– А что ты на меня кричишь? – обиделась Оля. – И вообще… Высади меня немедленно! Плыви к берегу!
– Куда я тебя высажу?! Тут же лес сплошной! А с той стороны вообще болото… Ты тут никуда не выйдешь!
– Мне все равно… высади меня! – Оля толкнула его ногой. – Ты слышишь?..
Павел посмотрел на нее с яростным изумлением.
– Ну, что смотришь? – с вызовом произнесла она. – Хочешь ударить? Попробуй…
– А теперь ты еще и на Лерочку намекаешь… Прелестно, просто прелестно… – насмешливо пропел Павел.
Оля вместо ответа снова толкнула его ногой. «Похоже, лекции Пал Палыча Веретенникова пошли мне на пользу…» – мелькнуло у нее в голове.
– Не понимаю, как я мог спутать тебя с той, другой… – пробормотал он, задыхаясь. – Да ты… ты просто мегера какая-то!
Оля зачерпнула ладонью воду и плеснула ему в лицо. Павел тут же бросил весла и тоже опустил свою лапищу в воду.
– Нет! – взвизгнула Оля, заслоняясь обеими руками. – Только не это!
Она представила, что станет с ее тщательно выпрямленными волосами, и перепугалась.
Павел немедленно вытащил руку из воды. Локтем вытер свое мокрое лицо.
– Вот он, феминизм во всей своей красе! – ехидно пробормотал он. – Ладно, не буду я на тебя брызгать…
Где-то рядом застучал дятел. У Оли снова возникло чувство, что они сейчас полностью отрезаны от внешнего мира.
– Шантажистка… Хочешь услышать историю о Фане? Хорошо, я тебе расскажу, – усмехнулся Павел. – Я тебе расскажу так, как все было на самом деле, и, пожалуйста, не думай, что я хочу как-то оправдаться… Думай обо мне что хочешь, мне все равно.
Оля зачарованно смотрела на него.
– Как ты знаешь, я после школы приехал к отцу на лето. Какие планы у меня были, ты тоже знаешь… К нам в гости пришел сосед – друг отца, со своей дочерью. С Фаней… А Фаня – да ты видела – из тех, кто коня на скаку остановит, в горящую избу войдет… В общем, не девица, а валькирия какая-то… Интересная, но не в моем вкусе. В тот же вечер она подошла ко мне и заявила, что здесь, на даче, тоска смертная и лучше сразу расставить все точки над «i», чтобы потом, значит, не было мучительно больно за бесполезно погубленное время. «Я вижу, что не напоминаю героиню твоего романа, да и ты тоже не мой принц… – сказала она. – Но выбора у нас нет – остальные еще хуже…»
– К чему это она сказала? – спросила Оля.
– Нетрудно догадаться… – усмехнулся Павел.
– О господи… – прошептала Оля. То, что сейчас рассказывал ей Павел, никак не напоминало историю, что преподнесла ей Стефания… Кто из этих двух людей врал? Или у каждого была своя правда?.. – И ты согласился?
– Разумеется! – зло захохотал он. – Какой юнец откажется от подобного предложения?.. Гормоны бушуют в крови, долгие летние вечера, роскошная девушка с формами… – Он сделал жест руками, изображая эти самые формы. – …которая сама себя предлагает, не требуя при этом никакой любви!
– Ну да…
– Это теперь я знаю, что женщинам нельзя верить! Ведь, что бы они ни говорили, каких бы современных принципов ни придерживались, они всегда надеются, что их будут любить!
– А она тебя любила? – тихо спросила Оля.
– Не знаю! – огрызнулся он. – Может быть, и любила… а может быть, не могла мне простить, что я так и не смог полюбить ее. Да, я виноват! – сердито повторил Павел. – Я должен был обо всем этом знать!.. Но… В общем, и до сих пор для меня женская душа – потемки… А тогда я просто надеялся хорошо провести время!
– А что было потом?
– Отец Стефании очень хотел, чтобы Фаня поступила в институт… – мрачно продолжил Павел. – Она еще кучу учебников привезла с собой… Но едва ли прочитала хоть одну страницу, поскольку все свободное время мы проводили вместе. «Послушай, – сказала мне Фаня в конце лета, – учиться я не хочу, да и тебе не стоит идти в армию. Наши родители все устроят». – «Каким образом?» – удивился я. «Есть прекрасный выход – мы поженимся, и никто от нас ничего не потребует…» – «Я не собираюсь на тебе жениться! Ни на тебе, ни на ком-либо другом, – сказал я ей. – И вообще мы с самого начала договаривались, что ничего подобного у нас не будет…»
– А она?
– Она настаивала на своем. Стефания – девушка решительная. Увидела, что я не согласен, и рассказала все своему папе. Ну, конечно, она преподнесла ему романтический вариант нашей связи – любовь-морковь и все такое… Папа Стефании пошел к моему отцу. Отец не имел ничего против, чтобы я женился на Фане… Но я не хотел! У меня были совсем другие планы! – иронично произнес Павел.
