– Да ладно тебе, – я изобразил на физиономии живейший интерес, – расскажи поподробнее, кто там был, кого видела.
Томно попивая кофеек, Юля равнодушным голосом перечисляла фамилии, которые я судорожно старался запомнить. Правда, многие имена были знакомыми, уже легче. То есть лично я этих людей не знал, но фамилии на слуху, известные.
– Фотоаппарат брала с собой?
– Ну… да. А что?
– Показала бы. Все-таки интересно, как там и что.
– Ладно, сейчас принесу.
Через несколько минут Юля вернулась с цифровой камерой и села рядом со мной, при этом ее бедро оказалось плотно притиснутым ко мне. Ну-ну. Нет, я нормальный здоровый молодой мужик, и в других обстоятельствах уже через три секунды мы бы никакие снимки уже не разглядывали, но папанино слово – закон. Сказано: «Не смей», значит, сметь не буду.
– Вот, смотри, – теперь уже и ее плечо жгло меня через мою футболку и ее шелковую, почти прозрачную пижамку, – это я танцую… ну, с одним…
Да ясно, что не с двумя.
– А снимал кто? Михаил Олегович?
– Нет, я там одного попросила…
Господи, да у нее что, с именами плохо? Первый – один, второй – тоже один. Я тут же осек себя: а сам-то я что, лучше? Это здесь, стараясь выглядеть интеллигентным и воспитанным, я слежу за речью и всячески выпендриваюсь, а в нормальной жизни тоже подбором слов не утруждаюсь и, говоря о малознакомых людях, пользуюсь определениями типа «один кекс», «один перец», «одна куколка» и тому подобное. В той среде, в которой я привык крутиться, все так разговаривают. Так что никакого права критиковать Юлю у меня нет, просто мне нужны имена, потому что над душой стоит Нана Ким с ее патологической недоверчивостью и подозрительностью.
– О, там и лошадки есть! Хороший клуб.
На снимке Юля в специальном костюме сидела верхом на гнедой кобыле и улыбалась. То есть, вероятнее всего, она думала, что улыбается, а на самом деле ее хорошенькое личико было искажено напряжением и мучительным страхом. При этом она ужасно сутулилась, и шея от такой позы совсем исчезла, как будто ее у Юли и вовсе не было. Одним словом, видок у девушки был весьма комичный и неказистый. Я с трудом удержался, чтобы не рассмеяться. Надо же, а наша очаровашка, оказывается, бывает откровенно некрасивой. Негативные эмоции ей явно не к лицу. На следующем снимке она уже не сидела верхом, а стояла, держа кобылу за повод, и у меня появилась возможность оценить фигуру девушки в костюме для верховой езды. Костюм этот сидел на ней, как на корове седло. Почему-то ноги ее казались коротковатыми, и стало особенно заметно, что у нее слишком маленькая грудь. Мне такие не нравятся.
– Ты в первый раз каталась? – спросил я.
– Угу.
– Ну и как? Очень страшно было?
– Чего там страшного? Отлично было. Мне все аплодировали и говорили, что никогда не видели, чтобы человек впервые сел на лошадь и так ловко ездил.
Ну конечно, не страшно. А то я не видел твою перекошенную от ужаса витрину. Я отлично помню свои ощущения, когда в таком же загородном клубе впервые сел в седло. Земля далеко, конь под тобой шевелится, ты никак не можешь поймать движение, чтобы приподниматься и опускаться в синхрон с ходом животного, внутренняя сторона бедер болит просто отчаянно, и все время кажется, что ты вот-вот упадешь и свернешь себе башню. Одним словом, у меня, рослого тренированного парня, первое знакомство с верховой ездой не было украшено розами, так чего уж о девушке Юле говорить… Аплодировали ей, как же, жди. И хвалили. Ну, может, и хвалили, и аплодировали, но только те, кто заинтересован в поддержании хороших отношений с твоим дядей. А ты в свои девятнадцать лет так и не научилась отличать грубую лесть от правды. Впрочем, может быть, ничего этого и не было – ни похвал, ни аплодисментов, просто ты все выдумала. Врушка ты, Юленька, и хочешь произвести на меня впечатление. Зачем тебе это нужно? Зачем вообще я тебе сдался? Неужели Артем прав, и ты все эти игрища затеваешь исключительно из вредности, чтобы помучить Дану?
Я добросовестно смотрел на экран дисплея, обращая особое внимание на групповые кадры, где присутствовал папаня, и истязал Юлю дотошными вопросами, мол, а это кто, а это что. В конце концов кое-какую информацию получить все-таки удалось, теперь главная задача – донести ее до Наны, не растеряв по дороге.
– Определенно, ты была там самой красивой, – лицемерно констатировал я. – И прикид у тебя потрясный, тебе очень идет.
Я безбожно кривил душой. Судя по тому, что я увидел на дисплее, красотки на этом приеме были высококлассные, наша Юленька им не чета. И платье на ней сидело не очень… То есть оно было, конечно, по фигуре, но нам, мужикам, всегда заметно, носит девушка одежду как вторую кожу, потому что эта одежда предназначена именно ей и именно для этого случая, или девочка просто нарядилась в то, чего носить не умеет. Мне было очевидно, что платье такого класса девушка Юля надела впервые в жизни и все время чувствовала его на себе. Наверное, ей действительно не особо везло вчера с кавалерами, потому что она больше думала о том, как выглядит, чем о том, чтобы быть милой и обаятельной.
