— Потерпите, пожалуйста, с папиросами, товарищ старший лейтенант, скоро будет остановка и травитесь сколько душе угодно.
Юля сделала страдальческую гримасу.
— Ну расскажи, — попросила Лена.
— Да что там рассказывать, — нехотя сказала Юля, — Поймали мы одного придурка. Оберштурмфюрер СС Юрген Рихтер. Корчил поначалу из себя гордого Ария. Его форма и документы нам здорово помогли тогда. Потом был гауптман Джерд Беккер из охранной дивизии. Жил у нас в отряде какое-то время. Помогал нашим ребятам вживаться в роль немецких офицеров. Затем была ещё одна сука, штурмбаннфюрер СС Меинхард Ригель.
— Это все? — уточнил Коргин.
— Был ещё заместитель Ригеля некий гауптштурмфюрер СС Карл Тилль. И вот теперь ещё оберлейтенант Людвиг Бауманн.
— Простите, что спрашиваю, Юлия Андреевна, но такой способ убийства этих эсэсовцев — это что-то личное? — Коргин повернулся к ней и внимательно взглянул ей в глаза.
— Да. Они убили моего друга и пытали Егора, — Юля отвела взгляд, — И не делайте так больше, товарищ Коргин, мне это неприятно.
— Простите, не хотел вас обидеть, просто это произвело на меня определённое впечатление. Но, конечно, не такое, как на тех двоих — Коргин печально улыбнулся и отвернулся, уставившись в окно.
Через несколько минут машина остановилась. На дороге был затор. Увязшую в грязи полуторку, красноармейцы пытались вытолкать вручную, но грузовик даже не шевелился.
Юля распахнула дверь и морщась вылезла наружу. Лена последовала её примеру. Они закурили.
— Это надолго, — вынесла вердикт Лена, — И не объедешь.
— Мне кажется, капитан говорил именно об этой остановке, — сказала Юля.
— Вы правы и одновременно ошибаетесь, — раздался за их спиной насмешливый голос Коргина.
Девушки обернулись. На их немой вопрос Коргин пояснил:
— Я предвидел подобную ситуацию, но это ненадолго. Впереди есть артиллерийский тягач. Он поможет. А пока, я предлагаю перекусить. В машине есть немного продуктов, да и у вас, я думаю, кое-что найдётся.
Коргин оказался прав. Гусеничный «Ворошиловец» хоть и двигался с черепашьей скоростью, но без труда выволок полуторку из капкана. Они даже поесть толком не успели, и доедали уже на ходу, когда столпившиеся на дороге грузовики и телеги смогли, наконец, продолжить свой путь.
Коргин высадил их на Лубянке и укатил по своим делам, чуть не забыв сунуть Юле перед отъездом какие-то бумаги.
— Как тебе этот Коргин? — спросила Лена, — Чудеса, да и только!
— Непростой человек, товарищ капитан, — задумчиво сказала Юля, — Но всему этому вполне может быть объяснение.
— Например? — заинтересовалась Лена.
— Ну смотри, он мог обогнать этот тягач по пути сюда. Заторы на дорогах — обычное дело. К тому же дождь был и грунтовку раскатали.
— А наручники?
— А что наручники? Они не новые — по ним видно, значит долго использовались. Урку этого он мог и придумать. Только общие фразы. Про конвой мог в моем деле прочитать. А что лежали долго, так по датам несложно прикинуть. Кого мне тут до войны сковывать?
— Так неинтересно получается. Я уже решила, что он провидец.
— Ага. Волшебник. Старик Хоттабыч, — как-то нехорошо ухмыльнулась Юля, — Мне показалось, что он аж в желудок мне заглянул.
— Это точно. Взгляд у него тяжелый, — согласилась Лена.
Благодаря бумагам Коргина, они без труда прошли на территорию режимного учреждения и довольно скоро предстали перед начальственного вида капитаном ГБ Александром Николаевичем Мироновым. По крайней мере, именно так гласила табличка на двери кабинета. Тот быстро просмотрел их документы и сказал, что всё в порядке, и они могут забирать интересующих их людей. Потом вызвал им провожатого и, сославшись на занятость, деликатно выпроводил их из своего кабинета.
Когда они шли по бесконечным коридорам, Юля обратила внимание на бледное лицо Лены и с ухмылкой спросила:
— Волнуешься? Да не переживай ты так. Увидишь сейчас своего сокола ясноглазого.
