держать их ради защиты: по картам, что сумел достать Озман, с этой стороны нельзя было зайти с земель Морлан или можно, но потеряв долгие недели на окружной путь через Лабиринт. Да и в любом случае нас сейчас было не так много, чтобы рисковать и зря тратить силы на подобную предусмотрительность. Позади нас опытный старейшина стражи, он догадается вынести сюда дозор, а затем големы восстановятся.
Сначала сузилась иллюзия долины, делая вид, что она закончилась, затем вокруг снова поднялись стены ущелья, закрывая солнце. Можно сказать, что нас опять поглотил Каменный Лабиринт, а нам теперь предстояло отыскать путь к его центру. Это, кстати, оказалось более сложно, чем я думал.
И дело не только в том, что на нас давил вечный полумрак. С ним отдельная история. Я, мой талант и доступные мне знания бесконечно далеки от Массивов и формаций, которые и создали Внешние Поля Битв, и я до сих пор не мог понять, куда здесь девается свет. Ведь не гаснет же солнце, и Великий Барьер Пояса пропускает его лучи. Солнечный свет доступен ведь в долине, в которую расширяется Лабиринт и где мы расположили лагерь семьи.
Значит, когда вокруг сужаются стены барьерных формаций, то сверху она тоже есть и почти непрозрачная для солнечных лучей?
Нет, после того как в этой части Поля Битвы формации создали ложное каменное плато, иссечённое тысячами извилистых ходов, создали даже иллюзии далёких гор, скрыв их настоящее местоположение, удивляться тому, что вместо иллюзии камня создана иллюзия тёмного неба, не стоило.
Я лишь не мог понять — зачем? Для чего создан сам Лабиринт — я понимал. Чтобы заставить сектантов терять время, силы и людей на пути к Ключу. Но зачем скрывать солнце? Для того чтобы запутать сектантов со сторонами света, увести их в сторону от цели?
Возможно, но я вошёл в Каменный Лабиринт не один, и те, кто были со мной, видели за свою жизнь и не такие уловки.
День за днём мы пробирались по Лабиринту, петляя по его ходам, нанося на карту пометки его поворотов, извивов, перекрёстков, переплетений и тупиков, в которые мы то и дело заходили.
Наблюдая, как это делают искатели семьи, мне оставалось лишь учиться. Один из них, Бирам, светловолосый и хрупкий на вид парень, отвечал за подсчёт шагов. Ему нельзя было отвлекаться на сражения, и поэтому он шёл рядом со мной в центре отряда, полагаясь на защиту братьев. Он не глазел по сторонам, шёл с полуприкрытыми глазами, время от времени перекидывая одну из бусин на длинной связке.
Второй отмечал на карте направление. Чем извилистей был путь, тем чаще он это делал. Его дело было самым ответственным, ведь нельзя было глянуть на солнце или на Нить, чтобы быстро и уверено понять, куда мы сейчас свернули. Как он справляется со своей задачей, мне пока было решительно непонятно, всё больше и больше закрадывалась мысль о каком-то редком таланте, но я пока терпел, не задавал вопроса старейшине Рутгошу.
Ещё двое парней шли у краёв расщелины и касались своим оружием стен, день за днём, замирая на месте лишь во время схваток остальных в отряде. Они искали проходы, скрытые под иллюзией. Едва я вспомнил о них и перевёл на них восприятие, как впереди идущий возгласом остановил отряд. Я глянул в его сторону, обнаружив, что он присел на корточки, перебирая пальцами песок. Уже даже привычный жест за последние дни, который, скорее всего, означал, что скоро мы немного разомнёмся.
Впереди идущий выпрямился и коротко подтвердил догадку:
— Песчаные Черви, — затем добавил. — Много. Большие.
Рутгош тут же приказал:
— Двое, вперёд, сто шагов.
Дим с напарником молча шагнули вперёд, а остальные безо всякой команды сомкнули вокруг меня и Бирама круг защиты. Я молчу про себя, но тот же Бирам в рейтинге схваток уверенно держался выше середины. Но правила выхода есть правила выхода. Он перекинул бусины назад, явно сделав запись в жетоне, и нам оставалось лишь глядеть из-за спин защитников, как Дим с напарником идут вперёд, чтобы потревожить Песчаных Червей и выманить хотя бы одного к нам.
Через сто шагов ничего не случилось, и отряд подтянулся к ним. Всё повторилось. И только на четвёртой сотне шагов Дим с напарником замерли, а затем ринулись назад.
Вглядываясь в то, как за их спинами песок взметается на высоту роста, я понял, что это не просто большие Черви, а огромные. Гораздо больше, чем описывалось в записях семьи Морлан.
Разумеется, понял это не только я.
— Врассыпную! — рявкнул Рутгош. — Сетью!
Бирам выхватил из кисета ножи с лентами на рукоятях и зачем-то швырнул их в стороны, но мне некогда было глазеть на него — я спешил на свое место в назначенном строю.
За спиной Дима из фонтана песка появилась морда первого Червя. Серая, заострённая, больше похожая на камень, которому и не уступала по прочности. Этот Зверь был раз в десять больше, чем любой из встреченных ранее.
Я довольно улыбнулся, кажется, наконец-то нашлась достойная цель для моего Пронзателя, Молота Монстров.
Рявкнул:
— Первый мой!
Никто не посмел оспорить, впереди стоящий тут же сместился влево и назад, оставляя меня на острие этого края «сети», да и судя по всё новым и новым бурунам в песке, врагов хватит на всех.
Впившись взглядом в приближащегося врага, я выжидал. Едва клинообразную башку расколола крохотная трещина открывающейся пасти, рванул вперёд, раскручивая над головой Пронзатель. Три шага, влево, вбить шип Пронзателя точно за башкой Песчаного Червя в приоткрывшееся дыхало.
Несмотря на размер врагов, схватка не затянулась. Это не опасный противник, так, развлечение.
Я сидел на туше Червя, вытирал Пронзатель тряпкой и глазел, как Бирам подбирает свои ножи. До меня только сейчас дошло, что так он пометил место, на котором остановил подсчёт шагов.
Рядом забормотал Рутгош:
— В записях Морлан эти Звери встречаются по одному, реже по трое, очень редко по пять. У нас двенадцать. Что они здесь жрали?
Я пожал плечами и предположил:
— Каких-нибудь песчаных блох?
Он покосился на меня:
— Глава, как поймаете хоть одну, покажите.
Я лишь усмехнулся:
— Ты спросил, я ответил. Можно вскрыть парочке брюхо и глянуть…
Издалека раздался крик:
— Старший! Вы должны это видеть!
Даже не представляю, как Дим это обнаружил. Хотя, чего уж обманывать себя — представлял. Просто он не только сражался, но и следил за поведением врагов, а ещё
