фактов. Социология – наука особая, значит, и факты у нее тоже особые, социальные факты. Эта наука, утверждает Дюркгейм, не могла появиться раньше XIX в., потому что ново само явление, которое она изучает[65]. Столь отчетливая формулировка говорит, пожалуй, больше, чем намеревался сказать автор. Мы были бы готовы понять ее так, что сами общества как предмет социологии возникают сравнительно поздно, но Дюркгейм уточняет: ново понимание того, что «общества, как и остальная часть мира, подчинены законам, которые с необходимостью вытекают из их природы и ее выражают»[66]. Новая наука нуждается в том, чтобы «изучаемый ею объект не смешивался ни с одним из тех, которыми занимаются другие науки»[67]. Предмет социологии – общество, или общества, и все, что связано в своем существовании именно с ними, «обширная совокупность явлений, существующих только потому, что существуют человеческие ассоциации…»[68]. Это предполагает значительное расширение области социологии. Можно сказать, что социология не ограничивается обществом, но занимается вообще любыми закономерностями социальной жизни, поскольку эта последняя, собственно, и состоит из разнообразных «человеческих ассоциаций». Понимаемая таким образом социология занимается не просто исследованием общих закономерностей общества, но включает в себя и ряд частных наук.
Прежде всего, говорит Дюркгеим, речь идет о том, что общества состоят из масс людей, проживающих на определенной территории. Размер, конфигурация территории, состав населения, перемещающегося по ней, – все это важные факторы, «субстрат социальной жизни»[69], а его изучением занимается социальная морфология. Однако, помимо субстрата, существует еще и социальная жизнь как таковая, включающая в себя многообразные явления «физиологического порядка». Социальная физиология занимается религиозными, моральными, юридическими и даже экономическими верованиями (убеждениями, нравами, привычками) и институтами[70]. «Социология, стало быть, в значительной мере представляет собой определенным образом понимаемую историю. Историк также изучает социальные факты, но он рассматривает их преимущественно с той стороны, в которой они специфичны для определенного народа и определенной эпохи. … Социолог же занят исключительно открытием общих связей, законов, обнаруживаемых в различных обществах»[71].
Такова область, к которой принадлежат социальные факты. Однако далеко не все явления, представляющие «социальный интерес», могут называться социальными фактами. К ним относятся «способы мышления, деятельности и чувствования», которые «обладают тем примечательным свойством, что существуют вне индивидуальных сознаний»[72]. Мало того, что они находятся вне, они еще и принуждают индивида вести себя, мыслить и чувствовать определенным образом, будь то в организованных формах или даже в неорганизованных, например, в толпе, возбуждение которой передается отдельному человеку помимо его воли. Внешним образом это должно было бы проявиться в том, что социальные факты отличаются от прочих благодаря своей распространенности. Действительно, если они находятся вне индивидуальных сознаний и принуждают каждого, то должны быть присущи поведению всех или большинства и, значит, быть распространенными. Однако Дюркгейм настаивает на том, что дело совсем не в этом. Почему? Потому что социальный факт воплощается в индивидуальном поведении, но не сводится к нему. «К социальным фактам принадлежат верования, стремления, обычаи группы, взятой коллективно… некоторые из этих образов мыслей или действий приобретают вследствие повторения известную устойчивость, которая, так сказать, создает из них осадок и изолирует от отдельных событий, их отражающих. Они как бы приобретают, таким образом, особое тело, особые свойственные им осязательные формы и составляют реальность sui generis, очень отличную от воплощающих ее индивидуальных фактов»[73].
Присмотримся более внимательно к этому рассуждению. Прежде всего, наше внимание должна привлечь знаменитая формула «реальность sui generis». Буквально это переводится как «реальность своего рода». Что это значит? Прежде всего, это надо понимать самым очевидным образом: «своего рода» – значит «своеобразная» реальность, особенности которой не позволяют причислить ее к какому-то иному разряду. В этом смысле сам Дюркгейм часто говорит, что определенную группу явлений sui generis можно составить из наблюдения однородных явлений (например, преступлений). Есть правило: определение идет через genus proximum и differentia specifics, то есть ближайший род и видовое отличие. Sui generis означает тогда, что у реальности социальных фактов нет ближайшего рода, то есть и видового отличия от прочих, однородных предметов тоже нет. Над социальной реальностью не стоит никакая иная реальность, могущая быть исследованной на предмет общих закономерностей, которым равно подчиняются все ее виды. Этому отчасти противоречат утверждения об «остальной реальности», также подчиняющейся общим законам, и об «особом теле», «осязательных формах», возникающих из устойчивых форм коллективного поведения, мыслей и чувствований. И тем более, кажется, противоречит этому другое знаменитое утверждение Дюркгейма: «…Социальные явления суть вещи и о них нужно рассуждать как о вещах. … Вещью же является все то, что дано, представлено или, точнее, навязано наблюдению»[74].
Противоречие на более поверхностном уровне аргументации состоит здесь в том, что если реальность – это вещная реальность, то и реальность социальная такова. Значит, есть более высокий уровень, более общий род, чем общество, – совокупность всех действительных вещей и событий. Однако этим дело, собственно, и ограничивается. Ведь социальный факт независим от индивидуального представления, но коллективные представления суть социальные факты! Коллективные образы мышления, чувствования и поведения реальны, они принудительны и являются внешними для индивида, но это все-таки образы мышления, поведения и чувствования] В конце концов, то же самое можно сказать и об отдельном индивиде: его поступки и мысли реальны, хотя и субъективны[75]. Тем не менее, есть индивидуальное сознание и поведение, и есть реальность материальных вещей: индивидуальное представление о вещах и сами вещи – это противоположности, и в рамках этой противоположности социальные факты находятся на стороне реальности. Обратим внимание на то, что представления и поведение оказываются, так сказать, в одной корзине: они либо субъективны, либо объективны (внешни и принудительны), и в этом последнем смысле оказываются вещами. Отсюда, между прочим, следует, что собственное поведение индивида не является внешним для него – вывод, значение которого нам станет ясно ниже.
Реальность социального факта, говорит Дюркгейм, имеет «осязательную форму». Это не значит, конечно, что речь идет об осязании как исключительном органе чувств, открывающем индивиду эту реальность. Речь идет скорее о том, что она обладает для нас той степенью несомненности, какой не будет иметь в отношении реальности существования простой дедуктивный вывод. Когда из идей, имеющихся в индивидуальном сознании, выводят другие идеи, из тех третьи и так далее, то несомненной реальности – внешней и принудительной – это еще не дает. Из общей идеи вещи нельзя вывести иной характеристики социального факта, кроме той, что никакому выведению из идей она не поддается.
