— А оружие у них какое было? — вроде бы между прочим спрашивает он.
— Да чудное, — словоохотливо отвечает старый сапер, — автомат в два раза короче, чем у тебя.
«Ясно — парашютисты, — твердо решает Дроздов, — автоматы с откидным прикладом».
— А мои сынки, — явно желая продлить беседу, сообщает старик, — один — в Ленинграде, инженером на Кировском, другой — здесь комбайнером…
Ну, без этих сведений разведчики могут и обойтись.
— Бывайте здоровы, папаша, — не очень-то вежливо говорит Дроздов, всем видом показывая, что не склонен к долгим выяснениям семейных отношений.
Теперь гляди да гляди.
— Груня, ты сзади меня прикрывай, — приказывает Дроздов, когда они отошли от старика.
Настроение у Дроздова все же хорошее, удалось кое-что узнать. Да и Груня оказался неплохим напарникам: безропотно выполняет приказания.
На окраине, у дома с голубыми дверями, стоит женщина, похожая на Евгению Петровну. Почему-то все симпатичные женщины для Дроздова походили на Евгению Петровну. Но эта — особенно. Дроздов даже замедлил шаг.
Женщина приветливо улыбнулась:
— Заходите, отдохните, солдатики!
Может быть, и здесь удастся кое-что разведать? Они долго сбивают снег с валенок, пройдя коридор с крашеными полами, заходят в жарко натопленную кухню, садятся возле печки.
— Отдохните, разуйтесь, оружие снимите… — чистосердечно предлагает хозяйка.
— Не положено, — отвечает Дроздов.
— Ну, вам видней… Мои-то дитяти еще сны досматривают, через час подниму их…
— Скажите, хозяюшка, — спрашивает Дроздов, — к вам военные недавно не заходили?
— Как же, вчера два… В роде бы летчики. Может, я вам яишенку с салом изжарю? Со шкварочками…
Грунев заколебался, сглотнул слюну. Яичницу он как раз любил. Дроздов же стойко говорит:
— Никак нет… Отогреемся и айда.
Владлен поддерживает:
— Мы торопимся… Извините… Спасибо…
— Жаль, дети вас не увидят. Младший-то мечтает об армии…
Они решают держаться поближе к роще — не нарваться бы на засаду, не попасть в плен. У моста через реку обнаруживают указку — «Мост разрушен», а возле криницы другую — «водоем отравлен».
«Вот гады, — зло думает Дроздов, — уже успели нашкодить. Правильно говорил Санчилов: „Без разведки ты — сильный слепец“».
* * *
Вскоре их пришли сменить Хворыська и Халилидов.
— Пропуск, — потребовал Дроздов.
— Приклад. Отзыв?
— Псков.
Сдав сторожевую заставу, Дроздов и Грунев стали пробираться назад. Очень хотелось есть, прямо кишки подводило. Может, сварить суп из концентратов? Нет, долгая история. Пожевали сухари, стало легче. Грунев попытался напиться из фляги, но вода в ней замерзла, и раздутая фляга походила на зеленую жабу.
Дроздов протянул свою, с остывшим чаем.
— Чудик, разве ж воду наливают…
Грунев покраснел. Вспомнил, как в прошлом месяце они делали многодневный выход в поле на учение. На привале отдыхали в палатках. Груневу поручили поддержать огонь в походной печке. Она дымила и скоро затухла. В палатке темень, холод. Посапывал во сне Дроздов. Владлен скорчился на земле и тоже вздремнул. Проснулся оттого, что кто-то прикоснулся к плечу. Светил карманным фонариком сержант Крамов. Тихо приказал принести переносную лампу, ветки и брезент для постелей. Пока принес — в печи заполыхал огонь.
Крамов только и спросил:
— Ясно?
Уж куда яснее.
…Возвратясь в расположение роты, разведчики обо всем подробно доложили Санчилову.
Дроздов не смог отказать себе в удовольствии подтрунить над Груневым и шепнул Бескову:
— Попроси у Груни водички испить…
Азат невольно рассмеялся, увидя раздутую флягу. Но Грунев на этот раз не рассердился, уж больно комично эта жаба выглядела.
Разведчики похлебали из котелков наваристого борща и прилегли отдохнуть.
* * *
Стоило полку втянуться в район сосредоточения, как заботы удесятерились. Организовали охрану района, окапались, нанесли разведенным мелом камуфляж на бронетранспортеры, скрытые по ложбинам, набросили белые маскировочные сетки на штабные машины, установили проводную связь с батальонами. Объехав их, Ковалев с Гербовым отправились на КП.
Генерал Барышев был оживлен и казался даже помолодевшим.
