— Кроппс, говорите… да говорите же, черт вас побери!
— затряс Билькис умолкнувшего было штурмана.
— Да, сэр, к сожалению, это так. Лодка идет на север, несмотря на то, что мы неуклонно держим курс на восток.
— Так в чем же дело, Кроппс?
— Не знаю, сэр. Могу сказать только одно — судно идет точно так же, как шло и два дня назад. Но виляет из стороны в сторону, придерживаясь одного основного направления. Оно почти совершенно не слушает рулей.
Билькинс усиленно тер себе лоб. Быстро подошел к стенному шкафу. Выкинул на стол несколько книг. Пачку растрепанных карт. Не обращая внимания на Кроппса, принялся быстро перелистывать книги. Перешел на карты.
— Кроппс… подойдите сюда.
Они склонились над картой течений.
— Вы понимаете, Кроппс, что происходит… Если мы действительно потеряли управление и продолжаем неуклонно двигаться северными румбами, это может означать только одно — мы идем вот с этим течением… Посмотрим, если через некоторое время мы отклонимся на северо–северо–запад, значит, мое предположение верно.
Штурман изумленно посмотрел на капитана.
— Вы хотите сказать, сэр, что мы еще долго будем оставаться под водой… Но это совершенно немыслимо. Люди уже доведены до крайности отсутствием воздуха.
— Дорогой мой, выбирать тут, к сожалению, не из чего. Либо немножко потерпеть, либо всплывать куда попало. В таком случае перспектива только одна — путешествие по льду, без тени надежды на достижение земли. Об этом сразу нужно сказать совершенно откровенно. Что же касается этого течения, то вероятнее всего, что нам предстоит проделать путь, пройденный обломками «Жанетты» Де—Лонга, а, может быть, брусиловской «Святой Анной».
Короче говоря, мы окажемся в конце концов у берегов Гренландии…
— Ну, это еще не так плохо. Все–таки ближе к дому, — задумчиво сказал штурман.
— Было бы неплохо, если бы такой дрейф не тянулся больше трех лет, — насмешливо заметил Билькинс.
Кроппс поднял бледное лицо. Но он не успел подать своей реплики. Билькинс оживленно сказал:
— Знаете что, старина? Отправляйтесь–ка вы сейчас в качестве парламентера к вашим бунтовщикам и скажите им, что я сдаюсь на милость победителя… Я согласен вести судно, куда мне велит команда.
— Представляю себе, сэр, во что ей впоследствии это обойдется, — хихикнув, заметил Кроппс.
— Потому что вы это представляете себе яснее других, вы и стараетесь на всякий случай перестраховаться, — рассмеялся Билькинс.
— О, сэр!
— Ладно, не буду. Идите, мистер Кроппс, и скорее возвращайтесь. Я думаю, что теперь–то они понимают, как дорога каждая минута, и не станут слишком долго совещаться… Да хорошенько убедите их в том, что теперь я совершенно здоров.
— Есть, сэр.
5.
ПЛОВУЧИЙ БЕДЛАМ
В помещениях «Наутилуса» не было слышно ничего, кроме гула моторов. Изредка сквозь звонкую тишину прорезался острый писк радиоискры. Жалобно вскрикивал несколько раз и потухал. Это Вебстер давал квитанцию в принятой засечке. После этого, путаясь ватными ногами, как пьяница, радист плелся к штурману и, склонившись над его плечом, жадно ждал момента, когда скрестятся пеленги, проведенные от береговых станций.
Вебстер видел только вздрагивающие пальцы штурмана. По мере того, как все больше и больше к северу отходила точка пересечения тонких карандашных линий, пальцы дрожали сильней.
Сегодня на своей — третьей по счету — вахте Кроппс получил скрещение линий на 147° 25' восточной долготы и 84° 30' 22" северной широты. Это было на два градуса севернее и на три с половиной градуса западнее, чем в первую вахту вчера, и в то же время на двадцать секунд южнее и на двадцать три с половиной минуты восточнее, чем сегодня же в первую вахту. Штурман безнадежно махнул рукой. Вебстер, шатаясь, побрел к себе в рубку. Его шаркающие шаги гулко разносились в железной тишине прохода. Со стороны рундуков доносилось тяжкое сопение. Иногда чей–то хриплый голос затягивал неразборчивую фразу.
Кроппс постарался скорее миновать темное пространство, занятое рундуками. Он шел по нему, оглядываясь по сторонам и шарахаясь от сопящих людей, как ребенок, путешествующий по страшным и таинственным дебрям темной комнаты.
В центральном посту Билькинса не было. Штурман застал его в каюте. Занятый упаковкой приборов, капитан не заметил Кроппса.
