Опасным объектом, приобретя личные черты, женщина быть перестала (временно, до возвращения в цивилизацию). Женщиной, в свете полезных навыков и довольно логичных вопросов (не начала срочно требовать ванну и косметику, удобную кровать и немедленно доставить домой), назвать её тоже не получалось. А на боевого товарища она со своей хрупкостью и беззащитностью тем более не тянула.
Теперь мужчина понятия не имел, к какой категории отнести свою спутницу, и пребывал в некотором смятении чувств, так что Ольге удалось вытянуть из него связный рассказ о произошедшем.
Уже и мясо, оказавшееся мало того, что съедобным, так ещё довольно мягким и вкусным даже без специй, было съедено. И ночь наступила, как вчера, внезапно. И собравшаяся в компактный комочек у костра спутница начала клевать носом, неотрывно глядя на перемигивающиеся угольки. А Ульвар всё сидел и думал.
Так не придя ни к какому конкретному выводу, мужчина направился к озеру. Он решил устроить небольшой привал и передохнуть: погони, похоже, не было. Сложно сказать, почему их не заметили и не искали. Видимо, прыжок вышвырнул корабль в слепую зону орбитальных крепостей, и планетарная артиллерия в дежурном режиме просто не успела среагировать. А потом корабль взорвался, и хозяева планеты решили, что никто не выжил.
Странно светящаяся поверхность озера нестерпимо притягивала. Мерное мерцание бледно-голубого света колебалось в такт биению какого-то непостижимо огромного сердца. Не поддавшийся очарованию космодесантник ещё раз подозрительно проверил воду на любые белковые, небелковые и энергетические примеси, и вновь получил тот же отчёт. Кроме некоторых минеральных солей, в воде не было ровным счётом ничего.
Очень хотелось искупаться. Снять броню, стащить эластичный нательный комбинезон, и ощутить, как прохладная вода приятно обволакивает кожу. Ульвар почти чувствовал эти прикосновения всем телом. Но подобной глупости мужчина не позволял себе даже в самом начале собственной военной карьеры. Поэтому он ограничился тем, что вдосталь напился и основательно умылся, даже не сняв перчаток, и вернулся к костру, поймав по дороге любопытный взгляд своей спутницы. В тусклом свете угасающего костра глаза её казались почти чёрными.
И трибуна Наказателя вдруг «накрыло».
Абсолюты намного превосходили людей по всем параметрам. Война бы, наверное, давно уже кончилась, если бы их было хотя бы на порядок больше, чем сейчас. Но появиться на свет божественному ребёнку было не так-то просто.
Начать с того, что не всякая женщина подходила для такой «миссии». Во-первых, будущая мать должна была совсем не бояться и испытывать к своему «партнёру» сильные положительные чувства. Не обязательно любовь; это могла быть благодарность, надежда, восхищение. Во-вторых, она должна была действительно искренне хотеть понести от этого потустороннего странного существа. В-третьих, после рождения такого ребёнка женщина становилась абсолютно бесплодной, и не могла выносить даже искусственно подсаженного эмбриона. И лечить подобное не умели даже боги; это была своеобразная добровольная жертва — возможные последующие чада за божественное семя.
Богиням в этом отношении было ещё тяжелее, потому что зачать и выносить смертного ребёнка получалось далеко не у каждой.
Но и на этом ограничения не заканчивались, по наследству частично переходя к самим абсолютам. Далеко не каждая женщина могла составить полноценную пару полубога, и здесь всё было ещё запутанней. Просто потому, что никаких конкретных критериев отбора не существовало. Считалось, что в нужный момент «сердце подскажет». Единственным (и от этого не менее сложным) условием была эмоциональная зрелость абсолюта, то есть крайне редко встречающаяся в природе вещь. Поэтому детей абсолютов вроде Кичи Зелёного Пера было ещё меньше, чем собственно полубогов.
И сейчас Ульвар сын Тора неожиданно на себе прочувствовал, каково это — обрести Её. Ту, которую он, честно говоря, никогда не жаждал найти, не мечтал увидеть и о существовании которой никогда не задумывался. Он и сейчас ещё не до конца понимал, откуда на пустом месте могла взяться буря охвативших его эмоций, начиная от восторга и заканчивая жаждой обладания, и правильно ли он истолковал весь этот клубок чувств. Но противиться им не мог.
На ходу стаскивая перчатки, мужчина подошёл ближе, опустился на колени перед отчего-то совершенно спокойной женщиной, невозмутимо встречавшей его взгляд, от которого она до недавнего времени постоянно пряталась. Протянул руку, недоверчиво касаясь кончиками пальцев контура лица. Как вдруг прозревший слепец, привыкший познавать красоту мира через прикосновения, и не доверяющий пока ещё глазам.
А женщина почему-то не отстранилась, не отшатнулась. Наоборот, подалась вперёд, прижимаясь щекой к грубой шершавой ладони, и шумно вздохнула, как будто это прикосновение было самым приятным ощущением в её жизни.
Сложно сказать, кто первым потянулся для поцелуя.
Может быть, он, с почти трепетной осторожностью одной рукой за талию приподнимая её, привлекая ближе к себе, а второй рукой бережно придерживая откинутую голову женщины под затылок.
А, может, она, под испуганно-торопливый стук будто сошедшего с ума от нахлынувших ощущений сердца запустившая обе руки в густые короткие белоснежные волосы мужчины, притягивая его голову ближе.
Но поцелуй случился. И перевернул их мир, вытесняя все страхи, мысли и переживания на периферию. Они целовались самозабвенно и отчаянно, пили друг друга и никак не могли напиться.
Обоим хотелось большего. Хотелось ощущений, хотелось близости. Ему — прижать крепче, всем телом чувствовать тепло нежной бархатистой кожи её нагого тела. Ей — ладонями ощущать нечеловеческую силу литых мышц, окутаться его потрясающим запахом, полностью растворяясь в такой пронзительно-щемящей нежности прикосновений мужских рук, умевших до этого, кажется, лишь убивать.
Но оба чувствовали только твёрдую прохладу космодесантной брони, не спешащей плавиться вместе с разгорячёнными телами. Уже совсем ничего не соображая от желания, Ольга дёргала края щитков доспеха, безуспешно пытаясь их оторвать и тихонько всхлипывая от отчаянья. Невозможность прикоснуться вызывала почти физическую боль, и женщина ненавидела эту бездушную броню.
Ульвар ощущал то же самое. На несколько мгновений забыв, как вообще снимается защитный костюм, пытался разорвать латы прямо на себе. Но титанид был способен выдержать и напор абсолюта. Недолго, но этого, к счастью, оказалось достаточно.
Мужчину отрезвил вбитый на уровне рефлексов постулат прописной истины: ни при каких обстоятельствах не снимать броню за пределами расположения легиона.
