до того как остановились на парковке у хирургического корпуса. Поэтому подполковнику пришлось несколько минут подождать.
За это время из перевязочной, опять в сопровождении дежурной медсестры, вернулась Анна, сияющая белоснежными бинтами, через которые просвечивал слегка сероватый и мокрый еще гипс. До того момента, пока он полностью не застынет, она должна была руку носить строго на перевязи, перед грудью.
– Как там твой Виталий? Пришел в сознание?
– Пришел. Его уложат в мужское отделение. Это этажом выше. Говорят, что неделю будет наблюдаться. Хотя он просился домой. Искал телефон, чтобы позвонить. Куда же он улетел?
Анна осмотрела пол палаты, но мобильник не нашла. Она даже под свою кровать заглянула, однако и там его не было.
– Он видел меня?
– Я ему сказала, что сама его гипсом ударила. Тебя он не видел.
– Это хорошо. Будет теперь тебя опасаться.
– Ты специально его так ударил? – спросила Анна.
– Как так?
– Так жестоко? – Она, кажется, снова начала Виталия жалеть.
Россомахова ее жалость раздражала.
– Это еще не жестоко, – заявил он. – Это пока только жестко. Но я вынужден был так ударить, чтобы тебе помочь.
– В первую очередь себе.
– Я же тогда еще не знал, что себе помогаю. Это попутный эффект. Случайный.
– Ты сам когда-то меня учил, что случайности следует предвидеть.
– Ладно. Нам некогда. Ты мне вот что подскажи. Ты как-то туманно говорила сегодня про брата Виталия, который у нас в управлении служит.
– Служит. Это именно он против тебя в Сирии провокацию устроил.
– Значит, он и есть предатель.
– Провокатор – вовсе не обязательно предатель. Это разные вещи.
– Он или кто-то другой с его подачи выдал данные на боевую группу, подготовленную мной, полковнику ЦРУ. То есть потенциальному противнику, который работал с нашим настоящим врагом, с боевиками «Джебхат ан-Нусры». Почти вся группа в тот раз погибла. Это были сирийцы. Но готовил-то их я, подполковник российской армии. Меня тоже предали, подставили, обрекли на смерть. Я выкрутился только каким-то чудом. Значит, брат Виталия предал свою армию. Он сделает это опять, когда дело чего-то важного коснется. В ЦРУ сидят мастера вербовки. Брату Виталия припомнят все и будут этим шантажировать. Его фамилия?
– Я не знаю. Мне известна только фамилия Виталия.
– Говори, не тяни время.
– Барсуков. Но носит брат эту фамилию или другую, я не знаю. Я его только один раз видела. Зовут его Сергей.
– Ладно, со всем остальным мы сами разберемся. В том числе и с биографией Виталия Барсукова. Он где, кстати, родился?
– Точно я не помню. Где-то под Житомиром.
– Он не предлагал тебе перебраться туда, на Украину?
– Он сам рад, что сюда перебрался. Никуда больше подаваться не думал. У него здесь устойчивый бизнес.
– Связанный с бандитами.
– Этого я не знаю. Это опять только твои слова. Пока они бездоказательны.
– Я не работаю ни в следственном комитете, ни в прокуратуре, ни даже в ментовке. Пусть они до твоего Виталия добираются. У меня сейчас голова по другому поводу болит. Как мне из собственной ситуации выкрутиться? Не будь у твоего Виталия брата-предателя, я спокойно сменил бы фамилию и ушел бы на пенсию по выслуге лет. Наша служба мне верит. Она помогла бы. Но наличие в наших рядах предателя угрожает и другим офицерам. Поэтому мы обязаны его найти. Чтобы сделать это, я обязан сейчас тебя защищать. Иначе мне, скорее всего, дела бы не было до того, что с тобой случится.
– Вот! В этом ты весь! Главное, меня не трогайте. А все остальные хоть сквозь землю провалитесь, не жалко.
Они опять начали ссориться, а ведь Виктор Васильевич ничего подобного не планировал.
– Товарищ подполковник, нам пора, – вовремя вмешался капитан Русинский.
Должно быть, он интуитивно ощутил остроту ситуации, улыбнулся Анне и добавил:
– Я сам, кстати, из-под Житомира родом. Так, глядишь, и земляков встречу.
Но подполковнику Россомахову показалось, что он еще не все свои аргументы высказал.
Поэтому он продолжил, хотя уже и повернулся вполоборота к двери:
– Не перекладывай проблему с больной головы на здоровую. Это ведь ты сама не хочешь ничего слышать о том, что твой Виталий связан с криминалитетом. Для тебя главное, чтобы он деньги приносил. А остальное тебя не касается. Но это тебе уже аукнулось и может повториться. Только во второй раз я, к своему сожалению, обязан буду тебя защитить.
– Не нужна мне твоя защита! – выпалила Анна.
– Она мне и моим сослуживцам нужна. Ты одна можешь узнать брата своего Виталия. Ты его видела. Поэтому твоя жизнь дорого стоит. Придется мне тебя все же защищать. Ничего личного. Только служебные дела, – проговорил Виктор Васильевич, резко развернулся и пошел к двери.
Капитан Русинский на пару секунд задержался, опять улыбнулся Анне, дождался от нее такого же ответа и только после этого произнес вполголоса:
– Я знаком с Виктором Васильевичем только с утра. Но уже ценю его как человека высокой порядочности и ответственности. Не обращайте внимания на его слова. Наговорить в сердцах каждый из нас может всякого. Но он, как я уже увидел, человек отходчивый, через полчаса будет жалеть о своих словах.
– Знаю, – ответила Анна. – Я сама такая же.
Подполковник Россомахов и капитан Русинский спускались по лестнице достаточно неторопливо. Приемные часы уже закончились. Посетители удалились. Больные разошлись по палатам, разбирали пакетики с яблоками, бананами, апельсинами и мандаринами, принесенными им. Дежурный персонал готовил к ужину столовые на каждом этаже, изредка погромыхивал посудой. Однако эти люди никак не могли помешать двум офицерам.
Окна, про которые говорил Валерий Николаевич, располагались на первом этаже, рядом с лестницей, с которой можно было сразу шагнуть на широкий подоконник, заставленный горшками с цветами. Капитан Русинский, как уже делал недавно, легко сдвинул цветы в сторону, открыл окно и выглянул наружу. Осмотр территории он произвел так же быстро, как это сделал бы сам подполковник Россомахов. После этого капитан шагнул вперед, слегка пригнулся и выпрыгнул.
Виктору Васильевичу, который был на несколько сантиметров выше, пришлось пригнуться сильнее. Однако выпрыгнул он так же легко и быстро.
Россомахов сразу увидел, что его напарник, придерживая полу куртки, прикрывающей пистолет-пулемет, бежит к торцу здания, куда вела широкая асфальтированная дорожка. По ней могли проехать не только легковые машины, но даже тяжеловесные и неповоротливые грузовики, не говоря уже о микроавтобусах «Скорой помощи». Для них, как видел еще раньше подполковник Россомахов, с торца здания было сделано отдельное крыльцо с въездом и выездом под навесом, а к крыльцу посредине вела небольшая лесенка. На него выходили широкие двери приемного покоя, которые
