– Что случилось?
– Не имею права разглашать, – рявкнула я, – тайна следствия охраняется законом.
Ох, надо бы мне хоть разок почитать Уголовный кодекс или какие-то «Нормы ведения следствия», постоянно лежащие у Кешки на столе, а то не ровен час попаду на того, кто хорошо разбирается в подобных вопросах!
Но хамоватая баба перепугалась окончательно и моментально стала сладковато-милой и приторно-любезной.
– Почему сразу не сказали, что из органов? – ласково укорила она меня. – В чем проблема?
– Следует установить, кто взял эту книгу.
В этот момент в библиотеку, кряхтя, вползла древняя бабуля, настоящий божий одуванчик. Одета старушка была по моде 1912 года – кофточка со стоячим воротничком, длинная, почти до полу юбка, на руках перчатки, голову украшала шапочка-таблетка с расшитой стеклярусом вуалью.
– Надежда Андреевна, – защебетала посетительница, просительно улыбаясь, – уж не прогневайтесь, душечка. Я опять позабыла число. Одно помню точно – месяц ноябрь.
Надежда Андреевна открыла было рот, но вспомнила о присутствии «майора» и растянула злые губы в подобие змеиной улыбки.
– Ладно, Анна Альбертовна, не переживайте, лучше поройтесь в новинках, сейчас закончу обслуживать человека и вами займусь.
Анна Альбертовна, не ожидавшая столь ласкового приема, заморгала по-детски изумленными глазами. Потом неожиданно спросила:
– А вы как себя чувствуете, может, заболели?
– Там новый номер «Здоровья» пришел, – ответила библиотекарь.
Старушка кинулась к столику. Надежда Андреевна покосилась на меня.
– Видали? Сделаешь замечание, плачут и директору жалуются, начинаешь улыбаться, хамят в открытую.
В библиотеке я просидела до обеда, проделывая муторную работу: пролистывала каждый читательский абонемент в поисках записи книги «Сто лет одиночества».
К двум часам голова заболела окончательно, перед глазами запрыгали черные точки. Любезная Надежда Андреевна принесла стакан отвратительного чая. Где-то к трем в тесное помещение набилась куча народа, в основном старшеклассники и студенты, громко требовавшие учебную литературу. То ли библиотекарша не хотела связываться с молодежью, предпочитая оттягиваться на старушках, то ли стеснялась меня, но с подрастающим поколением она вела себя вежливо. Потеряла терпение только один раз и весьма резко ответила девочке, просившей «Преступление и наказание», автор: Чехов.
– В твоем возрасте следует знать, что роман написал Достоевский.
Девочка что-то буркнула. Надежда Андреевна, поглядывая в мою сторону, разразилась тирадой о невежестве современной молодежи. Но мне было не до нее, потому что наконец-то наткнулась на нужную запись. Книгу брала Кира Леонидовна Величко, здесь же адрес и таинственные буквы АИЛ, обозначавшие место учебы.
Потная, с запахом пыли в носу, я вылезла на улицу и моментально задрожала. Как основная масса автолюбителей, не ношу ни пальто, ни дубленки. За рулем удобнее в куртке, всегда можно включить печку, если замерзнешь. Но вот бежать до машины иногда бывает холодно.
Кира Леонидовна жила в том же доме, где находилась библиотека. Я поняла это, когда, отъехав от дверей, оказалась за углом здания. Башня стояла буквой Т, и левая сторона ее отчего-то имела другой номер.
Грязноватый подъезд без признаков лифтера. Интересно, о чем думали архитекторы, проектируя подобное помещение? Вон тот темненький закоулок вдали от входа просто предназначен для грабителей и насильников. Основной поток людей течет совсем в другом месте. Затащил жертву, и никто не помешает.
Лифт, угрожающе поскрипывая, полз на одиннадцатый этаж. Стены исписаны далеко не оригинальными надписями. Судя по ним, мужское население массово болело за «Спартак», а женское обожало некоего Кольку. В углу разлилась лужа, и я, хоть и закрыла лицо носовым платком, все равно чуть не задохнулась от вони.
Палец долго жал на кнопку, звонок звенел, но внутри стояла тишина. Скорей всего никого нет, вдруг послышался далекий голосок:
– Кто?
– Из библиотеки, от Надежды Андреевны.
Высунулась треугольная мордочка, почти вся прикрытая полотенцем.
– Вы Кира Леонидовна?
Девушка кивнула.
– Простите, в ванной голову мыла, вам чего?
– «Сто лет одиночества» Маркеса в библиотеке брали?
Мелкие глазки девчонки испуганно забегали, и она пробормотала:
– Тут такое дело, входите, только не пугайтесь, родители уехали отдыхать, а ко мне вчера гости приходили, еще не убралась.