— Да я не волнуюсь. Просто что-то нехорошо мне. Наверное, это наш ночной поход так сказывается. Как-то непривычно мне что ли… А тебе, я смотрю, всё равно. Скольких ты зарезала этой ночью?
Юля безразлично пожала плечами:
— Да восемь, вроде, получается. Танкиста живым сдали.
— Удивляюсь я тебе, честное слово, — не выдержала Лена, — Ты так спокойно об этом говоришь.
— А что мне голову пеплом посыпать, волосы на себе рвать или руки заламывать в истерике? — удивилась Юля, — Я их сюда не звала.
— Да это понятно. Всё правильно. Я вот что думаю — где-то же тебя готовили, раз ты так походя убивать умеешь. И почему у нас вся армия так не умеет? Мы б за неделю всю эту нечисть извели.
— Нецелесообразно. Да всем это и не надо, — вполне серьёзно сказала Юля, — Что ты потом, после войны, с миллионами таких убийц делать будешь? Страна в крови захлебнется. Война и без этого свой след в каждой душе оставит.
— А ты?
— А что я? — удивилась Юля.
— Ну, что ты после войны делать будешь?
— Не знаю, — ответила Юля после короткого раздумья, — К вам в гости приходить буду. Чай не прогоните?
— Перестань. Я серьёзно.
— Да и я серьёзно. Не знаю я. Дожить ещё надо…
Коридорный, повинуясь знаку их молчаливого провожатого, отпер одну из бесчисленных дверей, и Юля, заглянув в камеру, грозно приказала:
— Иванов, с вещами на выход.
Егор сидел на корточках у стены и казалось дремал. Услышав её голос, он открыл глаза и повернувшись к ней улыбнулся:
— Ну почему так долго?
— Мы ждали, пока ты соскучишься, — ответила Юля, вспомнив их давний разговор.
Егор вышел из камеры, и Лена бросилась ему на шею. Юля деликатно отвернулась и знаком поторопила вертухаев. Молчаливый провожатый, так навсегда и оставшийся для них безымянным, кивнул коридорному на соседнюю камеру и Пика, уже стоящий наготове за дверью, расплылся в улыбке.
— Ну здорово, уважаемый, — ухмыльнулась ему Юля, — Как тут с режимом содержания?
— Здравствуйте, товарищ старший лейтенант, — Пика выглядел очень довольным, — Жить можно, чё уж там…
— Ну побежали отсюда, соколики. А то не люблю я все эти крытки. Муторно тут как-то, — поёжилась Юля, — Кстати, почему тебя Пикой кличут?
— Да я ж цыган. Пика — масть черная. Вот Пикой и прозвали.
Все рассмеялись и двинулись по коридору. Егор тронул Юлю за рукав. Она обернулась.
— Благодарочка, гражданка Клочкова, — улыбнулся ей Егор.
Юля остановилась и смерив его взглядом, сказала:
— Надо посоветоваться с товарищами. Может удастся тебя усыновить. Чтоб продолжать заботиться уже на законных основаниях.
Все снова рассмеялись, а Егор, смутился. Юля шутливо ткнула ему в живот кулаком и сказала:
— Ладно, шутит тётя Юля. Не обижайся. Да и в этот раз я тут ни при чём. Это наши отцы-командиры подсуетились.
— Кстати, — оживилась Лена, — Мне тётя Юля, шоколадных конфет обещала. Я ведь была послушной девочкой?
— Было. Помню. К тому же, коньяк с конфетами я и сама люблю.
— Че там за история с конфетами? — заинтересовался Егор.
— Мы сегодня ночью за линией фронта были, — пояснила Лена с неприкрытой гордостью, — Так мне товарищ старший лейтенант конфет пообещала, если я её слушаться буду, а бояться не буду.
— Ну и как сходили? — спросил Егор.
— Нормально, — отмахнулась Юля.
— Товарищ Клочкова восьмерых немцев зарезала и танк угнала вместе с их оберлейтенантом. Еще и две пушки по пути задавила — «шепнула» Лена на ухо Егору так, чтобы все услышали.
— Это она может, — таким же «шепотом» ответил ей на ухо Егор.
Пика обернулся и смерил Юлю удивленным взглядом.
— Это мелочи. Мы как-то однажды… — начала было Юля, но потом спохватилась и сказала, — Короче, конфеты с меня, но проставляетесь сегодня вы.
Майор Максимов был суров и многословен. Его гневная речь была полна ярких эпитетов и нелицеприятных сравнений. Он минут двадцать отчитывал девушек за ночной рейд, а когда выдохся, то внезапно улыбнулся и сказал.
