— Что ты сказала? — Кьяра так крепко схватила Дзанетту за руку, что та испугалась. — Как их звали?
— Антонио и Марко.
— Марко?
— Да. Ей стукнуло почти сорок, когда она увидела Марко Парадини, примчавшегося в Венецию на похороны брата. Антонио едва успел остыть, а Марко уже женился на его вдове.
Марко Парадини. Кьяра закрыла глаза. Не может быть, чтобы он умер. Это был кто-то другой. Не мог он так легко ускользнуть от ее суда.
— Что с вами?
— Нет, ничего.
— Вы так побледнели. Принести вам воды?
Кьяра покачала головой и стала ходить по комнате, стараясь привести в порядок свои мысли.
Может, в этом причина, почему она оттягивала поиски отца? Видимо, что-то ей подсказывало, что он уже умер. Нет, убеждала она себя, не мог он умереть. А если умер, что тогда? Кьяра остановилась, Да, что тогда?
Прижав ладони к вискам, Кьяра призвала на помощь свой дар, чтобы узнать, жив ли человек, которого она когда-то любила, а сейчас ненавидит. Но видения не было. Лишь мелькнул неясный образ.
Может быть, было два человека с таким именем? Надежда была призрачной, но она ухватилась за нее: ведь целых три года она лелеяла мысль о мести. Эта мысль поддерживала ее, когда она смотрела, как умирает ее мать, как безумие губит ее сестру. Не может она сейчас отступить.
— Я хочу выйти.
— Могу я вас сопровождать?
— Нет, я пойду одна.
— Но…
— Я пойду одна, Дзанетта.
— Но Рико велел… — Девушка начала плакать.
Завязав шнур плаща, Кьяра обернулась к Дзанетте:
— Напомни Рико, что сказал дон Лука: я могу уходить и приходить, когда захочу.
— Значит, вы вернетесь? — Дзанетта утерла слезы.
— Вернусь.
Помоги мне, Господи, вернуться.
В столь ранний час улицы были пустынны. Лишь спешили на рынок слуги, да одетые в длинные мантии сенаторы направлялись на заседание во Дворец дожей.
Единственным напоминанием о венецианском карнавале были одинокие бледные гуляки, которые, спотыкаясь на каждом шагу, брели домой после вечеринки или ночи в казино.
Возле палаццо Парадини царило оживление, и Кьяра подумала было, что сказывается близость площади Сан-Марко. Но, подойдя к боковому входу, увидела толпящихся возле него людей.
Ей не терпелось войти, но все же она решила подождать и посмотреть, что будет. Встав в сторонке, Кьяра принялась рассматривать пеструю толпу.
Старая женщина, устало прислонившаяся к каменному цоколю, держала в руках ведерко с поздними цветами. В ногах у человек в засаленном платье стояла корзинка с крохотными щенками. У другого в руках было несколько клеток с певчими птицами. Женщина с размалеванным лицом обмахивалась, словно веером, листами нот. Немного поодаль стоял худощавый человек в камзоле из дорогой материи, истертой на локтях почти до дыр, и рубашке с потрепанными кружевами.
— Дорогу!
Кьяра обернулась на голос и звон колокольчика.
— Дорогу парикмахеру, синьоры!
Высокий мальчик в темной ливрее шагал по переулку, звоня в колокольчик. Толпа расступилась и пропустила вперед человека в узком камзоле из канареечно-желтой парчи. В одной руке он нес перед собой напудренный парик с таким торжественным видом, с каким священник держит церковную чашу. В другой руке у него был кружевной носовой платок, который он прижимал к носу. Когда он поравнялся с Кьярой, она почувствовала тяжелый запах жира, которым покрывают парики и который никакая пудра не может заглушить. Процессию замыкал мальчик с корзинкой, полной гребенок, щеток, щипцов для завивки волос и шпилек.
Дверь отворилась, и дворецкий в черной, отделанной серебряными галунами ливрее пригласил парикмахера и его помощников войти. Потом он с надменным видом оглядел толпу и изрек:
— А вам, голодранцы, придется подождать.
Время шло, и к толпе присоединились еще несколько человек: краснолицый купец с рулонами парчи и шелка под мышкой, пожилой аббат в ветхой сутане и высокомерный молодой человек в модном платье.
Последний медленно прошелся вдоль очереди и остановился возле Кьяры. Она отвернулась, но юноша не отходил.
— А что ты продаешь, красавица? — спросил он. — Доверься мне, и я подскажу, как сделать это с выгодой для тебя.
— Отстаньте. Я ничего не продаю. И мне нечего вам сказать.
— Ах, красавица, ты ранишь меня в самое сердце. — Он прижал руку к груди. — Позволь мне догадаться. Ты сбежала из дому с любовником, и тебе нужны деньги.
— Оставьте меня в покое.
— А может, наоборот, он тебя покинул? — Молодой человек пальцем поднял ее лицо за подбородок.
— Прочь руки!
Ничуть, казалось бы, не обидевшись, юноша продолжал:
— Нет, никто в здравом уме не бросил бы такую женщину.
Кьяра глянула в ярко-голубые глаза юноши, и ей померещилось что-то знакомое, хотя она была уверена, что никогда прежде его не встречала. Внезапно перед ее внутренним взором возник образ отца. У него было более молодое, чем она помнила, лицо без морщин, и он улыбался.
— Расскажи, зачем ты сюда пришла. Поговори со мной, красавица. — Засунув большие пальцы за пояс бледно-голубых бриджей, молодой человек грациозно облокотился о серый камень. — Нас еще не скоро впустят. Ей сейчас требуется гораздо больше времени, чтобы удалить следы бурной ночи.
Кьяре вдруг стало интересно, и она обратилась к юноше:
— А что делают здесь все эти люди?
— Они все что-нибудь продают. Щенков, цветы, песню. Поскольку она упивается своей властью, такой парад бывает здесь ежедневно. Ей доставляет удовольствие сознавать, что в ее воле подарить или нет им пару цехинов, на которые они надеются.
— А вы зачем пришли? Непохоже, что вам нужны жалкие подачки. На вас посмотреть, так вы скорее плюнете ей в глаза, чем возьмете деньги.
— Да ты, оказывается, не только красива, но и умна. Я прихожу сюда, когда мне нечего делать, и наслаждаюсь зрелищем.
— Мне кажется, вы лукавите. — Кьяра тоже прислонилась к стене, и из-под плаща выглянула ее цветастая юбка.
— Так ты цыганка. Ты прочитала мои мысли?
— В этом нет необходимости. У вас все написано на лице.
Юноша на мгновение нахмурился, а потом снова улыбнулся:
— Ты пришла предсказать Лауре ее судьбу? Это очень легко. — Он рассмеялся, но как-то невесело. — Если ты ей предскажешь, что ночью она окажется в постели по крайней мере с одним мужчиной, ты наверняка не промахнешься.
Кьяра не успела ответить. Дверь открылась, и на пороге снова появился дворецкий.
— Эй, вы, отребье, входите. Но как только вы надоедите синьоре, я вас вышвырну.
Толкаясь и переругиваясь, люди протиснулись в узкую дверь. Но когда подошли Кьяра и молодой человек, дворецкий загородил им дорогу.