— Сэр… очередная засечка.
— И как? — не отрываясь от работы, спросил Билькинс.
— Взгляните сами.
Билькинс мельком глянул на карту и засмеялся.
— А вы что же, мой милый, разве ждете еще чего–нибудь утешительного?
— Как вас понимать, сэр?
— А так, мой дорогой, что, по–моему, если следует теперь о чем–либо позаботиться, так это о том, чтобы потомство получило возможно более подробные сведения о нашей гибели.
Билькинс принялся спокойно за дальнейшую работу. Он заботливо укладывал в футляры секстанты. Оборачивал ящики хронометров мягкими тряпками. Не обращал на Кроппса больше никакого внимания. Тот понуро сел в кресло.
Так продолжалось с четверть часа. Билькинсу надоело.
— Послушайте, мистер Кроппс, вы бы пошли занялись своим делом. А?
— У меня нет никакого желания тратить энергию на выбор пути на тот свет. По–видимому, «Наутилус» с полной гарантией довезет меня туда и без всякого участия в навигации.
— Психологи утверждают, что астеники склонны к философии на том основании, что большинство философов были именно астениками, но на вас, мой дорогой, это правило, по–видимому, не оправдывается… Имейте в виду, что самый интересный путь на тот свет — это тот, который медленнее всего ведет к цели. Здесь выгодно идти окольными путями. Поэтому я и вам рекомендую подумать над изысканием именно такого пути к собственной смерти. Практически это сводится к тому, чтобы предусмотреть все, что нужно, на случай, если бы судьба самым неожиданным образом выкинула нас на лед в непосредственном соседстве с северным полюсом.
— Я вас не совсем понимаю, сэр.
— Сейчас все станет вам ясно. Буду вам очень признателен, если вы не в службу, а в дружбу разыщете мне этого предводителя бунтовщиков и теперь же притащите его ко мне. Я при вас сообщу ему свои соображения, и мы совместно с ним решим, что делать.
— Есть, сэр. Я вам сейчас его притащу.
Хлопнув дверью, Кроппс вышел. Билькинс принялся отбирать из рундука под койкой теплое платье и шерстяное белье. Он не заметил, как тихонько приоткрылась дверь и в щель проскользнул судовой кок — негр Джонсон. Джонсон опасливо осмотрелся. Приставив руки рупором ко рту, прошептал:
— Сэр…
Билькинс вздрогнул от неожиданности.
— В чем дело, Джонсон?
Вокруг белого оскала крупных зубов дрожали толстые синие губы. Лицо Джонсона было совершенно серого цвета.
Негр с трудом выдавливал слова.
— Сэр… О сэр…
Раздавшиеся за дверью голоса заставили его свернуться. Он шарил глазами по каюте, как будто искал места, чтобы спрятаться от преследователей. Билькинс схватил его за руку. Огромная, как кузнечный молот, кисть беспомощно болтнулась. Негр качнулся и упал на корточки.
— Да говорите же, в чем дело, черт вас подери! — закричал изумленный Билькинс.
У Джонсона нижняя челюсть бессильно отвисла. Он шамкал едва слышно, непонятно.
Билькинс нагнулся и, шипя в ухо негру, потряс его за воротник:
— Если вы сейчас же не скажете толком, в чем дело, я выкину вас к чертовой матери!
Джонсон вцепился в рукав капитана.
— Сэр… сэр… подождите… они убили Абрама… и сейчас убьют меня…
— Кто убил, какого Абрама? Что за чушь вы несете?
— Это не чушь… Я клянусь вам — они убили… Абрама, Абрама Тауни, негра… третьего механика…
Билькинс выпустил воротник Джонсона. Повар сел, упираясь широкими ладонями в палубу.
— Расскажите толком, что еще там случилось? Из–за чего они подрались?
— Нет, сэр, никто не дрался… Это рулевой Филиппс… Он говорит, что воздуху мало, нечем дышать. Нужно убрать всех, кто лишний на судне. Он говорит, что нужно убить больных, чтобы они не тратили напрасно воздух на свои легкие. За счет каждого убитого один живой сможет дышать вдвое дольше.
Джонсон, задыхаясь, полз по полу за подбежавшим к двери Билькинсом.
— Сэр… подождите… я расскажу вам… Филиппс сказал, что так же, как больных, нужно убить и негров, чтобы они не расходовали воздуха… И он убил Абрама… Абрам спал… Я слышал все, сэр… Он хотел убить и меня… но меня не было на месте… Я лежал на чужом рундуке, и Филиппе не нашел меня в темноте… Я убежал сюда к вам… Спасите меня, каптэйн.
