кожаном жилете, который выглядел белой вороной. Другие гости надели свои лучшие наряды. Жители Портсмута выглядели особенно хорошо, ведь с появлением нового дома город получил своего рода знак отличия и стал выгодно выделяться на фоне соседних поселений. Горожане смотрелись горделиво, жители окрестных деревень – восторженно и иногда завистливо, а Джон Картер в своем кожаном жилете выглядел как безумец, которого только и оставалось что обрядить в смирительную рубашку. Когда кто-то предложил ему миску ухи, он перевернул ее вверх дном. Когда он увидел резные шары и тонко обточенные столбики кроватей, он пришел в ярость и начал изрыгать проклятия. И более чем сто пятьдесят лет спустя люди говорили, что слышали шепот его имени в свирепом дыхании бури, которая снесла громадное здание.
Вся пойманная рыба превратилась в роскошный суп, бревна – в изящный орнамент… всё это было для него чересчур. Джон Картер привык ловить треску утром и съедать ее в полдень, сидя под сенью деревьев, но их срубил Роберт Александр, специально для этого проделав путь из Бостона. По приезде Роберт сразу смекнул, что стоит добавить рыбную ловлю к тому предпринимательскому кредо, которое он разработал за семь суровых месяцев, пока «Дорсет», дав пароходный гудок, медленно выйдя из Бостонского порта и обогнув Огненную Землю, плыл вверх по течению к диким землям северного Орегона, где люди и по сей день живут натуральным хозяйством: ловлей рыбы и изготовлением древесины.
Сегодня они работают на крупные компании, которым принадлежат права на древесину и воду. Ввиду сезонности работ, в межсезонье семьи рабочих живут на пособие. В более сложных случаях многие получают пособие круглый год. Поскольку не запутаться в действующем международном и межштатном транспортном законодательстве довольно трудно, результат налицо: почти все в этих краях, хотя бы в самой малой степени, живут в так называемой зоне экономической депрессии. Кто-то получает дополнительный доход от летней торговли с туристами. Если зимой прочесывать пляж, будет что продать – сплавной лес, гигантские раковины и зеленые стеклянные шарики. Кто-то подрабатывает в местных ресторанах, где подают знаменитых устриц и нерку. Другие тратят время в закусочных и в дешевых мотелях, которыми усеяно шоссе.
Депрессия в этих краях до сих пор проявляется сильно. Если не в буквальном смысле – в крайней нищете, – то в меланхолии и подавленности, которая начинается в сентябре и не кончается до первых дней июня. В эти суровые месяцы, когда с низкого неба беспрестанно льет дождь, а дни – это несколько серых часов до наступления темноты. Но солнце чудесным образом раз в день пробивается сквозь тучи. Улицы и магазины наполняются людьми в резиновых костюмах, которые бегут по своим делам, а затем обратно домой. Приходя домой, они готовят ужин. Есть его можно только тогда, когда приходит время зажигать керосиновые лампы и разводить огонь в камине. Спускается ночь, за окнами нет ничего, кроме черноты, только дождь стучит в стекло и волны бьются о берег. Некуда деться от долгой и нескончаемой зимней ночи. Семьи выносят лампы из кухни и придвигаются поближе к огню. Без него весь дом пал бы жертвой суровой погоды. Влажность съедает половицы, грибок покрывает крышу, плесень ползет из щелей. Так же – и зимняя хандра. Люди изо всех сил стараются победить ее. Они разжигают огонь, чтобы просушить дом, пьют пиво, чтобы развеяться. Пиво ведет к беседам, пустым разговорам, сквозь которые прорывается нечто, что может закончиться стрельбой. Но, как правило, говорят о вещах фантастических: об ангеле смерти и его серебряных шпорах; о горящих пиратских шхунах, что видны в полночном тумане; о бурях, которые шепчут имя Джона Картера. В этих местах фантастическое и повседневное идут рука об руку. Те же люди, которые слышали звон серебряных шпор, заканчивают свое пиво и ложатся в постель. Под одной крышей, с одним и тем же звуком гремят косточки тетушки Алисии на чердаке и посуда в раковине. Это дома, где дети рождаются, молодые женятся и старики умирают. Эти одинаковые, безликие дома ютятся возле самых дюн, разительно отличаясь от громадного особняка Александра. Хвала небесам, что этот старый дом в конечном итоге рухнул. Он был как бельмо на глазу. Доставлял только беспокойство и лишние хлопоты бедной Четти. Как будто ей недостаточно проблем, пока она пытается вдолбить немного разума в двух сумасшедших детей, которым ее придурочный муж запудрил мозги всякой ерундой. Кто-нибудь вообще слышал, чтобы человека звали Родриго? Такие имена бывают только у иностранцев. Наверняка ни на что не годный бездельник, который должен был сняться с места и бросить ее, когда придет летний сезон. Хорошо, что здесь ветрено. Ей гораздо лучше живется без этого старого особняка, громоздкого, как слоновье стойло. И ясно как божий день – это хорошо, что тот чужак больше не показывал носа здесь в окрестностях. Ей гораздо лучше живется с новым мужиком… Пиво ведет к пустым разговорам. На самом деле произошло вот что, и всё это весьма просто.
Около шестнадцати лет назад Родриго поднял вверх большой палец у входа в тоннель Холланда, и после трех попуток водитель высадил его в горах Руби. Пошел снег. Снежные хлопья в свете фонаря. Снежные заносы вокруг бензоколонки. Было три часа утра, ни одной машины на шоссе. Наконец одна завернула на бензоколонку, и, перекинувшись парой реплик, Родриго согласился вести машину, пока Макси поспит. Но Макси всю дорогу болтал. Он путешествовал по окрестным городам, перепробовал всё: школа, нормальная работа, участие в радикальных политических группировках, наркотики. В конце концов он всё бросил и осел в Портсмуте. Хорошее место: тут красиво, и никто тебя не трогает. Они въехали в город, и Макси показал незнакомцу, что он имеет в виду. Родриго никогда не был на пляже, где можно увидеть океан, а если повернуть голову, то и горы. Но он недолго глазел по сторонам. В первую зиму Родриго чуть не сошел с ума от дождя и хандры, волн и прочего. Всё пошло на лад, когда Макси познакомил его с Четти Александр. Это была удачная сделка: он выгодно отличался от местных жителей, она казалась милой тихой гаванью после всех этих жестких нью-йоркских девок. Долгие зимние ночи вдвоем с ней помогли Родриго забыть о том, как он несчастен, и перестать думать о жизни в Нью-Йорке. Когда Макси сказал Родриго, что он сошел с ума от дождя, что жениться – это безумие, Родриго сказал: «Она – очень милый человек». У них родился сын через год после свадьбы, а пять лет спустя – дочь. Тот год был полон сюрпризов. Кроме того, что родился ребенок, в тот год в город приехал Дэн Вулф. За шесть
