил движение на противоположном берегу.
У двойной решетки мелькнуло нечто белесое, быстро укрупнилось, обрело четкие очертания и под конец распалось на три отдельных пятна, что еще через пару метров превратились в силуэты.
Гусеницы.
Огромные белесые гусеницы с торчащими из спины и боков длинными шипами.
Двигаясь точно по темной «колее», эти твари с деловитой поспешностью спускались к прикованным у канала гоблинам. Еще через минуту следом за гусеницами показалась следующая тройка гусениц, двигающихся по тому же маршруту. Еще через минуту — третья тройка.
Каждая жирная тварь достигала в длину около метра, при этом казалась короткой — настолько толстыми они были. Изначально они показались мне очень знакомыми, а еще через несколько секунд я вспомнил, где видел точно таких же — только поменьше в размерах. Очень похожих насекомых подселяли в грудь каждого Непримиримого. Так эти паразиты все же могут жить вне носителя? Или это другая порода?
Пока я лениво размышлял, гусеницы шустро преодолели весь путь. Две тройки замерли у дохлого пухляка. Последняя тройка, поднажав, проползла мимо и окунула хари — или жопы? — в первую попавшуюся лужу поглубже. Первые же шесть принялись объедать тухлый труп, достаточно быстро сдирая, измельчая и пихая в свои полупрозрачные тела мягкое мясцо. Тут наконец очнулся прикорнувший гоблин и до наших ушей донесся его перепуганный хрип. Засучив ножками, извиваясь всем жирным телом, он чуток отполз в сторону и затих, поскуливая. Мог бы и не стараться — ни одна из гусениц не обратила на него внимания.
Через десяток минут гусеницы закончили с набиванием тел, увеличившись чуть ли не вдвое, и лениво двинулись обратно вверху по склону. Одновременно с этим к ним навстречу уже двигались еще три тройки гусениц, направляясь по тому же маршруту.
Мясо. И вода. Жратва и питье. Вот только тут не гусеницы жрут. Тут налицо какой-то конвеер по доставке жратвы. Кормят свое потомство? А разве сами гусеницы не являются потомством?
— Убить всех — скомандовал я, выпрямляясь — Но тихо.
Всех опередил Каппа, что, явно только и ждал возможности вдоволь помахать огромным тесаком, что временно заменял ему сберегаемый любимый меч. Перемахнув одним прыжком канал, едва не раздавив труп, приземлившись на краю кучи костей, мечник рванулся вперед и одним взмахом разрезал первую троицу, вскрыв их переполненные тухлой человечиной тела. Бегущий следом желтый экз Рэка запнулся и рухнул в воду. Приземлившись на его поясницу, я прыгнул дальше и еще до прибытия на тот берег успел всадить десяток игл в торопящихся к решетке водоносов, заставив их притормозить. Больше делать ничего не пришлось — вошедший во вкус Каппа живенько нашинковал насекомых, для верности раздавив дергающиеся ломтики стальными подошвами.
С лязгом опустив ногу экза в миллиметре от сморщенных недостоинств ошарашенного гоблина, я поднял забрало и ласково спросил:
— Как ты, сука?
Вместо ответа гоблин вдруг подался вперед, раздирая кожу о камни и смачно приложился губами к моей ноге, принявшись покрывать ее поцелуями, в промежутках причитая:
— Спасители! Спасители! Умоляю! Помогите бежать! Я не хочу… не хочу… СУКА-А-А-А! Я не ХОЧУ УМИРАТЬ! Не хочу! Трахни меня, но спаси! Трахни и быстро убей — тоже сойдет! Только не бросайте так! Только не так подыхать! Не так! Как он мучился… бедный Срульваджо… он так любил горячую кашу со сметанкой… а сметанку ох и трудно достать… но он старался…
— Срульваджо? — переспросила Кассандра, нависнув над полусъеденным тухляком — Горячая каша со сметанкой?
— Вколи ему чего-нить успокоительного — приказал я — И пихни таблетку слезы. Каппа! И ты… подводник…
— Не освоился еще, командир — повинился вылезший из поток грязный желтый экз, сжимая клешню и дробя вытащенный из воды череп — Споткнулся… дерьмо…
— Освоишься — буркнул я — Скиньте шинкованных гусениц в поток. Залейте водой их кровь. Затем распотрошите этого сраного Сруля…
— Срульваджо — поправил меня жирный гоблин и охнул, когда ему в жопу воткнули сразу два шприцы.