Она втолкнула меня в довольно просторную комнату и убежала. Издалека послышалось жужжание фена.
Я огляделась. Да, похоже, праздновали тут каждый день. Бутылки стояли везде – на столе, на подоконнике, прямо на полу и на телевизоре.
Повсюду валялись скомканные бумажные салфетки, недоеденные куски сыра и колбасы… В многочисленных пепельницах громоздились горы окурков, и запах стоял соответственный. Как многие курильщики, я совершенно не переношу «аромата» «бычков», поэтому решительно распахнула форточку. Ледяной ноябрьский воздух ворвался внутрь, и стало возможно дышать, но вошедшая хозяйка возмутилась:
– Закройте немедленно, я заболею.
Ее серенькое личико с темными подглазниками и впрямь выглядело болезненным. Только, думается, виной тому не простуда, а безудержное пьянство, которое крайне плохо влияет на неокрепший девичий организм. Кире Леонидовне на вид лет шестнадцать.
– Так где книга? – грозно полюбопытствовала я. – Все сроки прошли, другие люди спрашивают!
Кира вздохнула:
– Потеряла!
– Как? – фальшиво удивилась я. – Потеряли библиотечную собственность?
– Ну простите, давайте оплачу в десятикратном размере!
– Зачем лишние деньги тратить, попробуйте вспомнить, куда дели Маркеса.
Кира нахмурила невысокий лобик.
– Если честно говорить, посеяла книжонку Нинка Самохвалова. Взяла почитать, и с концами. Уж я ее просила, просила, а она только руками разводит – не помнит, куда дела.
– Адрес знаете?
– Чей?
– Самохваловой.
– Она общежитская, на Масловке живет, у института там подъезд в доме.
Оставив малолетнюю пьяницу мучиться похмельем, я вышла на улицу и с наслаждением задышала полной грудью. Тучи спустились совсем низко, потемнело, холод усиливался. Нет, лучше поеду домой, поем немного, а завтра продолжу поиски. Кстати, надо будет надеть тепленькие ботиночки, а то в замшевых копытцах ноги окончательно заледенели. Но прежде чем отправиться в Ложкино, зарулила в антикварный на Тверской и купила за бешеные деньги невероятный китч – статуэтку мальчика с огромной рыжей борзой. Ольга всю жизнь собирает фарфоровых собачек, надеюсь, подношение растопит ее сердце.
Так и вышло. Увидав уродцев, Зайка заулыбалась.
– Какое чудо! Ну и прелесть! Где взяла? Таких у меня еще не было!
Забыв обо всех обидах, невестка понеслась наверх, пристраивать новых жильцов.
Все-таки приятно заходить в ярко освещенную комнату, где на красиво накрытом столе изумительно пахнет запеченная свинина. Тем более что на улице разыгралась настоящая буря! Просто ураган. Штормовой ветер гнул в разные стороны ветви ложкинских деревьев, фонарь над гаражом угрожающе раскачивался. Собаки попрятались по теплым углам, кошки небось спят в корзинке на кухне, а Хучик, должно быть, вновь греется у профессора на коленях. Кстати, где Миша с Галей?
Парочка была обнаружена в кабинете. Оба были, как всегда, с отсутствующими лицами и безумным взором. Около компьютера два стакана из-под китайской лапши. Так, еще двое любителей несъедобных «супчиков». А в столовой, между прочим, стынет изумительная свинина с грибами, любовно приготовленная Катериной.
– Пойдемте ужинать, – велела я.
– Сейчас, – хором отозвались математики, накручивая стоящие дыбом пряди, – вот только дорешаем…
– Ни за что, – сообщила я, – поешьте по-человечески, а потом разбирайтесь в уравнениях.
Галя с Мишей нехотя побросали бумажки и двинулись в столовую.
Там уже азартно орудовала вилкой Манюня.
– Мусечка, – завопила она, – представляешь, получила «пять» по зачетной контрольной! Эсмеральду чуть инфаркт не хватил, не поверила, что я сама решала, и дала мне отдельное задание, а я его – бац, опять на «отлично». Она чуть ручку не сгрызла от злобы. А все Миша, научил, как вычислять!
Математика дается Манюне нелегко, да еще учительница попалась требовательная, резкая на язык и совершенно неласковая. Получить у нее пятерку почти невозможно. Непонятно, почему ученики прозвали даму Эсмеральдой. Машка продолжала ликовать.
– Мишенька, съешь мяса и картошечки не забудь. Да положи в чай варенье! Ты ведь у нас еще поживешь? Ну не уезжай, пожалуйста.
Профессор задумчиво откусил кусок свинины.
– Когда-нибудь ремонт закончится, и отправлюсь в родные пенаты. Но, честно говоря, жаль будет расставаться, привык ко всем. Даже не знаю, как проживу без Гали! Знаете, она потрясающий аналитик.
