на помощь неродным полисам[389] в тяжелые времена и остававшихся работать без вознаграждения. Около 188 г. во время эпидемии на острове Теносе уроженец Милета Аполлоний, сын Гиерокла, предложил полису безвозмездно служить в качестве врача в течение полугода[390]. Вероятно, средства находившегося в чужом полисе доктора не позволяли ему оказывать благодеяния теносцам более длительный срок[391].
Встречаются врачи, отказывавшиеся от полагавшихся им гонораров в особых случаях, причем размеры филантропии колебались довольно значительно.
Источники сообщают и о бескорыстном лечении отдельных лиц. Так, между 167 и 146 гг. из Акарнании в Македонию было отправлено посольство, и на чужбине несколько членов его подверглись какому-то заболеванию. Находившийся в Македонии пергамский врач Диоген, сын Диогена, который ранее практиковал в акарнанских полисах, пришел на помощь послам-акарнанянам и лечил их бесплатно, за что был удостоен хвалы и вознагражден разными правами[392].
Во время эпидемии бесплатно лечил обращавшихся к нему граждан врач Полигнот, сын Дейнона, практиковавший в III в. в полисе Юлиде на Кеосе[393]. Примечательно, что в декрете говорится о «многих издержках» врача — возможно, Полигнот не жалел своих средств для лечения пациентов.
Достойно внимания то обстоятельство, что ветеринары также выказывали свое великодушие: около 130 г. в крупном полисе Ламии (на западе Фессалии) был принят декрет в честь уроженца Пелинны Метродора, сына Андромена. Будучи «лошадиным врачом», Метродор бесплатно оказывал помощь и принес большую пользу полису. За это ламияне постановили восхвалить его и даровать ему проксению с самыми широкими привилегиями[394]. Уже А. Г. Вуудхэд отметил, что лексика декрета в часть ветеринара не отличается от языка постановлений о бескорыстных врачах[395]. Этот факт говорит о том, сколь уважаема была профессия ветеринара в Фессалии, издавна славившейся прекрасными лошадьми[396].
Можно было бы привести еще несколько документов[397], но и упомянутых фактов достаточно, чтобы утверждать: во многих случаях врачи приходили на помощь пациентам и даже всему полису, отбросив в сторону материальные расчеты. Так реализовывались на практике те идеи гуманизма, которые прививали своим ученикам медицинские школы гиппократического направления.
Но взаимоотношения врача и пациента были отнюдь непростыми. Для общества эллинистической Греции характерен рост индивидуалистических тенденций, приводивших к обособлению, а иногда и к противопоставлению интересов личности и интересов полиса. Но если приверженцы процветавшей тогда стоической философии выдвинули идеал мудрого мыслителя, стремящегося быть добродетельным независимо от принадлежности его к тому или иному полису (эти представления оказывали самое благотворное влияние на развитие гуманизма), то для людей, проникнутых алчностью, отмеченные выше веяния служили оправданием их стремления к наживе. Некоторые особенности медицинской профессии открывали широкие возможности для мздоимства. Обычно честно практикующий лекарь получал плату за свой труд от самого больного или его семьи. Такой порядок мог быть использован недобросовестным специалистом. Например, в крупных городах некоторые профессионалы старались практиковать в среде богатых клиентов, не снисходя к больным из беднейших слоев населения. Судя по Аристофану, в Афинах уже в конце V в. сложилось мнение о пристрастии врачей к деньгам[398]: отсюда следует заключить, что не каждый афинянин имел средства для оплаты услуг некоторых лекарей.
Углубление социальных противоречий в обществе не могло не сказаться на жизненной философии хотя бы части медиков. Моральные установления «устаревших» гиппократических учителей вызвали такую же острую критику, как и их научные принципы. В эллинистическое время эти тенденции особенно ярко выразила эмпирическая школа медиков. Эмпирики отказались от филантропической этики Гиппократовой науки. Они открыто провозгласили, что обогащение является основной целью человека, избравшего своей специальностью медицину[399]. Эта точка зрения отражает те глубокие трещины, которые появились в общественной идеологии в связи с ослаблением полисного строя: личное благо ставилось выше интересов государства и сограждан[400].
Но как бы ни были часты отступления от традиционной морали медиков, идеи филантропии были столь тесно вплетены в само существо греческой медицины, что они оставались руководящим принципом для лекарей[401]. Недаром в клятве Гиппократа формировалось обязательство «чисто и непорочно проводить свою жизнь и свое искусство». Эти идеи, отвечавшие идеальной сущности полиса, должны были быть весьма созвучны идеологии эллинов изучаемого времени, когда греческие государства боролись за свою независимость и использовали любое оружие из своего идейного арсенала.
Врач, гражданин полиса или его проксен, был столь тесно связан с гражданским коллективом и всем государством, что иногда приходил им на помощь не только своим квалифицированным трудом, но и денежными дарами.
Как известно, в эллинистическое время возросшие экономические трудности заставляли полисы неоднократно обращаться к денежной помощи отдельных преуспевающих граждан. Почетные декреты в честь благодетелей сообщают о крупных, а иногда и умеренных затратах некоторых представителей имущего населения, пополнявших дефицит казны своего полиса. Так было в государствах материковой Греции и в самых отдаленных от Эллады полисах. М. И. Ростовцев, рассматривая указанное явление, особо подчеркнул фактор принудительности, которым были обусловлены щедрые жертвы богатых граждан[402]. Не отрицая определенного значения данного принципа в политике властей полиса по отношению к богатым гражданам, заметим все же, что нельзя забывать и о других аспектах названного вопроса. Сложная система внутриполисных и межполисных отношений выработала в древней Греции весьма четкое понимание того, что именно полис является основным гарантом жизни, свободы и имущества каждого его гражданина. Сколь бы ни было значительно богатство ольвиополита Протогена[403] или богатых граждан Афин, Коринфа и других полисов, каждому из этих богачей было ясно, что гибель его родного полиса несет ему самому и его семье неисчислимые беды, равно как и потерю имущества. Поэтому достаточно проницательные представители господствующего класса могли и без особого принуждения прилагать усилия к сохранению государства, которое охраняло их, давало возможность быть богатыми и продолжать накапливать свое состояние[404].
Источники сохранили известия о крупных материальных пожертвованиях богатых эскулапов. В 322—319 гг. в Афинах таким благодетелем был врач Евенор, уроженец Аргоса, что в Амфилохии (южный Эпир). Он подарил афинской казне талант серебра, за что его увенчали оливковым венком и дали права афинского гражданства[405]. Стоит вспомнить политическую ситуацию тех лет, и сразу станет понятно, что столь щедрый дар был предназначен афинянам как лидерам антимакедонского движения.
Следует упомянуть известного косского врача Филиста, сына Мосхиона, принимавшего большое участие в судьбах родины во время войны, которую вели островные греки под главенством Родоса с Филиппом V: в 201 г. богатые косские граждане собирали деньги на провиант для солдат, и Филист вместе с сыновьями внес 4 тыс. драхм[406].
Приведенные факты указывают
