Ромул и Туск сердечно простились с Нумией, которая без конца благодарила их за помощь, а Тит подарил на прощание друзьям по тёплому плащу и посоветовал ехать обратно другой дорогой, вдоль Нимфея и дальше через Ценину.
— Я слышал, у Коллация и Тибура остановился большой отряд переселенцев, — объяснил он, — там неспокойно. Да и в ничейных лесах тоже. В эту осень многие общины отпустили младших сыновей куда глаза глядят, и там полно лесного сброда.
— А как у вас? — спросил Ромул.
— К нам они не заходят. Мы живём среди лесов, охотимся, добываем мёд, собираем ягоды. Сабинин чужака заметит сразу. А уж постоять за себя мы сумеем! До Аниена я вам дам проводника, и в нашей земле вас никто не тронет.
Глава 13. ЛЕСНОЙ СБРОД
К нам молодёжь собралась, поколенье
изгнанников жалких,
Шли отовсюду они, сил
и решимости полны.
Вергилий. Энеида
Утро выдалось промозглым, и подаренные царём Титом тёплые шерстяные плащи оказались весьма кстати. Ромул с Туском ехали за молчаливым провожатым на юг вдоль Нимфея. Дорога, которую правильнее было бы назвать тропой, то шла по берегу, то, сглаживая изгибы реки, уходила в лес. Ромул был ещё во власти впечатлений после встречи с Герсилией. Туск догадывался о переживаниях друга и не надоедал ему разговорами.
Путники без приключений в удобном месте вброд перешли Аниен, служивший границей между землями сабинян и латинов, и поднялись к Ценине. Город стоял на латинской стороне Аниена напротив устья Нимфея и имел дурную славу. Главная торговая дорога из этрусского Двенадцатиградия в южные края шла через Антемны, при впадении Аниена в Тибр, и Габии, минуя Ценину. Говорили, что обиженный этим ценинский царь Акрон покрывал разбойников, грабивших караваны, и сам при случае был не прочь пограбить.
Благополучно миновав Ценину, поскакали на юг. Вскоре путники оказались на хорошей дороге, бежавшей по кромке леса в Габии. Потом лес отодвинулся вправо, и друзья через обжитую и ухоженную габийскую землю подъехали к знакомым озёрам, за которыми поднимались светлые стены и буро-красные крыши города.
Ромул прожил у Туска три дня, в один из которых тот показал другу мастерскую отца.
Они вошли в большой полутёмный сарай, озарённый светом нескольких горнов. Шумно дышали меха, под крышей клубился дым, пахло кисловатой гарью. Среди огней и дыма шевелились полуголые люди. Перед Ромулом измазанный сажей потный работник монотонно качал ручки двух мехов, одну вверх, другую вниз. Трубчатые клювы со свистом дули на угли, и те источали неестественно яркое пламя. Огонь обнимал широкую глиняную чашу с раскалённым светящимся варевом, над которым вился зеленоватый пар.
— Бронза, — пояснил Туск. — А это формы, — показал он на рядок светлых кирпичей, стоявших на земляном полу. — Скоро начнут заливку. А вон у окна отец что-то лепит. Не говори с ним сейчас, он не терпит, когда ему мешают.
Они осторожно подошли к старику, который трудился над лепкой небольшой восковой фигурки человека.
— Это для ворожбы? — шёпотом спросил Ромул.
— Ты что! Ворожба запрещена, да и не стал бы отец... Нет, это модель. Её покроют глиной, высушат, нагреют, чтобы вытек воск, а пустоту зальют бронзой. Потом глину отобьют, и получится бронзовая фигурка, точь-в-точь как восковая.
Ромул восхищённо покачал головой. Друзья вернулись к плавильному горну. Там брат Туска зачерпывал из чаши железной ложкой на длинной ручке огненную бронзу и осторожно заливал её в отверстия форм, пока металл не показывался в специальных дырах рядом.
— Это формы для зеркал, — сказал Туск. — Они постоянные. Когда бронза застынет, форму разберут и вынут готовое зеркало, вернее, заготовку. Ещё надо будет очищать и полировать лицевую часть, а на задней стороне гравировать узор. Этим занимается старший брат.
Ромул с облегчением покинул это странное место, где сделанные людьми чудовища дышали, бронза текла, и огонь был не обычный; может быть, именно такой и украл у богов Прометей? Нет, правы предки — только труд на земле достоин свободного человека.
Наутро Ромул распрощался с Туском, сел на своего Рыжего и поехал домой. Миновав знакомые габийские поля, он углубился в лес. Небо было ясным, шум листвы волнами прокатывался над головой одинокого всадника.
