миг Азелек очутилась на земле рядом со мной.
— Царь! — с грустью обратился я к Киру, не поднимая глаз.— Дорога была нелегкой. Мы сделали все, что было в наших силах.
И тут на мое плечо легла сверху тяжелая рука царя персов.
— Рад, что ты вернулся, эллин.— Голос Кира оказался, сверх моего ожидания, не гневен, а даже весел.— Мой брат Гистасп всегда во всем сомневается, и мы поспорили. Теперь ему придется отдать мне лучшего коня из своего табуна.
— Царь! Мы потеряли Иштагу,— не переменил я печального тона.— Он прикрывал наш отход и доблестно сражался один против десятка врагов. Враги не смогли убить его, но от шума битвы случился горный обвал. Так погиб Иштагу.
— Славный был воин,— только раз вздохнул Кир, помолчал и вдруг коротко рассмеялся: — Иштагу подхватил от тебя, эллин, дурную болезнь, Судьбу. Так ты и остался сам в живых.
— Признаю свою вину,— сказал я, и вправду почувствовав себя кое в чем виноватым.
— Встань! — повелел Кир и убрал руку с моего плеча.— Ты — тоже, Азал.
Он зорко посмотрел сначала мне в глаза, потом — своему скифу. Его брови таинственно пошевелились, он сказал Азелек:
— Иди.
Затем царь персов жестом приказал мне приблизить ухо к самым его устам. В его глазах мелькнуло то самое выражение, с которым он некогда задал вопрос, решавший мою судьбу: «Ты видел их?» Жилы мои натянулись. Спроси он теперь: «Ты видел ее?» — пришлось бы ответить правду или потерять право называться Кратоном хоть на земле, хоть в Царстве мертвых.
— Благодарю тебя, эллин, за то, что уберег Азала,— прошептал Кир.— Я слышал о том обвале.
Меня охватил жар. «Буду верно служить тебе, царь персов, до скончания дней»,— только мысленно изрек я, не желая превращать клятву в истертую монету, и лишь коротко поклонился Киру.
— Теперь, эллин, подкрепись, соберись с мыслями и Расскажи, что узнал,— произнес Кир и для Кратона, и для всех окружающих.— Помни, что новые вести могут опередить старые. Тогда твоя нелегкая добыча потеряет цену.
Мой доклад царю персов происходил в небольшой уютной комнате, завешанной коврами. Все присутствовавшие сидели также на мягких коврах, вокруг большой медной кадильницы, из которой к потолку тянулась струйка apoматного дыма, напоминавшая мне о многом. Поначалу было нелегко держать четкий строй рассказа.
По сути дела, я вновь оказался равноправным членом царского совета, хотя все знатные персы, кроме самого царя, открыто выказывали подозрительность и даже презрение к чужестранцу. Меня слушали царь Кир, его брат Гистасп, знатный перс Губару (в будущем — лучший военачальник Кира и сатрап Мидии), а также хазарапат Уршаг. Эламита Гобрия уже не было: видно, он убрался восвояси, подальше от чужой беды.
Я рассказал им обо всем, что увидел с высоты гор в долине и услыхал через дымовое отверстие дома. Из моего повествования само собой выходило, что мятеж Кира против Астиага, царя Мидии и его деда, выгоден всем — и самому Киру, и Астиагу, и Гарпагу с его союзниками. Киру следовало захватить трон Мидии раньше своих недругов, тем более что Гарпаг так настойчиво предлагал ему свою поддержку. Астиаг, не зная о возможном предательстве, ждал повода пустить в дело все свои застоявшиеся войска и жестокими карами устрашить и смирить всю страну. Гарпаг же, вовремя поддержав Кира войсками, превышавшими все силы персов, мог не только сохранить свою жизнь и высокое положение, но и мечтать о большем, несравнимо большем.
— Слышно, что царь Мидии становится все более мнительным и нетерпеливым,— не дожидаясь от Кира позволения, заговорил глухим голосом Губару, большой и тучный перс.— То, что говорит этот чужеземец, похоже на правду. Гарпаг долго не будет стоять на месте. Он пойдет в горы. Считаю, что нужно выступить ему навстречу, закрыть Орлиный перевал в самом узком месте. Там и добиться от Гарпага клятвы.
— Что делать потом? — спросил осторожный Гистасп.
— Ясно наперед! — Губару сделал рукой резкое движение, как будто разрубал мечом врага.— Персам идти во главе войска на Эктабан. Боги наконец отдают нам власть над этими обжорами и лентяями, тела которых стали мягкими, как у мучных червей. Сколько еще терпеть мидян?
— Орлиный перевал очень хорош, это верно,— кривя губы, произнес Гистасп,— Там три десятка воинов способны перебить сверху стрелами и камнями целую армию. Что будет с персами, когда они сойдут на равнину и окажутся в окружении большого войска?
— Кто из вас не верит Гарпагу? — внезапно спросил Кир.
— Брат,— взял на себя нелегкую ношу Гистасп,— Мы все знаем о былом великодушии Гарпага. Но кто знает о тайных замыслах его союзников? Того же Фарасга. И кто ныне уверен в преданности парфянской конницы?
— Значит, со стороны виднее,— заметил Кир,— Неплохо бы спросить чужеземца, что бы он стал делать на нашем месте.
— Этот чужеземец и так чересчур осведомлен,— Гистасп косо посмотрел в мою сторону.
— Говори, эллин,— повелел Кир.
— У нас, эллинов, всегда очень запутанные отношения как между союзниками, так и между врагами,— начал я в затруднении,— Не думаю, что мой совет может разрешить такое нелегкое положение. Вижу два пути. Первый: возбудить парфян и гирканцев против мидян, против Астиага и его военачальника Гарпага. Когда начнется война «на стороне», стремительным броском малой персидской армии захватить Эктабан, а уже оттуда нанести столь же быстрые Удары по каждой из враждующих армий в отдельности, пока их стратеги не успели сообразить, кто действительный союзник, а кто враг.
— Неплохой способ погубить персов,— оценил мой военный план Гистасп.
— Второй путь: довериться Гарпагу и первым спуститься к нему в долину. Но держаться настороже и не ходить к нему в гости без охраны числом не менее двух сотен верных воинов.
— Неплохие слова для чужеземца,— признал Губару.
— Кто
