Интерлюдия
Сентябрь (руен), 989 год. Рим
Обычай убивать гонцов, доставивших дурные вести… Варварство, но иногда очень хочется последовать столь искреннему порыву души. А Бог простит, ему нельзя не простить своего наместника на Земле. Но нельзя, ведь этот гонец не простой человек, а очень важный для него, викария Христа, человек. Верный помощник. Пусть порой и сильно раздражающий своим выставляемым напоказ и, что особенно забавно, искренним благочестием и аскетизмом.
– Да не стойте же вы, Майоль! – не в силах сдержать прорвавшийся коротким окриком гнев, воскликнул Иоанн XV, он же Джованни ди Галлина Альба. – Садитесь. Стоять сегодня буду я, а вы сидеть вот в этом кресле работы флорентийского мастера. Сидеть и объяснять, почему хороший, просто великолепный план так и не был до конца воплощен. Или я не так расслышал и царь Самуил все же отправился на суд к Отцу небесному вслед за императором Василием?
Майоль Клюнийский молчал. Правда, молчал уже сидя в кресле. И лишь тихо шептал молитвы, сжимая в руках массивный крест с частицей святых мощей внутри оного. Подобные вспышки гнева, идущие от Папы, были для него не в новинку, хотя сам он очень редко становился их пусть косвенной, но причиной.
Зато знание о том, как все это происходит, оказалось полезным. Равно как и понимание того, что надо делать, чтобы приступ гнева прошел как можно скорее и без печальных последствий. Надо было просто молчать, покорно слушать и ни в коем случае не противоречить. Ну и еще отвечать лишь на те вопросы, на которые требовался ответ. Различить же эти виды вопросов – вот что было действительно сложным. Многие не умели это делать и сильно порой страдали.
Вот и теперь викарий Христа постепенно успокаивался, выплеснув вовне часть гнева. Да, он все еще был злобен по причине частичного провала своих планов, но уже не был готов бросаться на любого, что скажет хоть слово, тем более слово против. Потому и речь приняла несколько иной оттенок.
– Вот теперь и думайте, КАК понадежнее обвинить князя Хальфдана! Царь Самуил жив и доволен произошедшим. Теперь Византии не до войны, там сейчас начнется борьба за трон между сестрой покойного императора Анной с ее мужем и Вардой Фокой.
– Вы должны поддержать именно Анну, ваше святейшество, – мягко, но со всей возможной твердостью вымолвил Майоль. – Ее муж, Владимир, был, есть и будет злейшим врагом князя Киевского. Укрепившись на троне Византии вместе с Анной, он и так будет делать все во вред Руси, но с нашей помощью этот вред будет более полезным для Господа нашего. А прямо сейчас…
– Что «сейчас»?
– Мы будем молчать, а вот византийцы пусть громко кричат о сговоре Хальфдана и Самуила. Очень громко, чтобы во всех уголках земель христианских услышали!
– Та-ак, – задумчиво протянул понтифик. – Мы же, получается, совсем непричастны. Не совсем то, что я хотел, но…
Аббат Клюнийский, до боли в побелевших пальцах сжав висящий на груди массивный крест, выдохнул:
– Не верный своему слову дикарь-идолопоклонник, а дикарь коварный, убивающий явившихся с оливковой ветвью мира, не гнушающийся соблазнить выгодой греха Иуды даже верующих во Христа! Христианские государи теперь задумаются, прежде чем о чем-либо договариваться с таким «надежным» партнером. К сожалению, союзников из язычников мы этим ему не поубавим.
Переведя взгляд с пола на стоящего в нескольких шагах Папу, Майоль, к удивлению своему, увидел, что тот улыбается. Довольно так, даже торжествующе. Казалось, что гнев, овладевший понтификом совсем недавно, не просто исчез, но даже следа не оставил. А это было странно. Впрочем… Зная Джованни ди Галлина Альба, можно было не сомневаться, что тот непременно поделится с доверенным советником. Так и оказалось.
– Ослабить опасного и явного врага – это хорошо, милый мой Майоль. Но еще лучше – ослабить врага тайного, который притворяется другом. Пусть наши люди в Киеве внимательно следят за действиями Хальфдана и его приближенных. И если они в скором времени не обнаружат ведущий к германским маркграфам след, то… Мы сами подбросим им его! И вот еще что… Эти наши славяне из числа венедов, которые вели отряды наемников, нам известно, где они?
– Да, ваше святейшество. Сейчас они во владениях Мешко Пяста. Таятся у верных нам людей, в основном при монастырях. Ждут выполнения обещанного им, нашей поддержки и защиты.
