звони больше! — и, отключившись, швырнула телефон на пол.
Как же он меня бесит!
Ну вот… Все настроение испортил!
Я попыталась привести нервы в порядок и вернуться к написанию книги, но в дверь неожиданно постучали.
Сергей решил меня окончательно довести до трясучки!
Мне не стоило открывать двери. И уж тем более впускать его в свою квартиру.
Однако было уже поздно.
Сергей вихрем влетел в квартиру и начал бегать по комнатам, как заведенный.
— Где она?! Я хочу с ней поговорить! — кричал он как умалишенный. — Господи, бл…ть! Что у вас за свалка дома?!
Стыдно признаться, но наша квартира в прошлом была заставлена всяким барахлом.
Бесконечное количество газет — ими был заставлен абсолютно весь зал, — старые вещи: куртки, шубы, пуховики, мои детские вещи. Одеяла, рваные подушки в пакетах, пледы, проеденные молью.
Многочисленные бутылки из — под газировок и банки из — под кофе, внутри которых лежала всяческая мелочевка.
Старые поломанные стулья с грязным постельным бельем и домашними женскими халатами.
Коробка из — под дивана. Ну, в которую обувь обычно складывают.
Оклеенная всякими плакатами мебель.
Детские игрушки.
Обрезанные из — под кока — колы бутылки. Стаканчики из — под картофельного пюре и сметаны.
В спальне было то же самое, но не в таких масштабах.
Про балкон вообще молчу.
И при этом общий срач по всей квартире. Грязная немытая посуда.
— Господи, вы что, Плюшкины?! — Сергей был в шоке.
— Мама… Она это все собирает… — пробормотала я от испуга.
— У тебя мама тоже больна на всю голову?! Как так можно жить? Почему вы все это не выбросите?
— Потому что мама против!.. — возразила я.
Такой себе аргумент.
Но я знала, что может последовать, стоило мне притронуться к этому бардаку.
— Зачем?! У меня просто все это не укладывается в голове! — Сергей был шокирован и одновременно убит увиденным. — У меня даже нет приличных слов!.. Я… Я… Я, бл…ть, в шоке!! Я в а…е, честное слово! Настя, немедленно собирай свои вещи! Ты переезжаешь ко мне! Я тебя здесь не оставлю!
И во всем этом сраче бегала собака, которая кидалась с громким лаем на Сергея, пытаясь его укусить.
— Ника! Фу! — крикнула я ей.
Но собака, вместо того, чтобы прижать пятую точку и перестать лаять, поднимая весь подъезд на уши, проигнорировала мою команду.
Пришлось ее оттащить. Все руки мне искусала.
Злобная псина.
У нас раньше была такая небольшая, но очень озлобленная, собака. Белая, пятнистая и лохматая. Кромфорлендер, если не ошибаюсь.
Уши торчком и хвост крючком. Как мама тогда говорила.
Да, я пыталась какое — то время образумить ее. Чтобы выбросить скопившийся хлам.
— Давай я все это вынесу… — мягко убеждала ее, собирая мусор в пакет.
— Только попробуй! На тебе места живого не останется! — заорала мама словно обезумевшая.
— Никуда я с тобой не поеду, — категорически ответила я.
— Что?! Ты предпочитаешь жить в этом сраче?! Насть, ты что, окончательно сошла с ума?!
— Уходи! Тебе здесь не место! — я боялась, что мама вернется в любой момент.
И будет очень плохо.
— Ничего. Я вернусь. И сам поговорю с твоей матерью. Она пожалеет, что тронула тебя пальцем! — прошипел Сергей.
— Ах так? Значит, незнамо где пропадал, а теперь приперся и права свои качаешь? Пошел вон отсюда! — бросила я ему в спину.
Хотя смысла в этом не было.
Дверь громко хлопнула. Аж антресоль над дверью распахнулась.
Черт бы побрал этого великовозрастного упрямца!
Я чувствовала себя не очень хорошо в компании малолетних детей.
Хотя лукавлю: никаких неудобств я не ощущала. Подумаешь, общаюсь, с людьми намного младше себя, что в этом такого? Вон, некоторые мужики спят с малолетками и заделывают им детей!
Такой себе пример, конечно.
Скорее я впала в уныние после новости о скором приезде Сони Аксеной — внучки моей соседки, живущей на первом этаже. Ее бабушка сектантка, свидетель Иеговы. Ходит по всем новым и знакомым соседям, пытаясь затащить их в свою секту и рассказывая переделанные на свой лад заветы из Библии.
Мою маму она тоже пыталась затащить. Но тут где сел, там и вокзал. Мою мать куда — то втянуть, в какие — нибудь неприятности, практически невозможно. Я с ней не один год прожила. Знаем.
Почти каждый год Соня приезжала в наш двор, в гости к своей бабушке.
У мой соседки на тот момент проживал еще один маленький внук, шестилетний Тимофей. Он постоянно общался с нами. Если мы, всей компашкой, куда — то собирались, то Тима шел вместе с нами.
Честно сказать, я очень сильно недолюбливала Соню. По многим причинам.
Стоило ей приехать, как все внимание доставалось только ей одной. Как будто никого, кроме нее, больше не существует.
Зависть? Может быть.
Когда случилась эта котовасия с Сергеем, я вышла во двор. Слава богу, мать еще не вернулась со своей прогулки, и мне предоставили время, чтобы передохнуть от новых и неожиданных потрясений. Я надела свою любимую спортивную фиолетовую куртку и спустилась на первый этаж, закрыв за собой двери.
Я была почти в той же одежде, что и в день встречи с Сергеем, когда мы с ним переспали.
Наши сидели на лавочке, поодаль от моего подъезда.
На улице резко стало прохладно. Тучи сгустились над нашим домом, обещая разразиться настоящим проливным дождем с грозой.
Обычно после долгой невыносимой жары погода резко менялась.
А мы и так уже заждались освежающего ливня.
— Вы слышали? Сонька завтра приезжает! — радостно произнесла Ксюша.
Рядом с ней сидела Валя с каменным лицом.
Она витала где — то в облаках, раздумывая над чем — то. Обычно своими мыслями Валя Андрюшкина ни с кем не делилась в отличие от своей подруги Ксении Мотыленок.
Та самая, со смуглой кожей и большими темными глазами.
— Да все уже слышали, — Валентина выплыла из своей привычной задумчивости. В руке она крутила свой новенький маленький фотоаппарат.
В глубине души мне стало очень жаль несчастное устройство — Андрюшкина его так скорее угробит. Хотя ей же есть кому покупать столь дорогие подарки.
В отличие от меня.
— Нет, я ничего не слышала, — я подошла к лавочке, где сидела эта братия, и присела рядом с Мотыленком.
— Да ты вечно дома сидишь! — упрекнула меня Валя. — Мы тебя зовем — зовем, а ты даже не реагируешь!
— Я ничего не слышала. Честно.
— Да потому что ты глухая!
— Может быть. Не спорю.
— Слушай, что это за седой кент в красной машине? Мы уже в который раз видим, —
