Не отдам, даже если это будет стоить мне последнего оставшегося. Единственный вариант – потратить его с умом. Я подумала о путешествиях, о крикетной лиге… Мне все еще отчаянно этого хотелось. Но и на то, и на другое требовались деньги.
Верно, независимость требует денег – это просто и понятно. Если девушка или женщина хочет жить по собственным правилам, ей нужны собственные средства. Если средства ей предоставит отец или муж, то и свободна она будет настолько, насколько позволят они. Деньги выдаются вместе с определенными условиями. Вместе с ожиданиями, которые придется оправдывать.
А как же девушке заработать денег? Уверена на все сто, у меня нет никакого чудаковатого дядюшки, который вот-вот умрет и оставит мне состояние. Какая несправедливость: у каждого богатого дядюшки есть племянница, и это не я!
Разумеется, когда вырасту, я смогу поступить на службу и зарабатывать. Правда, моя семья подобное не одобряет. Ну и пусть! Плевать мне на неодобрение. Однако большинство профессий, доступных женщинам, – а известны мне очень немногие, – весьма плохо оплачивались. Опять же, если я окажусь прикована, образно говоря, к швейной машинке или доске с мелом, как мисс Гюнтерсон, у меня не выйдет отправиться посмотреть на пирамиды.
Кому-то выпало родиться в богатой семье, как Терезе Трезелтон. Другим, таким как я, хватает на пропитание, и все же этого мало, чтобы обрести истинную свободу. Я бросила взгляд на окна Миссионерской ремесленной школы и приюта для мальчиков и подумала, что кому-то вообще не досталось ничего.
Полагаю, мне следовало быть признательней, вот только я хотела от жизни гораздо большего. Богатого дядюшки у меня нет, зато есть чудо: джинн, исполняющий желания, и у меня еще осталось одно. Так почему не пожелать безмерного богатства и не освободиться навсегда от чужих правил и требований?
Я не видела в этом плане ни малейшего изъяна и все же решила не торопиться. Два опрометчивых желания надежд не оправдали.
* * *
Начало происходить кое-что загадочное. Когда мне доводилось встретить Терезу Трезелтон – в столовой, в проходе классной комнаты или даже в вестибюле, она все время со мной сталкивалась, причем сильно. В первый раз я решила, это случайность. Во второй – списала на ее неуклюжесть. В третий подумала, что она просто злючка.
Но похоже, до меня слишком долго доходит. На четвертый я все поняла. Тереза пыталась выяснить, ношу ли я в кармане жестянку.
Вскоре мои подозрения подтвердились… Я шла к себе в спальню и уже завернула за лестницу, когда увидела Терезу, которая крадучись выходила из моей комнаты. Паршивка беззвучно затворила за собой дверь и украдкой посмотрела по сторонам. Сердце в груди так и замерло…
Тут Тереза увидела меня и стиснула зубы.
– Что-то потеряла, Тереза?
– Не знаю, куда ты его спрятала, но я его найду, – прошипела она. – Это война!
От облегчения я рассмеялась. Выходит, Трезелтон ничего не обнаружила, но мой смех лишь еще больше ее разозлил. Надо бы придумать тайник получше!
– Считаешь, это смешно, – фыркнула она, – бить меня по лицу, лишать кос… Ты за все заплатишь! Мы заберем джинна, вот увидишь. Противные девчонки вроде тебя его не заслуживают.
Она развернулась и бросилась к себе в комнату.
– А ты думаешь, что заслуживаешь всего! – крикнула я ей вслед. – Дражайшая Тереза Трезелтон должна владеть всем, чего ни пожелает.
– Полагаю, она заслуживает этого больше, чем такая негодница, как вы, – заявила мисс Саламанка, выскочившая в коридор, словно крот из норы.
* * *
Как-то вечером к нам в комнату по водостоку пробрался Томми, чтобы поболтать.
Алиса все еще болезненно воспринимала появление мальчика в нашей спальне, но визжать, по крайней мере, перестала. Мало-помалу я склоняла ее к преступной стезе.
Томми показал нам тонкий кожаный ремешок, который приспособил, чтобы привязывать на ногу совенку.
– С его помощью, – объяснил он, – я смогу взять Морриса на прогулку. Может, даже в парк.
– Вам разрешается гулять где угодно? – удивилась Алиса. – Нам – нет.
– Ну не совсем, – ответил Том. – Но перед каникулами присматривают не так строго. Учителя будут праздновать допоздна, а на утро не назначено уроков. Отличный шанс прогуляться.
Мне тут же стало интересно, а как справляет Рождество Том?
– Как у вас в приюте проходит Рождество? – спросила я.
Том тут же замкнулся.
– Ничего особенного. У нас бывают гости – из церквей и вроде того. – Он покрутил в пальцах кожаный ремешок, затем посмотрел на нас, увидел, что мы так и не отвели взгляда, и пожал плечами. – Да все отлично. Мы не ждем никаких подарков.
Последнее слово он выговорил сквозь зубы, презрительно, но я-то знала! Перефразируя Шекспира – «видите, мисс Стретфорд, я вас слушала! – сиротка этот уж слишком яро уверяет»[5]. Приютские мальчишки откажутся от подарков, только распрощавшись с жизнью.
– Я напишу тебе на каникулах, Том, – пообещала я.
Больше я ничего не могла для него сделать. Возможно, получится послать немного печенья.
– Не надо, – отмахнулся он, не поднимая глаз. – Воспитатели что-нибудь заподозрят. Писем никому из нас не пишут. Они вскроют конверт, а я… В общем, лучше не надо.
Если в приюте узнают, что Том дружит с девочкой, у него будут неприятности.
– Итак, скоро мы отправляемся в очередное приключение? – спросил он.
Алиса, которой будто бы полегчало, позеленела сильнее прежнего.
– Не сегодня, – сказала я. – Мне нужно как следует решить, что загадать в последний раз.
У Тома от предвкушения заблестели глаза. Он все еще думал, будто станет следующим.
– Алиса, скажи-ка, – начал он, – а что пожелаешь ты, когда дойдет твой черед?
– Мой черед? – недоуменно заморгала Алиса.
– А разве Мэйв тебе не сказала? – удивился Том. – Все мы будем владеть джинном по очереди.
Запахло жареным. Алиса бросила на меня крайне любопытный взгляд. Но моя милая подруга не подвела: она промолчала. Как я уже сказала, искусство изворотливости Алиса совершенствовала каждый день.
– Мое желание наверняка неисполнимо, – ответила она. – Я бы хотела уйти из школы и поселиться дома, с родными…
– Конечно, исполнимо, – возразила я.
– Это я загадала бы в первую очередь, – кивнула Алиса. – А потом попросила бы вот что: взять чистую высокую «до» и не дать петуха.
– Чего высокую? – озадаченно переспросил Том.
– Музыкальная галиматья, – объяснила я. Хоть какая-то польза от вклада мисс Солсбери в мое образование. – Алиса хочет петь так, чтоб стекла трещали.
– Вовсе нет! – запротестовала та.
– Валяй дальше, пока все твои желания вроде бы исполнимы.
Подруга вздохнула.
– Но третье, скорее всего, нет. – Она явно опечалилась. – Я бы всегда хотела жить с дедушкой и бабушкой, и чтобы ничего не
