же храбрый и сильный. В котором, без сомнения, были свои императоры, высший свет, свои гильдии, свои Синие и Зеленые… Так вот, все это кануло безвозвратно, будто никогда и не существовало вовсе, и, если бы я со своими подчиненными не строил там мост – никто никогда бы и не догадался, что зеленый пик холма некогда был славным живым городом, полным жизни, движения, решимости выжить и надежды. Их ложь в конце концов не стала спасением, не так ли?
И все же, что с того? По крайней мере, у нас была работа, а работа заполняет время, а время – враг. Лично у меня никогда не было проблем с ложью, пока она служит полезной цели. Ложь раз за разом надежно приносила мне гораздо больше пользы, чем правда. С моей точки зрения, истина – бесплодная вересковая пустошь, сплошные бесполезные топи и гадюки. Если осушить и переворошить ее силами лжи, тогда и только тогда появятся на ней очаги жизни. Разве не так поступают все люди? Они берут мертвый ландшафт и преобразуют его в то, что им нужно, что они хотят и могут использовать. Я никогда не колебался, приспосабливая мир под свои нужды, когда мне это сходило с рук.
Простите, я несу чепуху. Итак, на следующий день все были чем-то заняты, кроме меня. А еще днем позже меня разбудили в поздний час, когда небо все еще было темно-синим, и передали сообщение от Трухи: «Принимай работу, она закончена».
Поэтому я спустился на артиллерийский двор и обнаружил, что тот пуст. В конце концов я нашел старика, который варил кашу под открытым небом, и спросил, куда, черт возьми, все запропастились.
– Дык все сейчас на стене, разве ты не знал? – удивился тот.
Пришлось и мне туда пойти – чтоб своими глазами увидать, как Зеленые под чутким руководством Трухи заканчивают установку сорока шести недавно построенных моделей 68-А.
Это «А» я даровал ей в качестве особой награды, в знак признания ее выдающихся усилий и достижений. В самом деле, выше чести я никому не оказывал. Император может сделать кого угодно герцогом или графом, церковь способна возвести в ранг святых, но это все тривиальные различия – бессмысленные, ибо никто не может знать, действительно ли ты их заработал или нет. Но стать тем, кто создает новый класс в имперской военной номенклатуре, – дело совсем другое. Взять хотя бы меня – пятнадцать лет назад разработал революционный новый понтон, и сейчас, должно быть, тысячи таких штуковин находятся на вооружении по всей Империи, от края до края. Но вглядись-ка в описи – понтоны те все еще значатся как тип 17, как и до моего рождения. Не 17-А и не 17*, и уж точно не Понтон Орхана. На самом деле я чертовски возмущен этим. Но что с того?
Я огляделся по сторонам, узрел, как блестит смола на недавно распиленных бревнах, уловил смолистый запах тросов, и вдруг мне стало ужасно страшно. Один мудрый человек как-то сказал: «Губит не отчаяние, а надежда». Сорок шесть современных артиллерийских орудий, нацеленных на врага. Бригадиры Трухи сказали мне, что к концу дня их будет еще шестьдесят девять. Внезапно у нас появилась артиллерия; внезапно большая ложь, которую мне удалось провернуть в тот первый день, когда мы забрали баржи у дерьмового дозора, превратилась в правду.
Да, у нас теперь была артиллерия – только стрелять из нее было нечем. Виноват в этом был я, разумеется. Об этом потом расскажу.
Несомненно, проницательный читатель заметил явную нотку нытья, просочившуюся в эту историю. Простите меня. Я никогда не собирался становиться командиром и раздавать приказы, хотя я не то чтобы протестую. В глубине души я все еще думаю о себе как о плотнике. И сейчас кругом летала стружка, и производил ее не я. Вся моя деятельность свелась к тому, что я давал указания другим, а то никогда не казалось мне работой; по правде говоря, чувствовал я себя брошенным, бесполезным и обленившимся.
Поэтому я разыскал Труху. Она стояла на четвереньках, проверяя ложе люльки для катапульты с ватерпасом и транспортиром. Я встал над ней, загородив ей свет.
– Кыш, – сказала она не поднимая глаз.
– Хорошая работа, – отозвался я.
Она вскочила, ударилась головой о борт, издала какой-то скулящий звук, молнией развернулась – и насупившись уставилась на меня.
– Ну как, всё в порядке? – выпалила она. Я пожал плечами.
– Откуда мне знать? Ты скажи.
Труха встала, стряхнула опилки со своего рабочего халата.
– Ну, думаю, мы разобрались с проблемой ударного напряжения на перекладине с помощью дополнительных трех витков веревки, и люфт в сочленениях, думаю, не имеет большого значения при должном внимании в ходе эксплуатации, и храповики…
– Я приму это как «да», – успокоил ее я. – Ты ведь проверила модель, не так ли?
Она бросила на меня гневный взгляд, которого заслуживал такой глупый вопрос.
– Да, на четверть мощности. Вы сказали, что мы не можем завести их полностью.
Я кивнул. Моя вина, как и все остальное. Улучшенная производительность нового типа катапульт была частью элемента неожиданности – собственно, бо´льшим мы сейчас не располагали. И мы не могли проверить эти чертовы штуки, ибо понятия не имели, как они сработают, сработают ли вообще – или разлетятся на куски после первого же залпа. Все это предстояло узнать в бою с решительно намеренным убить нас врагом. Идиотский подход к делу. И полностью мое решение.
Я спросил ее о некоторых деталях системы калибровки, на что она ответила (как я и знал), что без возможности залпа на полной мощности любая попытка калибровки в лучшем случае является обоснованной догадкой. В любом случае это не имело никакого значения, и все, что я хотел, – поддержать разговор.
– Мне нужно, чтобы они были готовы к закату, – сказал я.
– Не выйдет. Нам нужны рамные опоры для поднятия передних концов. Иначе не сможем обеспечить ту траекторию, о которой вы просили…
Я одарил ее широкой улыбкой.
– В нашей ситуации нет таких слов – «не выйдет», – сказал я и ушел, дав ей прекрасную возможность вдоволь поорать ругательства мне в спину.
К закату все будет готово. Сказав это, я ощутил, как мои внутренности превратились в лед. На закате мы будем делать долбаную глупость по моему приказу, и, если все пойдет катастрофически неправильно, это будет моя вина…
Поэтому я отправился на каменоломню Синих – им каким-то чудом удалось сделать то, о чем я так необоснованно просил. Результаты были загружены в огромные вагоны при помощи