Ромул ощущал себя на дне неведомого лесного моря. Огромный дикий лес покрывал чуть не весь Лаций. От Тибра через Альбанскую гору он уходил на восток к землям герников и вольсков, тянулся к югу, до моря, а на севере терялся в Сабинских горах. В Лации были по-настоящему возделанные только полоска земли южней Аниена с Габиями и клин от моря с Лаврентом и Лавинием до Альбы. А южнее, за Нумиком, леса продолжались в земле рутулов. Большинство городов, окружённых полями, были лишь островками среди огромного занятого лесами пространства. Отсюда до Тибра лес раскинулся миль на пятнадцать, а до моря покрывал больше тридцати!
Ехать было легко. Ромул миновал Тускулу и через какое-то время в раздумье остановил коня на Каменном бугре. Может быть, стоит направиться налево по тайной тропе, навестить Рема?
И тут из-за кустов показался знакомый всадник — Анк.
— Ромул! Куда, откуда?
— Домой из Кур и Габий. А ты?
— А я в дозоре. Завтра встречаем караван. Тут у нас недалеко стоянка, и Рем там. Давай я тебя проведу.
Ромул обрадовался случаю повидаться с братом и последовал за приятелем-разбойником. По узкой извилистой тропе они выехали на небольшую поляну. Полтора десятка человек сидели у костра, рядом паслись кони. Разбойники повскакали, радостно приветствуй Ромула, Анк помахал им и отправился обратно на свой пост.
Ромула усадили на почётное место рядом с братом, поставили угощение, налили вина. Начались расспросы. Ромул подробно описал поединок Муция, о котором разбойники уже знали, рассказал о поездке к сабинам и стал расспрашивать Рема о его делах.
— Вот, продолжаем дело Кальпура, проводим караваны в обход Габий и Лабик, — сказал Рем. — Кальпур завёл этот промысел года два назад, проводил в месяц четыре-пять караванов. А мы с Секстом пока успели только два. Должен сказать, что выручка неплохая.
Рем рассказал Ромулу, как это делается. Главное было — сохранить тайну. Разбойники знали секретный брод через Тибр южнее Антемнского; там жил рыбак, которому платили за услуги. Купцы, которым надо было везти товар, сообщали об этом рыбаку, его сын ехал к пещерам, и караван встречали. Сперва разбойники под видом охотников прогоняли бродяг под предлогом того, что те распугивают дичь. А перед рассветом выходили к броду и вели караван до места днёвки, того, где сидели сейчас. Здесь вместе с купцами дожидались вечера, а за ночь проводили караван по долине до дороги в Пренесту. Был у разбойников и человек в Пренесте, который вызывал отряд для проводки караванов в Этрурию. Многое зависело от полноводности Тибра, погоды, луны. В новолуние по лесу двигаться трудно.
— А ведь ты и сам придумал почти такой же план, — напомнил Ромул.
— Я только придумал, а Кальпур осуществил, — отозвался Рем. — Он, конечно, был мерзавец, но не дурак.
Луна освещала стремительно бегущий Тибр. Тяжело нагруженные мулы пересекали реку за погонщиками, которые, вооружившись шестами, прощупывали дно. Вода порой заливала по пояс. Подъём на берег был крут и неудобен, погонщики тянули и подталкивали животных. Наконец все двадцать пять мулов выбрались на сушу. Груз бронзы, выплавленной жителями острова Ильвы, оказался в Лации.
После короткого отдыха караван в сопровождении шестерых разбойников, не считая Рема и Ромула, двинулся к месту днёвки, до которого было десять миль. Там их ждали остальные воины отряда. Лунный серп поднялся выше, небо из тёмно-синего сделалось серым. Лес молчал в безветрии, слышались только удары копыт, редкое ржание и хруст валежин.
Внезапно впереди раздался пронзительный свист, он эхом отозвался сзади, с боков, отовсюду. Из лесной полутьмы выскочили фигуры с мечами, жердями, дубинами и кинулись на караванщиков. Зазвенела сталь, всадники Рема закружились по бокам каравана, рубя направо и налево. Но врагов было намного больше, чем защитников.
— Все к голове каравана! — крикнул Рем. — Бросайте груз, спасайтесь сами!
Его расчёт оказался верным, напавшие занялись грабежом, людей никто не преследовал.
— Лесной сброд, — злобно проговорил Рем.
Уцелевшие собрались на небольшой полянке, посчитали потери. Из разбойников не пострадал никто, из караванщиков недосчитались восьмерых погонщиков-рабов и свободного этруска Тивула.
Когда разбойники дошли до места днёвки, было уже совершенно светло. Проводники, потерпевшие «караванокрушение», злые и усталые, понуро расположились у костров. Неожиданно из леса появился босой юноша, подошёл к командирскому костру и жалобно попросил:
