Отон, как я всегда это делал. Но я опасаюсь за судьбу своего народа.
– Напротив, – сказал Отон, – пьеса только начинается. И ничто не вечно под звездами. Даже хрупкая структура из углеводорода и металла, которая нас окружает. А теперь оставьте меня одного. Идите, идите! Занимайте казармы, устраивайте ваших собратьев. Мы еще поговорим, когда Корабль будет готов к выходу.
* * *
Внутри башня напоминала кабину какого-нибудь древнего корабля с изначальной планеты. Низкие, удобные кресла, старомодная печь, в которой потрескивал огонь, обещая приятное тепло, – все это резко контрастировало с яростью ливня, который стучал по стеклам, будто путник, желающий скорее зайти. А на столе рядом с чашкой посвистывал странный металлический предмет с носиком. Ския жестом попросила ее налить себе напиток. Разумеется, она не могла сделать этого сама, и Плавтина задрожала при мысли о странном существовании, которое вела Ския – в одиночестве, лишенная тела, с единственной задачей: сделать так, чтобы у другой получилось то, в чем ей самой отказала судьба. Чашка согревала ей руки. Настойка была полупрозрачной, почти золотой, усыпанной крошками разноцветных лепестков, движимых быстрым и таинственным внутренним колебанием, будто миниатюрная вселенная, в которой стремительно разгораются галактики. От нее шел легкий аромат липового цвета.
И тогда древняя рассказала ей все. Она объяснялась точными, простыми фразами, излагала факты без примеси субъективности, поэтому Плавтина ни разу ее не перебила. И, пока она терпеливо слушала, лишь одно слово бесконечно крутилось у нее в голове, лишь одна неоспоримая реальность, тенью нависающая над всей историей. Война.
Ее воспоминания обрывались накануне первого преображения Плавтины, когда та стала Кораблем – сперва маленький, он постепенно становился все крупнее и крупнее. Действия ее мало чем отличались от действий других выживших в Гекатомбе – тех Интеллектов, которые смогли выдержать шок от полной и необратимой гибели Человечества. Едва ли десять тысяч автоматов пустились в Анабасис. Они рыскали по небу в поисках малейшей надежды на возвращение. Это была эпоха страданий и разочарований.
Человеческая цивилизация на последнем этапе своего существования достигла лишь ближайших окрестностей изначальной системы. Следовательно, искать человека в дальнем космосе не было смысла. Звезда Альфа Центавра ознаменовала границу зоны поиска, и Интеллекты основали там базу – сперва временную, а затем и постоянную. Они построили Урбс – город для автоматов, славный памятник былым достижениям их ушедшего создателя.
Аруспиции Урбса первые заметили изменения в атмосферном составе некоторых далеких планет. Явление развивалось медленно, по нерегулярной модели, однако рост его был неоспорим. Там, в далеких сумерках, биологическая жизнь постепенно распространялась к внутренней стороне рукава Ориона, приспосабливая поверхности планет под свои нужды. Они продвигались капризными, непостоянными волнами, по воле компульсивных спадов и подъемов своей цивилизации. Их цикл роста в долгосрочной перспективе можно было предугадать: за периодами анархии, в течение которых варвары пожирали друг друга, разделившись на множество враждующих группировок, приходило время расового единства. Мощные бюрократические государства направляли разрушительную энергию наружу, отправляя демографические излишки в ледяную темноту у своих границ.
И они подходили все ближе к эпантропическому пространству. Интеллекты подсчитали: время, остававшееся до встречи с варварами, сводилось к нескольким тысячелетиям.
Тогда стали готовиться к смертельному бою, к битве, ставкой в которой стало выживание. Осваивая новые территории, варвары сокращали экологическую нишу Человека. Если эта ниша исчезнет, то и возвращение Человека навсегда останется невозможным. Этого Интеллекты не могли допустить. Они хранили надежду на его возвращение, превратив ее в коллективную веру, основанную на древних пифагорейских символах. Верить в рациональность мира значило прилагать все силы к воскрешению Хозяина. Надежда принимала разные формы: могли отыскать изолированную от мира общину, человека, погруженного в криогенный стазис, или даже несколько обрывков дезоксирибонуклеиновой кислоты, похороненных под землей или вмерзших в лед какой-нибудь блуждающей планеты и каким-то чудом избежавшие заражения. Если такое событие произойдет, то с большей вероятностью – на окраине зоны, колонизированной человеком, чем в изначальной системе.
Другая опция – обыскать саму голубую планету – была им так же недоступна, как и после Гекатомбы.
Так первая Плавтина ответила на призыв к оружию, сражаясь в первых рядах вместе со своими братьями и сестрами. Началась вторая метаморфоза. До этого они только приспосабливали свои автоматические тела с незначительными модификациями к холоду космоса, увеличивали чувствительность, заменяли синтетические мускулы. Эти изменения совершались в годы, когда мир был охвачен лихорадкой, и проводились торопливо, несмотря на опасность, в среде, бедной энергией. Их антропоморфная внешность стиралась. Более утилитарные системы занимали ее место. Это было, как вновь лишиться собственного тела. Не все смогли это пережить.
Те, кто не погиб в катастрофе и не сошел с ума, превратились в гигантские военные Корабли, почти бессмертные, всемогущие, почти такие же раздувшиеся от собственной мощи и грозные, как боги, которых человечество когда-то почитало.
А дух их рос еще быстрее, чем телесная оболочка. Координировать все более и более сложные системы, сканировать отдаленные пространства, четко видеть взаимосвязь причин. Все знать, все запоминать, все планировать. Такой мощный аналитический ум отдалил их от прародителей до такой степени, что те никогда бы не узнали в этих огромных судах, хранящих остатки их погибшей цивилизации, своих верных и послушных помощников. А потом они отправились в дальний космос.
Началась война. Потрясающая способность к предвидению позволила Интеллектам определить в общих чертах, как век за веком будет проходить варварское вторжение. Варвары исчислялись сотнями миллиардов, они были рассеяны по поверхности миллионов миров или затиснуты на долгое время, за которое успевало смениться несколько поколений, в ледяные корпуса огромных колонизаторских кораблей.
Однако число не имело большого значения. По логике вещей князья Урбса должны были победить. Одной победоносной кампании хватило бы, чтобы искоренить угрозу. Человечество всегда умело насаждать смерть, и даже когда оно исчезло, его арсенал остался. В прошлом его орбитальные лазеры обращали в пепел целые города. Странные артефакты, изобретенные его последователями, могли уничтожить варварскую оккупацию, не оставив от нее и следа: отравить атмосферу и океан, изменить солнечное свечение так, чтобы сжечь все на поверхности планеты, разрушить экосистему. Однако автоматы не могли так поступить. Законы Уз, записанные в их подкорку, действовали и в отношении варваров. Существо вычислительного порядка не могло хладнокровно убить биологический организм. И неважно, что речь шла о монстре из далекого космоса: тот факт, что это живое существо, наделенное сознанием, способное чувствовать боль, достаточно приближал его к человеку, чтобы нейтрализовать в ноэмах все боевые инстинкты. И поэтому битвы были проиграны.
Территории Империума, раскинувшиеся было на сотнях катетофотов, стали сокращаться. Методично, строго по плану и в правильном