– Неприятная история… – сказала Оля, внимательно глядя на него. – Если Фаня действительно тебя любила…
– Я не знаю, любила она меня или нет, но если бы она действительно хотела повеситься, то не вбивала бы в стену тот маленький гвоздик, на который и картину-то повесить нельзя, а выбрала бы что-нибудь поосновательней… – с раздражением произнес Павел. – Ты, конечно, вправе считать меня чудовищем, погубившим юную девицу… Но веревку она сделала из старой простыни, которая расползалась от одного прикосновения. Я потому так говорю, что сам потом все это видел – и вбитый в стену гвоздь, и веревку… И не стала бы она это делать за мгновение до того, как к ней в комнату постучался ее отец. Она все рассчитала!
– Ты думаешь, все это было не всерьез?
– Я в этом уверен! Фаня и тогда, в возрасте своих нежнейших семнадцати лет, отличалась здравым умом и рассудительностью… Ее напору позавидовал бы танк! Я тебя уверяю, Оля, она всегда знает, чего хочет! В семь, семнадцать или семьдесят лет – она всегда будет добиваться своего…
Перед мысленным Олиным взором предстала Фаня, с ее белой «Ласточкой» и ротвейлером Кексом – машиной и собакой, без которых та не мыслила жизни, и с маленьким белобрысым мальчиком по имени Олег, по стечению обстоятельств – ее сыном… Фаня, которая вспомнила только раз о своем покойном муже Платове, чтобы был повод выпить винца. Фаня, которая никогда и ни в чем не считала себя виноватой и страшно обиделась, когда ей не дали попробовать шашлыка…
Та Фаня, которую знала Оля, действительно не могла всерьез пойти на самоубийство. Скорее всего и тогда, двадцать лет назад, она просто шантажировала всех – и Павла, и своего отца. А когда у нее ничего не вышло, то она страшно разозлилась и придумала эту историю, что Павел любил ее и бросил, так и не сдержав своих обещаний…
«Ну вот, я снова пытаюсь оправдать его! – подумала Оля. – Я уже верю только ему…»
– А Лера? – неожиданно спросила она.
– Что Лера? – поморщился Павел.
– Говорят, что ты избил ее и выгнал на улицу…
– Конечно, я ее выгнал… – прорычал Павел. – Все-то тебе надо знать! Да, я ее выгнал из квартиры – в одной рубашке, вместе с ее любовником. Бить не бил, она сама там где-то на лестнице поскользнулась…
– Ты застал ее с Кириллом? – ахнула Оля.
– Нет, с другим… При чем тут Кирилл? – недовольно буркнул он. – А ко мне как раз Иван в тот вечер приехал, они у подъезда столкнулись. Как ты думаешь, что она ему могла сказать в оправдание? Конечно, это злой муж издевается над ней… Наш Ваня добренький, он ее пожалел!
– Я ее не бил, она сама упала… – пробормотала Оля. – Слушай, а у тебя там крылышки за спиной не растут?
– Что, думаешь, я вру? – усмехнулся Павел. – А зачем? Какой смысл мне себя перед тобой выгораживать?
– Затем, что я тебе нравлюсь, – твердо произнесла Оля. – И напоминаю тебе твою давнюю любовь, эту, как ее там… Дезире.
Ничего не говоря, Павел развернул лодку, и они поплыли обратно.
Всю оставшуюся дорогу они молчали, и лишь однажды, перед старым мостом, он проронил:
– Голову пригни…
На следующий день он уехал.
А вечером Степан Андреевич собрал своих домочадцев и за торжественным ужином сообщил, что окончательное примирение с сыном состоялось и теперь он с чистой совестью может умереть.
– Будет вам! – хлопотала вокруг него Мура. – Вы еще орел… Рановато о смерти думать! А что, Павел-то надолго уехал?
Она произнесла вслух вопрос, который занимал всех.
– Не знаю… – осклабился Степан Андреевич, еще более походя на Кощея Бессмертного. – Мой сын – не бездельник, у него свое дело. Возможно, когда-нибудь в ближайшем будущем он снова навестит нас…
Июль начался с небывалого, изнуряющего зноя, перед которым меркла июньская, веселая жара, – ни ветерка, ни дождика, и даже ночью густой пылающий воздух не приносил отдыха. Земля растрескалась, а трава пожухла…
– В сентябре, после свадьбы, поедем в свадебное путешествие, – в один из вечеров сказал Викентий Оле. – К морю… как ты на это смотришь?
– Это было бы здорово! – мечтательно вздохнула она.
Они сидели на крыльце своего флигеля и смотрели, как сад постепенно погружается в темноту. Где-то сверху звякнула оконная рама.