Воздев глаза к небу и привычно, как при большом скоплении верующих, придав лицу благостное выражение, понтифик елейно сказал:
– Господь наш всеблагий и всемогущий обязательно воздаст верным рабам своим. И участь их в царствии небесном будет иным на зависть, и воссядут они… – небольшая пауза, и вот уже та самая благостная маска сброшена. Колючий взгляд, кривящиеся в саркастической ухмылке губы. И совсем иные слова. – Только у Господа нашего им сейчас и место, Майоль. Они – лишние. Слишком многое знают. Пригрей мы их, так сразу умным людям станет ясно, куда ведут нити, где сидят кукловоды. Зачем это Риму, зачем это мне?
– Тогда они исчезнут, – вздохнул аббат Клюнийский. Ему не очень хотелось терять полезных слуг церкви, но он понимал весомость доводов понтифика. – Их никто и никогда не найдет. У братьев из ордена святого Бенедикта большой опыт в таких делах.
– Нет! Их должны найти убитыми. Убитыми нагло, посреди дня или поблизости отважных для истинно верующих людей мест. Они станут жертвами славянских идолопоклонников, которые все же сумели раскрыть истинную суть погибших за веру в Господа. Также следует позаботиться о том, чтобы некоторые их письма попали в руки венедских вождей. Те, в которых упомянуты лишь имена маркграфов, но не Рим. И вот тогда… О, тогда Хальфдан будет в ярости! А венеды непременно поделятся новыми знаниями со своим верным и самым могучим союзником. И потом… Да, ты ведь понимаешь, что будет потом, Майоль?
Майоль, будучи человеком не просто умным, но еще и умудренным долгими годами жизни и служения Святому Престолу, понимал. Папа Иоанн XV хотел привести вождей Вендского союза в ярость, причем направленную непосредственно на германских маркграфов, а через тех и на их хозяина – императора Священной Римской империи. Всем было очевидно, что у самих венедов сил для победной войны недостаточно. На оборону еще хватает, но не более того. Зато такие силы есть у Руси, но ее правитель, князь Хальфдан, сейчас не изъявляет желания таскать каштаны из огня для своих союзников. Но если передать ему на руки весомые доказательства причастности Священной Римской империи к тому покушению на его жизнь… Или это не все?
– Вы хотите, чтобы венеды напали на германские марки?
– Да, Майоль, да! Если уж у нас не получилось оторвать союзников от Руси, то пусть тогда они все вместе противостоят сильному и опасному противнику. При этом опасаясь как за южные, так и за восточные рубежи. Если все будет так, как я предсказываю, Византия станет Руси открыто враждебной. Печенеги, равно как и хазары, сейчас запуганы, но укусить раненого врага, будучи уверенными в безнаказанности… Это возможно. Есть племена этих, булгар, кажется… У них с Киевом тоже плохие отношения. Кольцо… – украшенная массивными золотыми перстнями рука Папы описала в воздухе круг. – А мы будем ждать.
– До какой поры? Это опасно…
– Не опасно лишь сидеть, ждать и молиться. Но мне этого мало! Твоя реформа, которую я всецело поддерживаю, сталкивается с сопротивлением, ты это знаешь. Но чем опаснее вокруг и чем сильнее светские владыки заняты, тем меньше они будут нам мешать. Пусть император отвлечется на более важные дела, чем наблюдение за слугами Господа нашего Иисуса Христа. На кажущиеся более важными. А мы ему в этом поможем!
Глава 9
Ноябрь (грудень), 989 год. Киев
До чего быстро мир вокруг переворачивается с ног да на самую голову! Поводом же, как известно, может послужить любое событие – от действительно важно до откровенной мелочи. Вот и сейчас мир вокруг жалобно поскрипывал, явно находясь в тяжелых раздумьях относительно того, рухнуть ему окончательно или все ж ограничиться небольшими изменениями.
Смерть базилевса Василия – неудивительно, что она стала спусковым крючком! Едва только вести о ней долетели до Константинополя, как там началось… Объявленная наследницей престола Анна, вкупе со своим мужем, нашим старым знакомцем Владимиром Тмутараканским, начала укреплять свою власть. Тому способствовало многое, но главных факторов, помимо собственно эдикта о наследовании, было два: выведенные Владимиром из Тмутаракани воины, преданные ему лично, да еще его назначение эпархом Константинополя. А должность эта… Эпарх в столице руководил очень многим. Тут и собственно городская администрация и установление законодательства для торговцев и ремесленных цехов, и ведение судебных дел по имущественным и уголовным делам внутри города, и прочие многочисленные сферы. Но главное было в другом. Именно эпарху подчинялись гарнизон столицы, стража и даже городская тюрьма. Иными словами, оч-чень большой кусок всего вооруженного народа, к тому же знающего, с какой стороны берутся за меч.