Ковалев доложил ему о том, что сделано. Барышев поглядел из-под седых бровей-навесиков на полковника Гербова:
— Как полк-ш выходил в район сосредоточения?
— Точно по плану, товарищ генерал, — скупо ответил Гербов.
— Вот то и ладно-ш, — сказал Барышев и поставил перед Ковалевым задачу.
«Значит, все же будем наступать», — удовлетворенно подумал Владимир Петрович.
— Так как ваш полк, — сказал генерал, — на главном направлении, вам придаются два дивизиона зенитно-самоходной артиллерии для прикрытия от ударов авиации, саперная рота и артдивизион.
Барышев приказал адъютанту:
— Вызовите майора Садовского.
В комнату вошел майор. У него тонкие черты нервного лица, из-под шапки выбивается на висках прядь светлых волос.
«Батеньки, Олег!» — переглянулись Ковалев и Гербов.
Ковалев после окончания Ленинградского пехотного училища несколько лет переписывался с Садовским, а потом потерял его из виду.
Где-то по самому краешку сознания прошло воспоминание: офицерское училище, очень важный вечерний разговор с Олегом, но все это в то же мгновение отодвинул голос Барышева:
— Товарищ майор-ш, ваш артдивизион придается командиру мотострелкового полка подполковнику Ковалеву… Прошу любить и жаловать, а главное — помогать-ш…
Они втроем вышли от генерала. Долго тискали друг друга.
— Ну, Олег, — оказал наконец Ковалев, — цепляйся за мою машину, определим район твоему дивизиону. Работенка, видно, предстоит — не замерзнешь!
…Ковалев снова созвал командиров подразделений, объявил им о своем решении и времени выезда на рекогносцировку. Позже отдал боевой приказ. Были уточнены маршруты выдвижения, порядок взаимодействия, рубежи безопасного удаления, сигналы.
Васильев провел политическую «артподготовку»: собрал парторгов, агитаторов, дал задания редакторам «боевых листков», комсомолии.
Ковалев заглянул в штабную машину. Здесь, в кузове мощного ЗИЛа, на столе разложены карты.
Над ними сутулится Карпов с помощниками, вымеряет расстояния, отрабатывает сведения о противнике, готовит данные: каковы берега, глубины речек, плотность огня, соотношение сил…
Тускло светит лампочка, слышатся негромкие фразы:
— Увеличить скорость движения на участке…
— Продумайте порядок поддержания связи по рубежам…
— По мосту не пройдешь…
— Колесные машины пустить по льду…
Пощелкивают клавиши счетной машины, мелькает логарифмическая линейка. Связист тихо говорит с батальонами в микрофон, вмонтированный в стену кузова.
…У дежурного радиста, в своей командирской автомашине, Ковалев задержался дольше. Ему нравилось это тонкое и точное хозяйство, щелканье реле, тумблера, многозначительное подмигивание зеленых, белых, красных индикаторов.
Вахту у пульта нес лейтенант Ткачев, инженер по образованию. Он пришел в полк сразу после института, очень собранный, волевой человек. Кажется, не в плохих отношениях с Санчиловым. Вместе они потрудились и в этой машине, кое-что улучшили.
Подозрительно потрескивает в наушниках эфир. Ковалев спрашивает встревоженно Ткачева:
— Что такое?
— Не проходит сигнал — видимо, помехи… — поднимает расстроенное лицо Ткачев. У него густые тени под большими карими глазами.
— Проверьте установку частоты и подстройте выход передатчика… — приказывает Ковалев.
— Есть…
Вскоре Ткачев с облегчением докладывает:
— Сигнал проходит.
— Радиостанции исправны?
— Так точно…
Ковалев подошел к боевой машине, начиненной умной техникой. Здесь сейчас сидели и занимались каждый своим делом: начальник связи, начартиллерии, механик-водитель. Ковалев посмотрел на светящийся циферблат командирских часов, отбросил люк, и свежий ветер охладил его лицо.
По лестнице кто-то поднимался в машину. В проем люка сначала заглянула папаха, затем стали спускаться сапоги, и появился Гербов. Он вынужденно пригнулся, полушутливо, тихо сказал:
— Посредник выполняет свои обязанности и следует по пятам за командиром полка…
У них еще не было возможности поговорить, как хотелось. Видно, такой разговор придется перенести на «после боя».
С полчаса понаблюдав за работой Ковалева, Гербов подумал: «Пожалуй, не следует сейчас навязывать ему свое присутствие».
Он по себе знал, как необходимо бывает командиру иногда остаться наедине с мыслями, сосредоточиться, еще и еще раз выверить решение.
