Как Виктор ни старался приучить Владлена к курению, так и не смог.
…Ковалев биноклем поймал участок Санчилова. Устоит ли? Хватит ли умения и мужества? Рота Борзенкова уцелела в батальоне Чапеля. По всей видимости, «бой» приближался к своей наивысшей точке, к тому напряженному схлесту гребней, что решит его исход.
«Удержит ли рубеж Санчилов, пока введу резерв? — с тревогой думает Ковалев. — Надо сделать это как можно скорее».
* * *
Из-за бездумной торопливости майора Чапеля взвод Санчилова, не прикрытый огнем, оказался на направлении главного удара контратаки «противника».
Санчилов этого не знал, но, получив от командира роты Борзенкова приказ выстоять, ни в коем случае не пропустить танки, передал приказ своим командирам отделений.
Внутренне Санчилов был напряжен до предела, в нем словно бы натянулась какая-то струна, но внешне ничем не показывал этой напряженности, отгонял неуверенную мысль — сможет ли?
Танки пошли слева, минуя болото, хотя отсюда лейтенант Санчилов их не ожидал.
Один танк медленно пошел на окопы. Лейтенант с силой бросил противотанковую гранату, и она упала на маленьком парашютике прямо на башню.
Посредник объявил танк уничтоженным. Второй полз на окоп Дроздова. Тот метнулся было по траншее, забыв о гранатах и всех наставлениях, но его остановил властный голос сержанта Крамова:
— Подрывай!
Грунев с криком «Бей!» бросил гранату под гусеницу, а сам свалился в окоп, вжал голову в плечи. Танк остановился в клубах дыма.
— Есть еще один! — азартно закричал Санчилов.
Ему казалось, что идет настоящий бой, что решается судьба полка.
— Молодец, Груня!
Лейтенант даже не заметил, что выкрикнул прозвище Грунева.
Появился еще один танк, он полз медленно, словно на ощупь, заставлял сердце сжиматься от лязга гусениц, тело — вдавливаться в землю.
— Танк пропустить! — отдавал команды Санчилов. — Бить в корму! Отсечь пехоту! Гранатометы — по танку!
Хворыська открыл огонь.
— Автоматчики по пехоте четыре, в пояс — огонь!
Кобура пистолета у Санчилова расстегнулась, каска немного съехала набок.
Машина почему-то дала задний ход и уткнулась в надолбу.
Только теперь пришел в себя Дроздов и пополз к танку. Дерзко вскочив сзади на его обледенелую броню, перебрался к башне, потом на носовую часть и набросил шинель на смотровые приборы — триплексы.
И тут Грунев вспомнил, что, когда ему в «парковый день» разрешили сесть на место командира танка, он заметил, что триплексы есть и у командира, и у заряжающего. Значит, Дроздов ослепил танк не полностью.
Грунев неуклюже полез на броню вслед за Дроздовым, сорвался, разодрал левую руку, но все же влез. Глаза его были яростны, лицо распалено.
Он набросил плащ-палатку так, что она вовсе ослепила танк, уселся между люками, распростертыми руками придерживая плащ-палатку.
Танкисты, не понимая, что происходит, заглушили двигатель.
Дроздов, осатанело долбя прикладом по броне, свирепо кричал осипшим голосом:
— Вылазь, кроты!..
И Грунев, словно эхо, вторил ему:
— Вылазь, кроты!
* * *
Доложив командиру дивизии обстановку и свое решение ввести резерв, форсировать реку, Ковалев получил на это согласие и начал осуществлять замысел.
«Сейчас главное — ускорить продвижение вперед. А Чапелю позже втолкую, по возможности спокойно, что он натворил».
— Я к Санчилову, — сказал майор Васильев Ковалеву, — есть неотложное дело…
Цепкие серые глаза Ковалева сузились.
— Хорошо, — понимающе ответил он, — заодно введите лейтенанта в новую обстановку… Пусть примет роту…
Санчилова майор Васильев нашел в окопе, он помогал Бескову устранить неисправность в автомате.
— Товарищ лейтенант, — подозвал Васильев, — ваш командир роты хорошо «воевал», но тяжело ранен. Майор Чапель — тоже. Принимайте подразделение. «Бой» сместился на левый фланг. На вашем — временное затишье. Задача: форсировать реку и подоспеть на помощь десантникам… К вам будет прислан резерв…
…В первое мгновение лейтенант растерялся. Ну можно ли ему сравниться с Борзенковым?! Но Санчилов был на том душевном подъеме, когда все кажется по плечу. Черт возьми! Значит, стоит он чего-то, если в трудную минуту доверили ему роту! Лейтенант склонился над картой.
— В «молнии» место осталось? — спросил Васильев немного позже у комсорга роты Вострякова. Майор имел в виду «боевой листок» с надписью сверху «Прочти и передай товарищу».
