– Я много чего умею, – многозначительно сказал ирлинг, а я зависла от его хриплого голоса.
Поела я, совершенно не чувствуя вкуса еды, но не забывала при этом активно нахваливать кулинарные способности мужчины. А этот невыносимый тип улыбался в своей загадочной манере, когда не поймёшь: доволен он или ехидничает, видя мое незавидное состояние.
И вот настал час икс. Пора ложиться спать. На стуле я нашла новую сорочку и постиранные выглаженные вещи. Надела и улеглась мучительно ждать. Прошло примерно два часа, а его всё не было. Я изводилась от страха и отнюдь не перед кошмарами: боялась, что не придёт. Может, он передумал?
И вот он прошёл в комнату крадучись, наверное, думал, что я сплю. Стало довольно обидно, что он не шёл специально, но идиотское возбуждение не спадало. Он откинул одеяло и тихонько застонал, этот стон резанул по моим оголённым нервам.
– Ты не спишь– сказал Ададжи, и это был не вопрос.
Если честно, от обиды я хотела симулировать, но передумала.
– Нет.
– Мне лучше прийти позже.
– Боишься нового изнасилования? – от досады не могла не съехидничать я. А мужчина с рыком придавил меня к кровати всем телом, потираясь о меня своим каменным стояком:
– Скорее мечтаю о нём, но я обещал дать тебе время, а запах твоего возбуждения лишает меня всякого благородства, – уже буквально простонал ирлинг.
Меня залила краска стыда, смешанного с диким желанием:
– Ты хочешь сказать, что все, кто меня сегодня видел, тоже… почувствовали?
– Нет, твой запах чувствую только я, – тихо говорил Ададжи, перемежая слова лёгкими, почти невесомыми поцелуями, от которых хотелось его действительно перевернуть и изнасиловать.
– Почему?
– Что «почему»? – уходил от ответа ирлинг, нежно прикусывая мне кожу за ушком, что вызвало очередной табун мурашек. А мне нестерпимо захотелось, чтобы этот большой и сильный мужчина снова был в моей власти, повелевать им, до потери сознания. Резким движением спины и бёдер я перекинула его на спину и уселась так, чтобы промежностью потираться о его член. Руки его я спутала одеялом, давая понять, что жду от него подчинения.
– Так… почему… запах… моего… возбуждения… чувствуешь… только ты? – задавала я вопрос, перемежая слова далеко не целомудренными поцелуями-укусами, опускаясь всё ниже, остановившись садистски у резинки трусов, оттопыренной возбуждённым достоинством Ададжи.
– М-м-м, у-у-у, возбуждения… – тянул время мужчина.
– Ада… джи… почему… – мурлыкала я, вырисовывая узоры языком на его паху, иногда «случайно» касаясь головки члена.
Он послушно изгибался в одном рваном ритме с моим языком, с заведёнными за голову руками, а я уже сама не помнила, о чём спрашивала. Даже со всеми мужьями я не испытывала такого взрыва чувств. И эта мысль сильно пугала. Что с нами происходит?
Мужчина что-то для себя решил и окаменел, выпутал руки, обнял моё лицо ладонями и заставил посмотреть прямо в глаза.
– Потому что люблю. Ты моя пара – женщина, рождённая для меня, – хриплым, но серьёзным голосом сказал Ададжи.
Я растерялась. В дыре на месте моего сердца только начало зарождаться тепло к этому мужчине, а боль от потери мужей была слишком сильной, чтобы начать копаться в своих чувствах. Да что там, я струсила, испугалась новой боли, которой мне точно не пережить.
Видимо, все эмоции отразились на моём лице, поэтому Ададжи просто встал и молча ушёл.
Уснула я нескоро, спала мало, и в кошмарах вместе с мужьями теперь тонул Ададжи.
Два дня мы избегали друг друга. Кошмаров не было, но каждое утро я чувствовала древесно-цитрусовый запах на моей подушке, пока в мою голову не пришло понимание: боясь потерять Ададжи в будущем, от предательства, которого от него я не могу представить, я отталкиваю дорогого мне мужчину сейчас.
На следующий день наступал праздник с подарками из перьев, и я решила, что это удобный случай помириться, показать, что он мне дорог. Но тогда я даже не знала, насколько влипла.
И вот настал Праздник полёта пера.
С утра Ададжи хотел со мной о чём-то поговорить и выглядел расстроенным, но Делана кивнула мужчинам, и те оттеснили ирлинга. Интересно, что это с ним?
Я весь день думала, какую мне спеть песню. Уточнила у Вины, какие обычно поют песни на этом торжестве. Та с хитрой улыбкой сообщила, что слова песни неважны, лишь бы пелась она от души и для выбранного мужчины. А я вспомнила песню Лары Фабиан «Адажио», которую с маниакальным упорством учила когда-то на вокале. Хорошо, что слов никто не поймёт, ведь песня на английском, да я и сама точно не помню, о чём там речь, но судя по мелодичности, точно о любви, и имя похожее, а так и ирлингу приятно, и какое-то инкогнито для моих недозревших чувств.
Всемером, с женщинами деревни, мы надели белые хламиды, чем-то похожие на моё местное «свадебное» платье, и направились к Разрушенном храму.