— … и залейте его жижей оставшуюся кровь гусениц — добавил я — Эти твари должны иметь хорошее обоняние. Так пусть не учуют пролитую кровь предыдущих… носильщиков мяса.
— Есть! А наш запах?
— Для них мы пахнем как еда — мрачно произнес я, пытаясь подсчитать, сколько черепов я вижу.
Бортовая система услужливо помогла, назвав цифру в сто тридцать восемь. Ровно столько черепов компьютер засек вокруг — лежащих на виду и полускрытых костьми. А сколько еще в воде? Сколько полностью под костями или разбиты на мелкие куски?
— Грязь — заметил Тигр, с подругой сидящий на валунах — Нам…
— Не пачкайтесь — качнул я головой внутри шлема Шила — И ближе не суйтесь — ваш запах другой.
— Мы не гоблины — кивнула тигрица — И не трусливые свиньи — кошка брезгливо глянула на исцарапанного блаженно улыбающегося жирного гоблина — Как он так отожрался при их всеобщем недостатке жратвы?
— Хороший вопрос, боец — кивнул я — Прямо хороший вопрос…
— Лид! — добравшийся почти до самых решеток Каппа замер, повернулся ко мне с поднятым забралом.
— Ну?
— Слышал?
— Слышал чт… — я осекся и замер, вслушиваясь в слабое хриплое знакомое эхо, донесшееся от шлема Каппы — Ни хрена себе… это…
— Голос Джоранн — подтвердил мечник и захлопнул забрало — Бубнит что-то вроде «как слышите меня»… рыжая дает о себе знать. И сигнал добил до нас… а у меня в шлеме закреплен…
— Системный передатчик — закончил я за него — Работающий только при условии системного присутствия в этой области. Живее, Каппа. Забрызгай там все кровью и свали от решетки нахрен.
— Есть.
Остановившись рядом с чуть ли не пускающимся слюни гоблином, принявшимся правой рукой лениво теребить свой отросток, сколупывая с него застарелую грязь, а левой поглаживать себя по бедру, я зажал его нос меж стальных пальцев и резко повернул.
— А-А-А-А-А-А!
Затуманенные наркотой и успокоительным глаза прояснились, хлынул поток слез.
— Не надо! Не надо! Я мирный! Мирный! А вы герои, да?
— Рассказывай — велел я — Нахрена вы здесь?
— Похитили нас…
— Кто?
— Непримиримые. А ведь мы были друзьями! — с обидой заметил безымянный гоблин и покосился на вязкую лужу на том месте, где минуту назад лежал уже разодранный и взорвавшийся труп Срульваджо — Мы были друзьями! Они приносили нам еды. Много вкусной еды! Кашу со сметанкой…
— Непримиримые?
— Да! Мы ведь пастухи на дальнем кордоне — совсем-совсем рядом с границей! Но там такая хорошая трава… для овечек самое то. А ведь если ты с добротой к овечкам — так и они к тебе так же со всей лаской и любовью — гоблин покрепче сдавил свой отросток — Овечки они…
— Дальше! Непримиримые кормили вас. Каждый день.
— Да.
— Как долго?
— До-о-олго. Вкуу-у-сно… кушали мы от пуза. Зеленые и синие — добрые… ну мы так думали. А потом как-то заснули и проснулись уже здесь. А Блунк…
— Блунк?
— Один из зеленых воинов. Он был тут, когда мы проснулись. Весь мрачный… грустный… мы с ним хорошо ладили всегда. Он и говорит — без обид, друзья, без обид. Но вы теперь жертвы. Жертвы Брассары… Охренеть да? Он так и сказанул! Вы говорит теперь жертвы Брассары! Съедят вас… Мы думали шутка… смеемся… а он… он еще раз попросил прощения и убежал… а потом… потом приползли эти твари! И начали жрать Срульваджу лицо! Заживо! Они выжрали ему глаза! Как он кричал… мамочка… как же он кричал… а они жрут и жрут… а меня не трогают…
— Что еще ты знаешь?