— Немного… — ответил Востряков, крепыш с шелушащимися ушами и носом.
— Напишите о бое Дроздова и Грунева с танками… О гранатометчике Хворыське….
— Уже написал, — даже немного обиделся комсорг, — передал по окопам.
…Рота Санчилова ненадолго закрепилась у реки. Правее вышли градовские танки. «Умница, капитан! Всегда там, где необходим», — с удовлетворением отметил Ковалев.
Дивизион Садовского обрабатывал другой берег реки. Мотострелки побежали через лед, а бронетранспортеры медленно, словно прощупывая каждый шаг, двинулись вслед, прикрывая их своим огнем.
…До противоположного берега оставалось метров тридцать, когда маленький Бесков провалился в лунку, вырубленную рыбаком. Грунев подполз к нему и, схватив за воротник, потянул на себя. Лед затрещал под Груневым, но он тянул и тянул Азата, пока тот не выбрался из воды. Вместе с остальными они достигли берега. Вскоре за него зацепилась вся рота. Подоспел и резерв Ковалева. Десантники побежали поселком с криками «Ура!». Санчилов тройным зеленым огнем ракеты дал знать: «Мы — свои!»
— Уничтожить гадов! — устрашающе кричал Грунев, преследуя «противника», обгоняя Антона Хворыську.
* * *
Уже за поселком рота Санчилова вышла к границе полигона и села в бронетранспортеры.
Начались боевые стрельбы. Грохот стоял от разрывов настоящих снарядов. «Отводил душу» Садовский.
Грунев, вытянув худую шею, глядел во все глаза.
У приземистых машин птурсов наводчики-операторы вели по трассе противотанковый снаряд, похожий на небольшую ракету. Сменялись дистанционно управляемые цели…
Что-то зарокотало.
— Гаубицы, — определил сержант.
Огонь и гул все нарастали, сотрясалась земля. Пороховая гарь разъедала морозный воздух. Пахло машинным маслом, нагретым железом, кисловатой окалиной.
В шлемофоне послышалась команда:
— Снять с предохранителя!
Грунев изготовил автомат к боевой стрельбе.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
— Ну, друже, — сказал Владимир Петрович Гербову, когда «бой» отгремел и они остались вдвоем на НП, — дом-то мой ты не минешь?
У Ковалева синие круги под глазами, лицо опало, но не усталое, а взбудораженное, как у человека, который еще не отошел от недавно пережитого огромного напряжения.
— Как можно, — ответил Гербов. — Не знаю, правда, надолго ли затянется разбор учений.
— Насколько бы ни затянулся, а моих ты увидеть должен… Да и с тобой хочется наговориться досыта.
Гербов привлек к себе Ковалева:
— Век не видел. Расскажешь подробно о встрече в суворовском?
— Ночи не хватит, товарищ вице-старшина!.. Садовский! — окликнул Ковалев Олега, идущего по нижней тропе.
Майор поднял голову:
— Иду!
Он взбежал наверх.
— Товарищ майор, — с напускной официальностью произнес Гербов, — вы действовали безупречно.
Садовский покраснел от удовольствия.
— Олег, — обратился Ковалев, — ты ко мне домой сможешь заглянуть после разбора?
— Не сердись, не могу… Обещаю специально приехать… Созвонимся тогда.
— Ну смотри, не пропадай на десятилетие.
— Теперь не пропаду, — сказал Садовский и, попрощавшись, ушел.
— Слушай, — повернулся Гербов к Ковалеву, — а этот лейтенант, из первого батальона, которого ты командиром роты назначил вместо вышедшего из строя…
— Санчилов…
— Ведь неплохо в ситуациях разбирался. Он что, из училища?
— Двухгодичник.
— Поди ж ты! Я наблюдал, как он сочетал действия на бронетранспортерах с действиями в пешем строю. И потом у реки принял рискованное, но единственно правильное решение… У него гибкое тактическое мышление.
— Даже? — показавшимся Гербову странным голосом произнес Ковалев, в нем прозвучали не то ирония, не то радость.
— Вполне грамотные решения человека с военной интуицией… На роту поставишь?
Ковалев посмотрел внимательно:
— Не будем ускорять события, дорогой полковник. Хороший командир взвода тоже фигура немаловажная.
Опасался торопливостью испортить то, что давалось так нелегко.
«В итоговом приказе Санчилова я, конечно, отмечу, — подумал Ковалев. — Градова же надо аттестовать на выдвижение».
Подъехали на машине высокий длиннолицый генерал Горяев, из штаба округа, и генерал Барышев. Они вышли из машины. Горяев подал Ковалеву руку порывисто и как-то вниз, почти к колену, при этом всем телом наклонился вперед. У него мягкого блеска, пытливые глаза.