– Спасибо. – Девушка скромно улыбнулась, и мне показалось, что она прижалась ко мне еще сильнее. – Это дядя Миша мне купил, специально для приема. Очень дорогое. Ужасно жалко, что ему приходится тратить такие деньги ради одного дня. А все из-за тебя, Данка. Куда мне теперь это платье девать? В институт в нем не пойдешь, оно только для шикарных мероприятий годится. Будет теперь в шкафу висеть без дела. Данка все равно никогда в него не влезет.
– Ну почему же, – я вежливо отодвинул прильнувшую ко мне Юлю и встал, – пройдет время – и влезет.
– Да ну, перестань! У нее никогда не будет такой фигуры, как у меня.
Дана смотрела в сторону и молча глотала свой кефир, словно не видела нас и не слышала. Но она определенно все слышала, потому что при последних Юлиных словах сделалась пунцовой.
У меня на языке вертелся резкий ответ, но я одернул себя и промолчал. Артем предупреждал: не связывайся с Юлькой, она жуткая стерва, и если что не по ней – может напакостить так, что костей не соберешь. Вот интересно, как мне расценивать ее явные заигрывания? Если я на них не отвечу, это будет «не по ней»? И тогда мне грозят неприятности? А если отвечу, то получится, что мне грозят неприятности от папани. Само собой, папаня главнее, но он прост и понятен, как чугунная гиря: бьет больно, но траектория и сила удара очевидны и хорошо прогнозируются. А вот чего ждать от очаровашки Юленьки и в какой момент – предсказать невозможно.
Оставив сестер наедине, я ринулся в свою комнату записывать названные Юлей имена, которые уже с трудом удерживал в памяти.
После этого прошла неделя, в течение которой не случилось ничего интересного. Во всяком случае, я ничего не запомнил, кроме того приятного факта, что я наконец нашел квартиру, которая показалась мне приемлемой и по месту расположения, и по деньгам. Не самый центр, конечно, но и не окраина, то есть все вполне прилично. Я немедленно заключил договор аренды и переехал.
Отражение 1
Дана
Я очень виновата перед Юлей. Она права, все из-за меня. И папа тратит лишние деньги, потому что я такая… И Юле приходится ездить по всяким скучным местам. Все мучаются из-за меня, я всех раздражаю.
Юля меня не любит, я все время это чувствую. Конечно, за что меня любить? Я толстая, ужасная и создаю всем только проблемы. От меня никому никакой радости. А Юлька такая красавица, у нее полно ухажеров, она, наверное, хотела вчера на свидание пойти, а вместо этого ей пришлось с моими родителями ехать на этот скучный прием. Она там устала, поздно легла, сегодня проспала до полудня – и считай, что воскресенье уже кончилось. И получается, что из-за меня она потеряла оба выходных дня. Я во всем виновата.
Юля меня не любит, а я ее боюсь. Она такая… змеючая. Все время меня поддевает, подкалывает. Ну что ж делать, она права, я действительно ужасная и не заслуживаю ничего, кроме издевательств и презрения. Я даже не могу обижаться на нее, потому что она права.
Как бы я хотела быть такой красивой, как Юля! Она такая изящная, тонкая, она… просто волшебная! А я – толстая и неуклюжая. И папа вынужден из-за этого тратить деньги на зарплату Артему и Павлу. Он думает, что я ничего не понимаю, а я все вижу и все понимаю. Он же для них даже комнаты обставляет! И тренажеры купил для меня. А я знаю, сколько это все стоит, я цены в каталогах посмотрела. У папы денег много, он не обеднеет от этих трат, но Артем мне объяснял, когда мы говорили об экономике, что деньги надо не тратить, а инвестировать, то есть вкладывать так, чтобы они, во-первых, создавали новый продукт, а во-вторых, приносили прибыль. Получается, что папа вкладывает в меня деньги, а прибыли никакой не получает, потому что я такая ужасная и бессмысленная, и толку от меня никакого. Я ничего не создаю.
Артем такой чудесный, и я так его люблю! А он любит Юлю. Я точно знаю. Я знаю, что у них было, и Юля мне часто рассказывает, как он теперь подкарауливает ее при каждом удобном случае и умоляет прийти к нему в комнату… А она его больше не любит. Она теперь, кажется, интересуется Павлом, все время с ним заигрывает. Не понимаю, как можно разлюбить Артема. Он такой необыкновенный, такой умный, добрый, красивый, так много всего знает. Он чудесный, он лучше всех на свете. Почему она его разлюбила? Неужели Павел ей больше нравится? Нет, Павел тоже хороший, но Артем… Он в тысячу, в миллион раз лучше. Я буду любить его всю жизнь, пока не умру. Господи, если бы я была такой же красавицей, как Юлька! Когда она начинает говорить об Артеме, я ее ненавижу, ненавижу, ненавижу!!! Я убить ее готова. Почему-то я совершенно не злюсь на Артема за то, что он ее любит. Это ведь так естественно – любить красивую девушку. Не могу его в этом обвинять. Было бы даже странно, если бы из нас двоих он выбрал меня. Юлю всегда все любят. Даже мой папа любит ее больше, чем меня.
